Вояка среднего звена - Дмитрий Львович Казаков

Я присел, скакнул в сторону, под прикрытие огромного валуна, поросшего синим мхом. Увидел, как шатается и падает наземь Батгаб, как из дыры в его бронезащите хлещет кровь, как течение уносит бойца, который переходил реку передо мной, тот дергается и пытается зажать рану на горле.

Я прижался к валуну, не обращая внимания, что вымок до пояса, аккуратно выглянул. По камню тут же ударила очередь, полетели осколки, клочья мха — проклятье, меня видят, и я в ловушке.

Но потом стрельба неожиданно стихла.

— Доклад! — рыкнул я.

Так, Дю-Жхе, Юнесса и Фагельма уже на том берегу, остальные где-то рядом.

— Залегли, все живы, — отозвался ферини. — По нам стреляли, но поверх голов.

Интересно, это еще что за трюки?

То же самое повторили два других десятника, а потери оказались только на нашем берегу. При этом бриан прекратили атаку почти сразу же, словно добились того, чего хотели… но чего?

Ясно было только, что мы у них в руках, они и спереди, и сзади.

Я отыскал взглядом Ррагата, засевшего в густых зарослях похожего на осоку растения. Да, с нашего берега он прикрыт, но с другого его спина отлично видна, и самое паршивое, что между нами метров десять открытого пространства: не добраться мне до блока связи, не вызвать помощь.

Дело швах… и что делать?

— Адриза, отправь двоих вверх по течению, Макс — двоих вниз… Посмотрим, что там. Ползком.

Стрельба поднялась почти тут же, и справа, и слева, едва бойцы начали двигаться.

— Назад! — тут же приказал я: не вышло, но удалось понять, что за нами наблюдают.

Мерзкое ощущение — когда ты словно жук на столе у энтомолога, который видит все шевеления твоих лапок, подрагивание усиков, дрожание надкрылий, и неспешно раздумывает, куда бы воткнуть скальпель, или может быть сначала положить тебя в кислоту?

Мне понадобилось минут шесть, чтобы принять решение, и за это время никто и ничто вокруг не шелохнулось, только шумела река у меня за спиной и беззвучно торопились по небу облака, рыхлое синеватое стадо.

— Дю-Жхе — внешний периметр, — приказал я. — Фагельма, Юнесса — своих к берегу. Прикроете нас огнем, просто по площадям, а мы попробуем переправиться. По команде. Восточный сектор на юри-юри, западный — на занга. Макс, Адриза, приготовиться всем.

Нам в любом случае нужно соединиться, и нужно на тот берег.

Я ожидал, что и этот маневр нам пресекут, но в чаще за водным потоком задвигались, перебегая и переползая с места на место, бойцы, и это не вызвало никакой реакции! Противник смолчал, хотя я не поверил, что бриан ничего не заметили.

Чего они добиваются? Или это вообще не бриан, нас атакует кто-то другой? Зитирр?

— Готовы, — доложила Фагельма, и ее поддержала Юнесса: — Готовы, ага.

— Давай!

Стрекот десятков автоматов перекрыл шум реки, по зарослям над нашими головами хлестнула волна из свинца.

— Побежали! — рявкнул я, обращаясь к тем, кто оставался на этом берегу.

Первый боец с плеском спрыгнул в воду, Ррагат, ломая стебли, вывалился на открытое место. Оглянулся на меня, приостановился, но я махнул ему — давай, не жди, я не отстану! Мимо пронеслась Адриза, обернулась, я увидел ее раскрытый рот, вытаращенные глаза на мохнатом лице.

Я привстал сам, качнулся вперед, и тут же пуля буквально поцеловала меня в макушку шлема. Голова зазвенела, точно котелок с брошенными в него гвоздями, перед глазами все расплылось.

Я осел обратно, изо всех сил стараясь не съехать в реку — там же холодно!

Зрение восстановилось, я увидел, что река покрыта бегущими бойцами — они тяжело брели по глубокому, ускорялись там, где мелко, поскальзывались на мокрых камнях, запинались на крутом откосе, но один за другим исчезали среди деревьев, меж качающихся веток. Я остался на этом берегу чуть ли не в одиночестве, и мне буквально не дали выбраться из-за валуна, который все это время, похоже, держали под прицелом.

Или это был случайный выстрел?

Я поднялся еще раз, теперь не так быстро, и новая пуля взвизгнула, с гулким плеском ушла в реку.

— Чтоб я сдох… — пробормотал я. — Прекратить огонь!

Тратить патроны смысла не было — из всей центурии бриан интересовал только я, а палить по мне канонада, устроенная нами, ничуть не мешала, снайперы или снайперы наверняка прятались на безопасном расстоянии, а уж как аборигены умеют метко стрелять, я знал не понаслышке.

— Егор! — позвали меня из-за валуна, и я узнал этот голос. — Можешь выглянуть. Попытаетесь выстрелить в меня — все равно ничего не получится, но мы вас всех уничтожим.

Две Звезды, вождь бриан, пророк и отпрыск вождей, никогда не говорил впустую.

— Прекратить огонь! — рявкнул я, аккуратно положил автомат наземь и стал медленно подниматься: теперь все было ясно, если бы они хотели, они перестреляли бы нас как зайцев.

Но они не хотели.

Высокий бриан сидел, скрестив ноги, на другом валуне, и ветер играл длинными, черно-алыми волосами. Золотистые глаза поблескивали, на лбу вился старый шрам, и подергивался уголок рта — этого я раньше не видел, или может быть не обращал внимания.

— Зачем сопротивление? — спросил он. — Это бесполезно. Ты, например, у меня в руках. Даже когда в своей казарме — я отдам приказ, и ты умрешь.

О чем он говорит? Как такое может быть?

— Ваши предыдущие рейды были лишь разведкой, — задумчиво продолжил Две Звезды. — Но сейчас бои идут по всей планете, кровь льется на всех материках, нас бомбардируют из космоса, нас сжигают и режут, тысячи гибнут… — голос его стал тоньше, завибрировал. Только вы все равно проиграете, а ты будешь с нами. Не веришь?

Я помотал головой.

Что, вся атака на нашу центурию затеяна ради того, чтобы он мог поговорить со мной? Бред же!

— И зря, — Две Звезды вздохнул. — Четыре линкора обрушили пламя на Бриа. Четыре! Огромные силы! Только и нам есть чем ответить… До встречи, человек извилистой судьбы. Уходите, мы вас не тронем.

Он поднес ладони ко рту, и над лесом полетел мягкий, переливчатый крик, на которой отозвались сразу из многих мест: справа, слева, снизу по течению, далеко из-за моей спины. А потом качнулся назад, будто собирался сделать кувырок через плечо, и сгинул без следа, только ветки качнулись.

* * *

Шадир смотрел на меня с таким недоверием, словно я был восставшим из могилы покойником. Руки он упирал в бока и раздувался, будто собравшаяся очень громко квакнуть жаба, только физиономия его, покрытая оспинками, не зеленела,