Слезы темной воды - Корбан Эддисон

– Спасибо, – проронила она. – Я сообщу.

Выключив телефон, Ванесса закрыла глаза и отгородилась от всего, кроме мыслей о сне. Она почувствовала, как самолет сдал назад от терминала и выкатился на взлетную полосу. Почувствовала, как заработали двигатели, как самолет завибрировал, набирая скорость, как над головой задрожали багажные полки и как крылья наконец поймали ветер и подняли их в небо. Пока самолет преодолевал турбулентность, она крепко держалась за подлокотники и открыла глаза, только когда они набрали высоту и опасность неудачного взлета осталась позади. Опустив спинку сиденья в лежачее положение, она приняла две таблетки амбиена, запив их водой. Эта маленькая уступка принесла почти мгновенное облегчение. Не прошло и минуты, как сознание начало покидать ее, точно вода, уходящая в сток, кружась… кружась…

Пока наконец не ушло.

Когда Ванесса проснулась, вне самолета уже было темно. Выглянув в окно, она увидела далеко внизу растянувшиеся, как ожерелье, огни города. На встроенном в кресло компьютере она вызвала карту и увидела, что они пролетают над сапогом Италии. Посмотрев на мерцание огней Бриндизи, она поинтересовалась у стюардессы, можно ли еще пообедать. У нее вдруг проснулся зверский аппетит. Стюардесса бросилась выполнять ее просьбу и принесла обед: салат, хлеб, рис с курицей и спаржу. Ванесса отказалась от предложенного вина, чтобы избежать обезвоживания организма, и под развлекательный фильм принялась за еду. Потом пошла в туалет почистить зубы, выпила еще одну таблетку амбиена и снова заснула.

В сонном тумане ей почудилось, что она стоит на кладбище, среди мокрой апрельской зелени. Это место она узнала – Сайпрес-хиллс в Бруклине. Рядом под ветвями клена находилась мраморная могильная плита. Надпись на ней гласила: «Патриция Ли Стоун, любимая жена и мать, 5 мая 1952 – 1 апреля 2007». Рядом с ней стоял Тед. С розой в руке он смотрел, как она плачет. С ее уст срывались слова, которые приходили ей на ум тысячу раз, но которые она ни разу не произнесла вслух; боль, накопившаяся за годы, сдерживаемая, усмиряемая, теперь выплеснулась на человека, который позволил ей вырасти в идиллии, но никогда не любил ее как отец.

– Значит, какие у меня самые ранние воспоминания о ней? – спросила она. – Мы были в Нью-Йорке, в клубе. У нее всегда не хватало денег на няню, и она вечно таскала меня с собой на работу. Помню, как она стояла перед зеркалом, почти голая, и накладывала макияж перед выходом на сцену. В комнату вошел мужчина и сбросил с себя штаны. Она накинула мне на голову полотенце и велела не слушать. Мне было два.

Слезы катились по щекам Ванессы.

– Жить с ней было все равно что жить в цирке, который не уезжал из города. Она то взлетала высоко, то срывалась и падала в самый низ, то мечтала о каком-нибудь будущем Ланселоте, то рыдала, вспоминая дни, когда была второй красавицей Вирджинии. Знаешь, сколько раз она так называла себя? «Мисс Аллегейни Хайлендс 1968 года, претендентка на титул Мисс Вирджиния». Она была вечным подростком. Всю жизнь прожила семнадцатилетней.

Ванесса перевела дыхание и продолжила рассказ:

– Она так и не рассказала мне, кто мой отец. Я годами спрашивала у нее, но она так и не назвала его имени. О своих родителях или братьях, сестрах она тоже не рассказывала. Я ничего не знала о них, пока не появился Интернет, но тогда было уже слишком поздно. Она лишила меня семьи. Хуже того, она никогда не вела себя как мать. Я сама готовила себе еду в семь лет. К двенадцати я уже стирала белье и вела ее чековую книжку. Но знаешь, что в этом самое безумное? Ею все восхищались. Все относились к ней по-особенному. – Голос Ванессы начал стихать, и последние слова она произнесла шепотом: – Никто не обращал внимания на меня.

Она посмотрела на Теда, и он посмотрел на нее. Волосы его шевелил ветер, одет он был так, будто собирался на совещание: темный костюм, галстук и туфли-оксфорды с мыском. Руководитель страховой компании, он вел последовательный и размеренный образ жизни, будучи прямой противоположностью Триш во всем, кроме разве что привычки курить, которую он, по его словам, приобрел в Вудстоке[30], и зацикленности на себе, которую не считал недостатком.

– Ты закончила? – наконец спросил он. – Я любил ее так, как никто в мире ее не любил, но я не стану ее оправдывать. У нее было много недостатков. Но ее больше нет. Нужно смириться с этим.

– Как мне это сделать? – мягко спросила Ванесса. – Она так и не признала, что обижала меня. Знаешь, чему она меня учила, когда мне было шестнадцать? Она говорила: «Занимайся сексом, сколько хочешь». Если я забеременею, можно будет сделать аборт. Она говорила, что сама сделала бы аборт, если бы были другие законы. Представляешь, сказать такое собственному ребенку! Понятно, почему у меня жизнь не сложилась.

Тед медленно покачал головой:

– Она любила тебя, Ванесса. Она говорила мне об этом много раз.

Ванесса вытерла глаза и посмотрела на окутанное туманом кладбище.

– Тогда почему она заставила меня чувствовать себя крестом, который ей нужно нести?

Тут сон сменился белой картинкой, как будто в киноаппарате закончилась пленка, но Ванесса продолжала спать, пока самолет летел над Северной Африкой. Проснулась она через несколько часов от прикосновения к плечу.

– Мы скоро заходим на посадку. Вам необходимо поднять спинку сиденья.

Ванесса поморгала, чувствуя себя спросонья слегка осоловелой, но посвежевшей. Сон еще тревожил ее, но она прогнала его и выглянула в окно, нервно отпивая воды из бутылки, пока самолет снижался к Международному аэропорту Боле. Покрытый зеленью эфиопский ландшафт удивил ее. Изумрудные горы и извилистые реки вокруг Аддис-Абебы имели больше общего с ирландской природой, чем с африканской саванной, которую она знала по книгам и фильмам.

Самолет плавно приземлился и подрулил к бетонированной площадке в нескольких сотнях ярдов от заключенного в стекло терминала. Ванесса взяла свой багаж и встретилась с Мэри рядом с автобусом аэропорта. Утренний воздух оказался прохладнее, чем она ожидала, к тому же с гор дул резкий ветер. Они вошли в автобус с остальными пассажирами, в основном африканцами, разговаривавшими на самых разных языках, и взялись за свисающие с потолка резиновые ручки.

– Похоже, вы отдохнули, – заметила Мэри. – Удалось поспать?

Ванесса кивнула.

– Чувствую себя лучше. – Она посмотрела на «блэкберри» Мэри. – Есть связь?

– Сигнал сразу поймался. – Понизив голос, она прибавила: – Ибрахим спустился до трех.

Ванесса вздохнула, радуясь успехам, но и ужасаясь исходу, который теперь казался неизбежным. Цель, которой они добивались – чуть меньше двух миллионов долларов, – все равно была гигантской суммой, Триш столько и за две жизни не заработала бы. Но, что еще хуже, пираты эти деньги просто растранжирят. Дюк Стронг был с нею откровенен: «Какое-то время они поживут королями. Наркотики, выпивка, женщины и так далее. Часть они отдадут семьям. А потом, когда ничего не останется, отправятся искать новое судно».

Спустя два часа они сели на транзитный рейс, где их места оказались в хвосте. Самолет взлетел по расписанию и поднялся в высокое африканское небо. За разговором и кофе время прошло быстро, и вскоре они уже снова пошли на посадку, на этот раз в Международном аэропорту имени Джомо Кениаты вблизи Найроби. Они прошли паспортный контроль и проследовали на тротуар, где их ждал загорелый мужчина в джинсах и солнцезащитных очках-авиаторах.

– Госпожа Паркер, агент Паттерсон, я Тони Флинт, – сказал он, сняв очки и посмотрев на них поразительно яркими голубыми глазами. – Добро пожаловать в Кению. Машина там.

Он перевел их через улицу к серебристому «лендроверу» и уложил их чемоданы в багажник. Как только они устроились в салоне, он выехал из аэропорта и направил машину к центру Найроби. Ванесса приоткрыла окно и стала смотреть на проплывающий мимо город. Вскоре улица превратилась в бульвар, кишащий автомобилями и такси и окруженный высотными зданиями и зелеными островками. Если не считать того, что почти все на улице были африканцами, Найроби напоминал обычный город в Америке, одновременно процветающий и загнивающий, переосмысляющийся и перестраивающийся.

В какую-то минуту Ванессе пришло в голову проверить «айфон», и она обнаружила электронное письмо от Кертиса: «Надеюсь, добрались нормально. Ибрахим просит 2,5. Дюк надеется на скорое соглашение. Прорабатываю последние детали. Держись. Уже недолго осталось». Она откинулась на спинку сиденья, едва ли не впервые радуясь тому, что ее будущее зависит от отчима. Несмотря на все свои недостатки, он знал, как заключать сделки.

Они пересекли деловые кварталы города, въехали в район бунгало и многоквартирных домов и свернули на подъездную дорогу, обсаженную с обеих сторон пышной зеленью. Остановились у ворот, Флинт обменялся несколькими словами на суахили с охранником, и тот помахал им, чтобы проезжали. Они проследовали на территорию ухоженного участка и остановились перед пышным зданием с оштукатуренными розовыми стенами, широкими окнами и терракотовой крышей.