Баронесса из ОГПУ - Хачик Мнацаканович Хутлубян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тогда ты и решил вынести с собой еще и половину его кабинета?
– Зачем же, только сейф. Кстати, если я правильно помню, помимо списков западных «кротов» в нем находится и схема разветвленной агентурной сети, бланки восточногерманских паспортов, образцы различных удостоверений, имена вербовщиков и масса других любопытных вещей и документов, включая списки намеченных к вербовке восточных немцев.
– Да уж, данные на вес золота. И как это тебе удалось вынести и не надорваться?..
– Хм, скажи, известно ли тебе, что полевые сейфы марки «Мозлер» весят что-то около 100 фунтов, они довольно легкие. Поэтому, согласно инструкции, их положено крепить специальной цепью к стене или к радиатору отопления. В моем случае этого сделано не было. Этот чертов сейф давно мне мозолил глаза. Глупо же упускать такой шанс, разве нет? Вот я и провел все по максимуму. Как говорится, приятель, думая о малом, замахивайся на большее.
– В общем…
– В общем, денег с тебя за списки «кротов» в правительстве Восточной Германии я не возьму. Можешь их оставить себе, если с тобой расплатится МГБ, или для кого ты там еще стараешься? Считай это благодарностью от меня за то, что помог в трудный час. Разве что небольшой процент с причитающейся тебе доли за сейф придется снять за издержки в пути. На том и сочтемся. Думаю, приятель, это справедливо.
– Хм.
– По деньгам ты все равно в выигрыше. И еще один совет, заметь, бесплатный – просмотри список агентов, прежде чем отдать бумагу заказчикам. А то, как бы твоя фамилия не засветилась ненароком среди западных «кротов», хоть ты и считаешься «спящим» агентом.
– Хваткий ты человек, Альфред.
– Это о чем?
– Много знаешь, многое предвидишь.
– Да, предпочитаю смотреть вперед, а не озираться назад. И еще скажу тебе: никогда не стремился выглядеть святошей.
– И рад бы в рай, да грехи не пускают?..
– Что ты мелешь?.. Какие грехи, какой рай? Слушай, я давно похоронил свое прошлое, а могильный холмик сровнял с землей. И очень не советую тебе ворошить былое.
– Ну-ну, не грози, Альфред. Как-никак теперь мы с тобой компаньоны по бизнесу.
– Ладно, будут деньги – будет веселье! Давай, звони своим контрразведчикам.
– Нашим, Альфред, пока что нашим. Мы с тобой все ж еще продажные агенты, не забывай об этом.
– Двойные агенты, Ганс. Впрочем, как скажешь, дорогой…
– Усмехаешься?
– Не усмехаюсь. Просто ты толком так ничего и не понял, а ведь я опять тебя завербовал…
– Будь осторожен в самооценке, Альфред, гордыня – смертный грех.
– Поживем – увидим.
– А что тут видеть? Твое бегство свело к нулю и мои шансы на легальное существование. Я ведь теперь тоже вынужден уйти в подполье.
– Ладно преувеличивать, давай, звони. И не отсюда, а с таксофона. За домом у вас стоит один, я видел. Домашний телефон, если он тебе так нужен, подключишь к сети после того, как уйду, не раньше.
Время было за полдень, когда Шульц решил зайти к своему товарищу Гансу Крафту, с которым некогда довелось сидеть ему в камере Бранденбургской тюрьмы у нацистов. Во дворе дома, однако, его внимание привлек светлый «Вартбург», припаркованный рядом с «Мерседесом». Тут же стояли четверо крепких парней, в которых трудно было ошибиться, чтобы не признать спецслужбистов. Двое из них направились в подъезд и вскоре вышли из него вместе с мужчиной, которого усадили в «Вартбург». Вторая пара «атлетов» открыла багажник «Мерседеса» и вытащила оттуда большой почтовый мешок. В нем, судя по выпирающим угловатым бокам, находился металлический ящик. Его переложили также в «Вартбург» и уехали. Следом рванул «Мерседес». Кто сел за его руль, Шульц не заметил, зато не упустил из виду мужчину в шляпе и с газетой в руках, что, умастившись в сторонке на лавочке, делал вид увлеченного чтением человека. Стараясь оставаться неприметным в тени высоких кустов, Шульц тихо исчез со двора и с первого же таксофона позвонил Крафту. Длинные гудки летели один за другим, но на другом конце провода трубку никто не поднимал. Крафт, для которого встреча с Рихером не обошлась без приступа головной боли, едва двое контрразведчиков увели «незваного гостя», принял таблетку аспирина и, не удосужившись подключить телефон к сети, завалился в спальне на кровать. Шульц, подержав еще какое-то время трубку, повесил ее на рычаг, поймал такси и уехал в госпиталь, где в стационарном отделении проходил обследование в профилактических целях. Следующим утром, когда после ночного дежурства фрау Шменкель сдала смену, Шульц направил ее к Крафту. Приход патронажной сестры никаких подозрений у хозяина квартиры не вызвал, скорее даже наоборот. Проснувшись, Крафт пребывал в неплохом настроении. Он первым делом подсоединил телефон к сети и успел ответить на звонок русского друга «Эдварда», как называл Эдуарда Пахомова, которому собирался передать список внедренных в правительство Германии западных «кротов». Но самое главное и приятное заключалось в том, что у него сегодня должна была состояться важная встреча с давней знакомой – «баронессой» – ныне известной советской писательницей из Москвы – Зоей Воскресенской! Эту встречу он ждал, как своеобразный привет из молодости, светлую полоску в утратившей до срока цвет и вкус жизни. Крафт проснулся рано, встал и решил сделать копию списка «кротов». Переписав все фамилии, кроме своей, на чистый листок, согнул его вчетверо, вложил в черную кожаную папку, а оригинал аккуратно засунул обратно в воротник плаща Рихера. «Зачем это лишнее упоминание о себе в подобной компании, – подумал Крафт. – Нашим советским друзьям, для которых старается Эдвард, ни к чему оно».
Между тем Шменкель, вскоре после своего прихода, сделала звонок Шульцу, как и договаривалась с ним. Тот не заставил себя долго ждать и заявился к Крафту. Ему хозяин квартиры оказался не рад! Между ними состоялся разговор на повышенных тонах:
– А-а, «ан-ти-фа-шист» пожаловал? Не припомню, чтобы приглашал тебя в гости, – глядя в глаза Шульцу, презрительно произнес Крафт.
– Что за тон, Ганс?!
– Тон самый подходящий для разговора с бывшим нацистом-палачом!
– Ты бредишь или сошел с ума?!
– У меня имеются неопровержимые доказательства того, что ты являлся провокатором, которого специально подсаживали в камеры к заключенным!.. Ну, чего замолчал?.. А ведь я еще в Бранденбургской
