Гордость, сила и зима: стирая границы - Лина Неидеальная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Начав наносить заживляющую мазь, я решила поднять тот вопрос, из-за которого на мою голову наверняка полетят шишки:
— Ваше Величество, я понимаю, что вы уже не один раз это слышали, но у вас до сих пор нет наследника…
— И ты туда же? Сейчас будешь сватать мне очередных девиц? — закатил к потолку глаза Блейк.
— Я же не предлагаю вам прямо сейчас жениться на абы ком, просто присмотрелись бы.
— И это говорит девушка, которая сделала все, чтобы избежать скорого замужества. Ты меня, конечно, извини, но из твоих уст описание прелестей семейной жизни будет звучать неубедительно.
— Но от меня и не зависит судьба всего королевства, — мягко, но настойчиво сказала я. — А если учесть, сколько раз на вас покушались…
— А давай я на тебе женюсь, Прайд? А что? Ты знатного происхождения, вполне достойная кандидатура, — воодушевленно начал монарх, не пытаясь скрыть ехидных интонаций. — Будешь меня всюду сопровождать и лечить. Благодать.
— Я лучше в монастырь пойду, — фыркнула я, но тут же вспомнила, с кем разговаривала, и сразу же перевела тему. — Что там с новым лекарем?
— Одни охламоны, которые не способны отличить обыкновенный насморк от аллергии, — усмехнулся король, делая вид, что не заметил моей дерзости.
Закончив накладывать повязку, я хотела было задать один вопрос, но никак не решалась, опасаясь реакции.
— Спрашивай уж, что хотела, — заминка не укрылась от монарха.
— Кто такая Линда? — выпалила я на одном дыхании, внимательно наблюдая за правителем.
Лицо Блейка сохранило свое прежнее выражение, однако в его глазах на какой-то миг вспыхнула глубоко спрятанная боль. Но эта секунда прошла, и он с улыбкой произнес:
— Прайд, ты же образованная девушка, сама прекрасно знаешь, что святая Линда — покровительница путников.
— Да-да, — перебила я, — девушка-менестрель. Но я ведь спрашиваю не про cвятую Линду. Меня интересует, кто такая Линда.
Святая Линда была посланницей Лота — бога пути и торговли. По верованиям, поклонение ему помогало сделать верный выбор на распутье. А девушка-менестрель должна своими песнями утешать сбившихся с пути.
Я зажмурилась, ожидая, что сейчас над моей головой пронесется буря. Однако этого не произошло, я позволила открыть сначала один глаз, затем, не заметив летящих ножей, и второй.
— И кто тебе насплетничал?
— Никто. Я сама догадалась.
— И как же, поведай это своему королю.
— Ну… — я растерялась и начала теребить цепочку на шее. — Трудно сказать. Пожалуй, сначала меня покоробило то, что орден, занимающийся, так сказать, восстановлением справедливости, назван в честь покровительницы путников. А если честно, то я заподозрила что-то, когда поближе вас узнала. Я заметила, что во время крупных сборищ вы не просто окидываете толпу дежурным взглядом, а целенаправленно кого-то ищете. А совсем недавно я в библиотеке книгу нашла, там рассказывается про одного моряка, который потом стал капитаном. И свой корабль он назвал в честь жены. Тогда я подумала, что вы орден тоже решили посвятить какому-то дорогому человеку.
В комнате повисло молчание, которое никто из нас не решался нарушить. Я ждала, когда полетит моя голова с плеч, а вот какие мысли кружились сейчас в голове у короля, оставалось только гадать. Спустя некоторое время я поняла, что ответа на свой вопрос дождаться не суждено, и начала собирать аптечку. У самого порога меня я услышала голос Блейка.
— Линда Перевелл.
— Что? — Пальцы чиркнули по дверной ручке, которую я уже было собралась опустить вниз.
— Линда Перевелл — девушка, в честь которой я назвал наш орден.
Король Филипп подошел к секретеру и достал из него бутылку вина и парочку бокалов. Сдвинув гору бумаг в сторону, он поставил свою ношу на стол и заполнил емкости жидкостью темно-рубинового цвета. Расценив это как приглашение остаться, я присела на стул, пристроив аптечку среди сваленных документов.
На вкус вино оказалось удивительно приятным — терпким, насыщенным, но без сивушного запаха, который присущ многим алкогольным напиткам. Продолжая согревать бокал в руках, я внимательно смотрела на монарха, который сидел напротив. Он уже опустошил свой бокал и теперь задумчиво крутил его в руках, пытаясь собраться с мыслями и начать тяжелый разговор.
— Даже не знаю, с чего начать, это долгая история, — неуверенно проговорил Блейк, лицо которого выражало сомнения относительно правильности своего решения.
— С чего-нибудь. А потом уже и сами поймете, что говорить, ваше Величество.
— Что ж. Думаю, ты догадываешься, что обучался я всему во дворце, а не в школе или еще где-то. И у меня были замечательные учителя — семейная пара Кристиан и Мария Перевеллы. Они не принадлежали к высшему свету, но людьми были очень хорошими, именно они показали мне, что такое настоящая семья. Мой отец, конечно, заботился обо мне, как умел, но все-таки был королем и ставил государство превыше всего, и я не имею права его в чем-либо обвинять. Но все же… — замолчал он, и правильное лицо монарха омрачила набежавшая тень печали.
— Вам хотелось бы, чтобы он иногда больше времени проводил с вами?
— Вроде того. Мне с младых лет твердили, что рано или поздно я взойду на престол и что поведение мое должно быть достойным. Но, знаешь, ребенку все-таки хочется побыть ребенком. А Перевеллы — они были для меня, как родные дядя и тетя, что ли, и они были искренне привязаны ко мне, не потому, что я наследный принц, а потому, что я — это я.
Филипп Блейк замолчал и принялся вновь наполнять бокалы. Сегодня он открылся для меня с совершенно другой стороны, я перестала видеть в нем сверхчеловека. Осознание того, что наш король — обычный человек с обычными желаниями обрушилось, словно ведро ледяной воды. Что говорить, я всегда считала, что наш король всегда контролирует ситуацию, что он всегда спокоен, а сейчас увидела, что он такой же, как и все мы. Демон, он действительно самый лучший правитель!
— У Кристиана и Марии была дочь Линда, я старше ее на три года, поэтому росли мы фактически вместе. Она знала меня как никто другой, про себя я могу сказать то же самое. — Выражение лица короля сразу же смягчилось, как только он заговорил об этой девушке. — Шли годы, мы росли. К сожалению, родители Линды скончались, когда ей исполнилось семнадцать лет, но мне удалось уговорить отца закрыть глаза на ее происхождение и