Апозиопезис - Анджей Савицкий

— Полмиллиона рублей, — отозвался Алоизий. — Можно и в золотых лирах. А Данил через несколько дней разработает способ надежной и бесплатной доставки девушек до самого Константинополя.

— Сумма слишком уж большая, — заикнулся Бурхан.

— Ты же сам говорил, будто бы польки являются превосходным, чрезвычайно ценимым товаром, — возразил на это джинн на превосходном турецком языке. — И это не изменилось за сотни лет. Ты погляди на этих красоток. Волосы золотистые, яркие голубые глаза, кожа — что твой алебастр, ну а бедра, груди, фигура! Тонкость и решительность! Стиль и влечение. Каждая из них родит по десять детей, и все рано сохранит силу и красоту. Не то, что худосочные гречанки, тощие египтянки, злорадные армянки и взрывные грузинки. Польки всегда были в цене. За этот товар ты возьмешь состояние, и разойдется он сразу же. И ты прекрасно о том знаешь!

Данил не понимал ни слова из их беседы, в это время он сражался с собственной совестью. Логика выводов турка убеждала в том, что, помогая ему, он делает услугу и этим несчастным девушкам. Да еще полмиллиона рублей впридачу получит! Целое сокровище!

— А почему это от вашего имени торгуется какой-то негр? — возмутился Бурхан Бей. — Что это за привычки? Что может знать о коммерции какой-то там слуга?

— Я был секретарем великого визиря еще в те времена, когда твой прадед на Большом Базаре продавал краденых у горцев коз, — пробубнил Алоизий. — Так что я прекрасно знаю, сколько может стоить пара десятков белых девушек. И, как я догадываюсь, ты ведь готовишь уже и следующую посылку, правда? Так что полмиллиона рублей — это сумма самая соответственная. За полученное от Довнара ты сможешь заработать раз в десять больше.

Турок стоял, сжав кулаки и переваривая предложение про себя.

— Несколько дней — это слишком долго. Я прибавлю еще двести тысяч, если справитесь со всем до завтра.

Данил почувствовал, как стиснуло гортань. От впечатления он не мог сглотнуть слюну. Предложенная сумма ошеломляла своими размерами. Семьсот тысяч. В мыслях инженер уже видел себя у алтаря вместе с Генриеттой, одетой в красное платье, так замечательно совпадающее по цвету с ее кожей. Да имея такие деньги, он сможет дать ей все. Теперь-то девушка ему не откажет.

— Согласен, — протянул он руку.

Бурхан Бей пожал ее, тем самым припечатав соглашение.

Варшава, 14 (26) ноября 1871 г., полдень

В полностью разрушенной и разграбленной лаборатории Данила, несмотря на распахнутые двери и окна, воняло химикалиями. О чудо, разбили только часть бутылок со стеллажей, похоже, исходящие из них дымы и смрад отпугнули солдат. К сожалению, кто-то из них, похоже, повис на чучеле аллигатора и разорвал его на две части. Сейчас они печально свисали сверху, словно полутуши на бойне. У Генриетты в мыслях промелькнули воспоминания о нескольких чрезвычайно милых вечерах, проведенных под этим висящим под потолком аллигатором. В ходе увлекательнейших бесед с Данилом о науке, искусстве или даже обычной жизни их души и мысли охватывала эйфория, почувствовать которую способны только влюбленные. Тогда почему же так скоро поддалась она чарам полковника Кусова? Девушке даже стыдно сделалось.

— Может вот это выпить? — зомби указал культей на бутылку, заполненную чем-то похожим на черную смолу.

Девушка подошла к сидящему на столе трупоходу и с отвращением скривилась. Разлагающиеся останки воняли настолько, что выдержать было просто невозможно. Эта вонь в чем-то ассоциировалась со смрадом поля битвы, осажденного города и полевого госпиталя, так что Генриетте сделалось нехорошо. Она взяла бутылку.

— Смола реальности, — прочитала она этикетку. — Это сконцентрированная действительность и материальность. Если бы ее выпило какое-нибудь сверхъестественное существо, оно тут же подверглось бы разрушению или, в самом лучшем случае, утратило бы все свои силы. Подозреваю, что ты превратился бы в абсолютно мертвый и неподвижный труп.

— Мне необходимо принять хоть сколько-нибудь эктоплазмы, — прохрипел зомби.

— А вот этого, скорее всего, и нет. Данил говорил, что это материал труднодоступный, да еще и нестойкий. Находясь в реальности, он тут же подвергается разложению.

Девушка нагнулась и подняла бутылочку, валяющуюся под столом. На прикрепленном к ней листочке кто-то написал: «Выпей меня». Генриетта отставила субстанцию на полку. В конце концов, среди остатков оборудования и реактивов она заметила бутылку темного стекла, заполненную жидкостью, излучающей бледное сияние. Должно быть, это была эссенция чужой реальности, собранная Довнаром во время открытия врат в иные миры. На небольшой этикетке инженер написал всего лишь одно слово: «Флогистон».

— Хммм, что-то это мне напоминает, — наморщила Генриетта брови. Она тряхнула бутылкой, и жидкость тут же засветилась ярче. — Так, вспомнила. Это связано с давным-давно низвергнутой научной теорией. Флогистон должен был представлять собой элементом огня, наполнявшим материю и ответственным за процесс сгорания. Данил рассказывал, что его дедушка свято верил в существование этой вот частицы материи, опирая на ней свои теории и гипотезы. В честь его памяти мой жени… тьфу! мой приятель решил открыть вселенную, в которой флогистон и на самом деле существует, вселенную, действующую на основании иной физики. Он открыл в нее врата и позволил пропитаться чужой реальностью. Вот он — несуществующий элемент огня! Увлекательно, правда?

— Ша-а… — зомби махнул культей, позабыв, что кисти давно уже нет. — Во дворе кто-то есть.

Генриетта выглянула в окошко и от ужаса со свистом втянула воздух в легкие. На куче вытащенных из дома вещей стоял стройный автомат с узким черепом, светящим двумя плоскими огнями глазных отверстий. Одна из его длинных рук сверкала выпущенными из пальцев лезвиями, второй рукой он копался в мусоре. Корпус автомата носил следы ржавчины, на лбу виднелся свежий след от стертого герба. Чужак прибыл не один. Рядом с кучей стоял небольшой голем с толстым чугунным корпусом и короткими лапами, в которых он держал шестиствольное ружье с кривошипной рукояткой, называемое картечницей. К ужасу девушки из двери дома выглянул третий пришелец — автомат с угловатой, битой черепушкой, в его единственной руке был военный палаш. Вместо второго плеча у него торчала культя с оголенными проводами.

— Это полицейские мехаборги? — спросил трупоход.

— Нет, — шепнула в ответ Генриетта. — Все правительственные знаки и таблички сняты, они выглядят так, словно их вытащили со свалок..

— Кто же их прислал?

— Тот же самый сукин сын, который наслал на меня марионеток, — буркнула юнкер-девица и скрежетнула зубами.

Ей уже доводилось драться с машинами, как с австрийскими големами, так и с французскими автоматами.

Генриетта знала, что необходимо очень тщательно целиться, чтобы обезвредить подобного противника. Его можно было победить и силой огня. Воительница припала к стене, осторожно выглядывая наружу. Худощавый автомат ловко спрыгнул с мусорной кучи и направился в сторону флигеля. Генриетта знала, что сбежать может только наверх, выбраться на крышу и спрыгнуть на двор соседнего дома. А что же с зомби? Тот шатался и безрезультатно пытался ухватить какую-нибудь бутылку. Нет, он не годится ни для побега, ни для сражения.

— Ну хорошо, — злобно ухмыльнулась Генриетта. Она почувствовала приятное возбуждение, как всегда перед боем. Вот именно его ей немного и не хватало. — Станцуем с этими сволочами. Но вначале тебя необходимо как-то активировать. Держи, выпей хотя бы этот флогистон. Похоже, сейчас тебе уже ничего не повредит.

Она подскочила к трупаку, зубами вырвала пробку из горлышка и вылила содержимое бутылки в горло зомби. Тот проглотил жидкость, словно малыш молочную кашку. И тут же в его темных глазницах загорелись белые огни. Генриетта, несколько напуганная этим, даже отступила. Трупоход вновь показался ей огромным мужчиной, как будто в одно мгновение он вырос на фут. Или это он просто выпрямился?

— А как тебя, собственно, зовут? — спросила Генриетта.

— Не помню, — пожал плечами трупак.

— На время я буду звать тебя Фойриген[56], хорошо?

Времени на ответ не хватило. Дверь флигеля с грохотом распахнулись и в дом вскочил тот худощавый автомат со скальпелями и ланцетами вместо пальцев. Медицинский мехаборг! — мелькнула мысль в голове Генриетты. В автомате должен был быть вмонтирован разум врача, осужденного за какие-то преступления. Девушка вытащила из кармана плоский гаечный ключ и повернула головку винта на лбу. Автомат смерил взглядом находившихся в помещении, а его глазницы еще сильнее сузились, как будто бы он грозно щурил глаза. Юнкер-девица наложила ключ на другой винт и повернула, тем самым открывая оба боевых клапана.