Семь месяцев бесконечности - Виктор Боярский

Гости явно не торопились, уверенные в том, что застанут именинника дома в любой момент. Джеф явился через двадцать минут. Его приход был обозначен бутылкой бренди и какого-то совершенно замерзшего красного вина. Мы поставили эту бутылку между трех свечей. Жан-Луи и Кейзо пришли одновременно, причем Этьенн, очевидно, интуитивно почувствовав, что с напитками вопрос будет решен до его прихода, принес кое-что из закуски. Все в сборе, можно было начинать праздник. Лоран с Бернаром топтались вокруг палатки с кинокамерой, не решаясь войти: во-первых, чтобы не запотел объектив, а во-вторых — потому что не было места. Но Лоран — на то и Феллини, чтобы находить неожиданные решения: дверь раскрылась настежь, и температура прилегающего к дверям внутреннего пространства палатки быстро сравнялась с температурой окружающего воздуха. Теперь можно было вносить камеру: не запотеет. Тотчас же в узенькую щель между плечами Лорана и краем дверного проема, изгибаясь, протиснулся микрофон Бернара, сам же звукооператор остался снаружи. Мы инстинктивно вжались в дальний от открытой двери угол. По одну сторону праздничного стола на моем спальном мешке расположились я, Дахо и Джеф, по другую, на мешке Уилла, — Уилл, Кейзо и Этьенн. После короткого обсуждения меня назначили тамадой. Объявил программу вечера: тост за именинника, тост за экспедицию, тост за женщин, тосты по заявкам, песни народов мира. После одобрения программы в первом чтении, не затрудняя себя и окружающих вторым, я приступил к ее реализации, твердо отклонив пораженческое предложение представителя одной из западноевропейских стран согреться чаем. Зачитал длинный стихотворный тост в честь Уилла, сочиненный и написанный мной на английском (во всяком случае, латинскими буквами) языке. Чувствовалось, что здесь первым чтением не обойтись, поэтому пришлось тешить себя мыслью, что для настоящего понимания любого значительного произведения требуется время и, может быть, продолжительное. Но над отдельными немногочисленными фразами именинник смеется — значит, цель достигнута. Некоторые строфы из этого стихотворения я привожу ниже, чтобы неискушенный читатель смог бы вместе со мной, карабкаясь по старательно сложенной из нескладных фраз пирамиде, подняться до достигнутых мною поэтических высот:

Never I’ll forget your dinner —High calorie dinamit!I was lucky after itLike was after crevasses Spinner!Far away is Minnesota,Bob and Rick with interview,South Pole is Top or Bottom?!It depends from point of view…— From North Pole — of course it's Bottom,From «Mobile» — of course it's Top,Will, I wish you healthy lot andThis's for you my shortest tost!

Вот примерный перевод отрывка из поэмы, посвященной Уиллу:

Я никогда не забуду твоих ужинов —Высококалорийного «динамита».Я бывал счастлив после нихТак, как бывал счастлив Спиннер после извлечения его из трещины…Далеко Миннесота,Боб и Рик вместе с интервью.Южный полюс — это Вершина или Дно?!Это зависит от точки зрения.С Северного полюса — это, конечно, Дно,Отсюда, с залива Мобил, — это, конечно, Вершина!Уилл, я желаю тебе богатырского здоровьяИ посвящаю тебе этот короткий тост!

Первый тост прошел на ура, несмотря на то, что часть народа уклонилась от его естественного и обязательного в большинстве стран Восточной Европы и на всей территории СССР продолжения. Это я понял уже после того, как при подготовке походных бокалов ко второму тосту вдруг обнаружил, что некоторые из них остались полными. Я не подал виду, что недоволен прежде всего как тамада, так как ни на минуту не забывал, что нахожусь сейчас не на всей территории СССР и, увы, даже не на маленькой, особенно близкой мне ее части, именуемой Грузией, а поэтому предложил второй тост — за нашу экспедицию и за нашу дружбу, которая сделала эту экспедицию возможной. Не дав бокалам остаться неопорожненными и во второй раз, я предложил в качестве этого тоста спеть песню «Трансантарктика», текст которой я распространил накануне. Предложение было с воодушевлением принято всеми, в том числе, к сожалению, и Лораном, который захотел непременно отснять момент, когда мы все будем петь, и поэтому чрезвычайно быстро переместился с камерой и Бернаром к другой двери и раскрыл ее. Теперь холод стал поступать и в тот угол, где сгрудились все участники празднества. Единственным способом согреться оставалось неукоснительно следовать намеченной программе праздника, и мы запели. Жан-Луи постукивал в такт пластмассовыми ложками по эмалированной миске, а Кейзо использовал щетку и металлический термос. Мягкое шуршание щетки по ребристой металлической поверхности термоса придавало мелодии какое-то восточное звучание. Вот эта песня, и поскольку она стала официальным гимном нашей экспедиции, то привожу ее без сокращений:

Six people goGo to the top their dream,They go through the wind and snow,Small a very merry team…One is from China,Other — from United Kingdom,Youngest one is from Japan,Oldest — from United States.Fifth is from France,Sixth is from USSR,They live together as best FriendsUnder stars of southern sky!Thirty six dogsPull three sleds a day by day,They don't like sound Whooo-oo!They prefer always: «O'key».Flags are togetherSame as people, same as peopleFor us it doesn't matter who is fromWe are now citizens of World!!!

Примерный перевод гимна «Трансантарктика»:

Идут шесть человек…Идут к вершине своей Мечты,Они идут сквозь снег и ветер,Небольшая, но очень дружная и веселая команда!Один из них из Китая,Другой из Соединенного Королевства,Самый младший из Японии,Самый старший из США.Пятый из Франции,Шестой из СССР,Они живут вместе, как лучшие друзья,Под звездами южного неба…Тридцать шесть собакДень за днем тянут трое нарт.Они не выносят звука: «Стоп!»Они всегда предпочитают: «Вперед!»Все флаги находятся рядом,Точно так же, как и люди,Для нас неважно, кто откуда родом!Мы все сейчас Граждане Мира!

Потом выпили за женщин, и тут, конечно, смертный приговор напиткам во всех без исключения бокалах был приведен в исполнение. Съемки наконец кончились, и Лоран с Бернаром и Дамианом присоединились к компании. Огромный Бернар, естественно, не умещающийся в палатке, сел в дверном проеме, лицом к нам, а спиной к Антарктиде. Праздник продолжался, дошла очередь и до песен. Блеснул французский квартет, где солировал Этьенн. Всех приятно поразил Кейзо. Его, правда, пришлось долго упрашивать, но, когда он все-таки запел, все смолкли. В мелодии его песни было что-то щемяще грустное, нежное и лирическое, что-то очень созвучное нашему настроению, тихому морозному вечеру, дрожащему пламени свечи, сонному дыханию окружающей нас бескрайней ледяной пустыни, прорывающемуся время от времени из-за спины Бернара легким облачком белого пара. Впечатление от этой мелодии усиливали и высокий голос Кейзо, и сам он, сидевший, полузакрыв глаза, в позе «лотос» в неосвещенном углу палатки. Впечатление было настолько сильным, что по окончании песни мы не сразу пришли в себя. Возникла пауза, и лишь затем шквал аплодисментов обрушился на смущенного представителя страны Восходящего Солнца, единогласно признанного лучшим вокалистом экспедиции. Выпили красного вина из полуоттаявшей, покрытой до половины густым, махровым инеем бутылки. Разошлись около полуночи. Наш праздничный лагерь был разбит в точке с координатами: 68,7° ю. ш., 65,4° з. д.