Капитан Валар. Смертник номер один - Сергей Самаров

– Неофициальные могут сработать лучше, – возразил я.

– Лучше не надоедать командованию. Если официальный запрос не сработает, только тогда. Хотя я не знаю твоих взаимоотношений с командующим, сам решай…

А что было решать, если отношения были никакие? Ну, довелось встретиться и даже разговаривать. Естественно, он знает обо мне, может быть, больше, чем я сам о себе знаю. Но это не повод, чтобы проявлять назойливость.

– Ладно, подождем, – махнул я рукой.

– Разрешите продолжить, товарищ капитан? – ехидно спросил генерал, чей монолог мы с майором прервали своим разговором.

– Продолжайте, – разрешил я милостиво.

– Так вот, Крутояров – бывший старший лейтенант ГРУ. Зная, что там не спешат с присвоением званий, могу предположить, что за время службы он успел приобрести какой-то опыт и использовал его, как мы знаем, противозаконно. Но какой это опыт, сказать без необходимой информации трудно. Можно только предположить, что именно благодаря ему Крутояров, который давно уже, согласно моим предположениям, поскольку он работает в паре с Селивановым, должен находиться в международном розыске, оставался неопознанным и неуловимым. Будем ждать ответа на запрос, тогда сможем поразмышлять о нем более конкретно. Говорить о Крутоярове Абдуллаев, как я уже сказал, не желает. Может быть, и вправду знает мало. А может быть, просто скрывает то, что знает – и, возможно, имеет для этого веские причины.

Что касается второго нашего подопечного, Александра Селиванова, то с этим все проще. Селиванов вышел в отставку еще в лейтенантах, будучи офицером Девятого главного управления КГБ СССР. То есть он – бывший правительственный охранник, покинувший службу после развала СССР и, соответственно, самого КГБ. Но он не просто вышел в отставку. Он скопировал какие-то документы на высокопоставленных лиц. Компромат, естественно. И очень хотел нажиться на этом, когда бывшие советские партийные боссы стали крупными и богатыми бизнесменами. Но Селиванов не учел того факта, что у этих чиновников остались прежние связи. Пусть КГБ развалился, но МВД осталось, да и в ФСБ наиболее опытные сотрудники не покинули свои кресла. Короче говоря, Селиванова надолго «закрыли». Почему сразу не убили, понятия не имею. На зоне он и приобрел соответствующие связи, которые, в конце концов, вывели его на сотрудничество с Абдуллаевым. И это сотрудничество привело Селиванова в международный розыск. Видимо, в Девятом главном управлении КГБ не обучали тем дисциплинам, что в ГРУ, и потому Селиванов несколько раз засветился. Тем не менее его долго не могли поймать. Он избрал наиболее верную тактику – и жил по собственным документам. Поддельные документы могут вызвать подозрение, а собственные, как правило, – нет. А кто, скажите мне, из железнодорожных кассиров, продающих билеты, помнит фамилии всех, находящихся в розыске, если эти фамилии не помнят даже менты? Тем более что фамилия не самая редкая.

– Еще один повод заменить Селиванова мной, – сказал я. – У нас не только имена совпадают, но и место службы. Разница в возрасте у нас не слишком большая. Мне показалось, он старше лет на семь-восемь, не больше.

– На десять, – уточнил генерал. – Но это не имеет в данном случае решающего значения, потому что человеку обычно дают столько лет, на сколько он выглядит. А сколько лет Селиванову в действительности, в окружении Гайдарова не знает никто. Этот же принцип работает в отношении Крутоярова и Сережи. Поэтому сама подмена не вызывает опасения. Беда в одном – мы не знаем, где в настоящее время находится Крутояров. И это создает в нашей операции дополнительный риск. Хотя Абдуллаев уверяет, что ни Крутояров, ни Селиванов не знают никаких московских координат настоящей, как он выразился, командировки. Все координаты только у него, и он с удовольствием заложил Гайдарова, которого лично не знает, вместе с Джалалом Исрафиловым, который его и вызвал. Кстати, Селиванов был мельком знаком с Исрафиловым. Мельком – это по словам Абдуллаева. Как сказал Магомед Гасанович, они контактировали в одном коммерческом проекте. Что за проекты он разрабатывал, мы с вами в курсе… А сам Абдуллаев знает Джалала хорошо. С Исрафиловым они сидели в одной камере следственного изолятора после того, как Магомед сдался вместе со своим отрядом. Его тогда, чтобы не согласовывал информацию со своими бойцами, поселили в камеру к уголовникам. Позже они встречались еще несколько раз – на деловой основе, но по какому конкретно поводу, Магомед Гасанович опять уточнить не пожелал. Это понятно – он не хочет писать явку с повинной, да мы и не следственный комитет, и от него этого не требуем. Но, видимо, это и есть тот самый коммерческий проект, в рамках которого познакомились Исрафилов и Селиванов. По большому счету, если покопаться, мы можем прижать Абдуллаева и посильнее. При той внутренней борьбе за первенство, что существует в уголовном мире, Исрафилов наверняка давал Абдуллаеву заказы на уголовных авторитетов, и тот убирал их с помощью своих киллеров. Если это станет известно, скажем, в «зоне», которую мы обещали Магомеду Гасановичу, ему не поздоровится вдвойне. И потому он осторожничает со своей информацией. А у нас нет времени на длительное и подробное следствие. Хотя я сделал запрос в Дагестан и в Чечню по самым резонансным нераскрытым заказным убийствам уголовных авторитетов. Если просто показать Абдуллаеву список, может быть, какие-то фамилии оживят его память и он станет более сговорчивым.

– А другие фамилии, наоборот, покажут, как мало мы знаем, – возразил Сережа. – И результат выйдет прямо противоположный.

– Нет, мы подадим дело так, что все это «вешают» на него. Абдуллаев знает способность следственных органов искать козлов отпущения. И поверит, потому что эта система применяется везде. Может быть, станет сговорчивее… Короче говоря, вот такую информацию он нам дал. Но я вызвал вас, не дав как следует отдохнуть, не по этому поводу. Есть и еще кое-какая информация, и она-то как раз заставляет нас торопиться…

– А вот и еще кое-что, товарищ генерал, – сказал Василий Лукич, сидя за своим ноутбуком. – Пришел ответ на запрос из ГРУ. Значит, неофициальных действий не потребуется, потому что подробных данных при такой биографии нам ждать не приходится. Не дадут.

– Читай, – потребовал Лукьянов.

Я уже понял, что за данные получил Василий Лукич. В принципе, я ожидал что-то подобное. Сама, так сказать, гражданская профессия Крутоярова уже давала след, к которому следовало принюхаться.

Майор начал читать текст полностью, поскольку тот был коротким и официально лаконичным. Старший лейтенант Крутояров проходил службу в агентурном управлении ГРУ в секторе «L». В совершенстве владеет всеми видами оружия, водит все виды наземного, воздушного и водного транспорта. При задержании особо опасен, поскольку великолепно владеет рукопашным боем стиля «машина для убийства».

– Что такое сектор «L»? – спросил генерал.

– Большинство тамошних составляют выходцы из спецназа ГРУ, – неохотно объяснил я. – Это обусловлено их боевой подготовкой. Но просто так служить в сектор «L» никто не пойдет. Нормальный человек не пойдет. Поэтому сектор формируется при особых обстоятельствах. Скажем, офицер спецназа ГРУ попал в какую-то неприятную ситуацию, завершившуюся судом и вполне реальным сроком заключения. Срок этот долго не длится: как правило, виновному дают понюхать зону, чтобы он приобрел ни с чем не сравнимый опыт, а потом вытаскивают оттуда с условием, что офицер соглашается перейти на службу в сектор «L». Слышал я, что в отдельных случаях ситуации специально подстраиваются так, чтобы загнать нужного человека в безвыходное положение, и тогда он соглашается не раздумывая.

– А если без предисловий? – поторопил меня Лукьянов, хотя, как мне показалось, он уже понял. Да и трудно было не понять – хотя бы по литере-названию сектора.

– Если без предисловий, то Крутояров опытный и хорошо обученный ликвидатор, – сказал Василий Лукич. – Я и себе не пожелал бы, и своим знакомым не рекомендую встречаться с таким на узкой тропе.

– Напугали, – показал свое хладнокровие генерал. – А что за стиль «машина для убийства»? Не слышал про такой…

– Вопрос к специалисту, – Василий Лукич кивнул в мою сторону.

– Ничего особенного, хотя чрезвычайно опасно, – объяснил я. – Обычный рукопашный бой постоянно отрабатывается. Офицер спецназа – не только спецназа ГРУ, но и любого иного – всегда имеет возможность находиться в хорошей физической форме. А человек, работающий, скажем, где-то за границей на нелегальном положении или в каких-то еще сложных условиях, такой возможности не имеет. Потому специально для этих людей создана система рукопашного боя «машина для убийства». Основу ее составляет базовая подготовка. И не так, как у нас, не два часа «рукопашки» в день, а сразу по четыре-шесть часов. До автоматизма отрабатываются не способности вести схватку, а отдельные ударные движения. До автоматизма и совершенства. В основном это относится к ударам по нервным узлам или болевым точкам. Спортсмен-единоборец, в течение нескольких лет оттачивающий свои дары, в состоянии хорошо ударить и после выхода на пенсию. Человек, обученный по системе «машина для убийства», тренируется до такой степени, что может нанести лишь несколько ударов, но в любое время, даже только проснувшись и в темноте. Драться он не умеет, но его этому и не обучают, тем более что, если офицер пришел служить в сектор «L» из спецназа ГРУ, он уже имеет базовую боевую подготовку. Однако даже в период полной растренированности бывает все еще способен для нанесения одного или нескольких ударов, которые в критической ситуации могут оказаться решающими. Это не обязательно убийственные удары, хотя могут быть и такими. Главное, что они лишают противника на какое-то время возможности сопротивляться. Этими ударами «машина для убийства» владеет в совершенстве и наносит их, выбрав момент, когда противник не ждет атаки. Грубо говоря, атака в момент собственного плача или собственной мольбы о пощаде.