Камень ацтеков - Елена Долгова

Баррет залез в гамак и сразу же уснул — как будто провалился в черную, бесконечную, без дна и стенок яму. Тени удлинились бесконечно, и темнота поглотила Санта-Фе.

В чернильной тьме брехали собаки.

Черная сука с острой мордочкой — самая старая собака в стае — вздыбила на загривке короткую шерсть. Силуэт человека (черное пятно в темно-лиловой ночи) внушал ей смутные мысли об угрозе. Верхняя губа животного вздернулась, крошащиеся от старости клыки обнажились, и тихое угрожающее рычание потревожило ночное спокойствие.

В ответ раздался приглушенный свист и знакомый голос. Ладонь человека коснулась покрытых шрамами ушей.

Сука успокоилась и отступила, пропуская одного из повелителей — тех самых двуногих существ со знакомым запахом, чьи руки много лет дарили ей обрезки мяса, побои и редкую ласку.

Ночной визитер убрал узкую ладонь с песьей шерсти, насквозь прошел площадь и незаметно исчез в пустом черном проеме полузаброшенного дома.

Тонкая пелена наползла на лунный диск. Что-то неустойчивое и влажное в самой атмосфере долины предвещало близкий дождь.

Сонный Баррет снова крутнулся в гамаке и, внезапно очнувшись, широко открыл воспаленные глаза — сон-кошмар отступил от англичанина.

Рыхлая тьма колыхалась перед ним.

Чья-то фигура маячила в углу — еще одна тень среди бесчисленных теней долины.

Баррет сжал в ладони рукоять ножа, не меняя позы и ничем не показывая, что проснулся. Шли минуты. Пришелец беспокойно зашевелился в углу, но так и не попытался напасть.

— Кто здесь?

Щелкнул кремень, вспыхнул светильник. Франчо, врач-метис из госпиталя, смотрел на пирата блестящими миндалевидными глазами. Баррет выругался, сплюнул и выпрыгнул из гамака на глинобитный пол.

— Ты, должно быть, рехнулся, индеец. Убирайся вон.

— Я пришел только поговорить с сеньором, — быстрым шепотом по-испански ответил лекарь.

Его произношение оказалось странным, но довольно разборчивым.

— …я пришел поговорить с сеньором пиратом. Вы ведь не сердитесь, что я называю вас так?

— На правду не обижаются, парень.

Метис подошел на шаг, его правильной формы смуглый палец поднялся, безошибочно указывая на плечо Баррета.

— Сеньор был ранен в руку…

— Черт возьми… Да, неплохо угадано. Выстрел из ружья задел плечо и немного повредил кость. Ты такой хороший врач, чтобы видеть зажившие раны, или, быть может, ты просто черт?

— Нет. Я не дьявол, сеньор. Просто мне очень хочется уйти из Санта-Фе.

— Нариньо плохо обращается с тобой? Бьет?

— О нет.

— Тогда в чем дело?

— Это трудно объяснить, добрый сеньор. Мне очень скучно — и все время кажется, что я способен на нечто большее, чем то, что я делаю здесь.

Питер помотал головой, стряхнул остатки сна и расхохотался прямо в смуглое лицо лекаря.

— А ты остер, подлец. Хочешь золота? Мечтаешь войти в долю?

— Нет, сеньор. Я только врач, мое призвание — лечить людей. Здесь, в Санта-Фе, люди не боятся смерти. Рай, который обещает отец Нариньо, до срока заменил им земную жизнь. Они не держатся за нее и легко умирают, несмотря на все мое искусство. Я много знаю, но святой отец запрещает мне знать больше. Он не хочет, чтобы я превосходил врачей-испанцев. Возьмите меня с собою, сеньор, вы не пожалеете. Я вылечу вас, если вы заболеете или получите рану…

— Чего ты хочешь взамен?

— Свободы. Я хочу, чтобы вы помогли мне бежать из Санта-Фе.

Баррет усмехнулся, глядя прямо во влажные глаза лекаря.

— Я не ворую рабов.

— Я не раб, а свободный человек. Отец Нариньо говорит, что у каждого человека есть бессмертная душа и неприкосновенная воля.

Баррет кивнул.

— Пожалуй, ты, парень, прав. Иди домой, собери свое барахло. Мы тронемся в путь этой ночью, прихвати с собой пару-тройку мулов — тебе ведь известно, где их можно отыскать. И жди меня на южной окраине…

Баррет подождал, пока Франчо уйдет, потом выбрался на улицу и посетил госпиталь. Внутри скупо тлел светильник, в низкой длинной палате спали больные, их оказалось немного — меньше десятка. Старик, похожий на величественную смуглую мумию, вытянулся на циновке. Его широкий рот приоткрылся, в черном провале не белело ни единого зуба.

Баррет осторожно обошел индейцев, сдвинул грубую занавеску и вошел в комнату де Ланды.

Испанец тоже спал. Во сне он казался безобидным. Баррет скептически хмыкнул и тряхнул авантюриста за плечо.

— Вставай, подлец.

— А? Что? Это ты, Питер?

— Да, это я. Собирайся, нам нужно уйти до рассвета.

— К чему бы такая спешка?

— Я собираюсь увести у Нариньо мулов и врача-индейца в придачу.

Ланда сел на постели и провел ладонью по лицу.

— У меня некоторое головокружение, дорогой друг.

— Держаться на ногах сумеешь?

— О да! Если, конечно, постараюсь как следует…

— Старательность пойдет тебе на пользу.

Спустя короткое время две темные фигуры выскользнули в ночь. Близ южной окраины поселка к первым двум фигурам незаметно присоединилась третья. Мулы — трое верховых и один груженый — беспокойно переступали копытами. Чуть слышно брякала сбруя.

— Ну что же, прощайте, отец Нариньо, — мрачновато сказал Баррет. — Вы точно подметили, я и впрямь мерзавец. Хорошо хоть, что вам не довелось увидеть мой отъезд.

Священник его не услышал — он мирно спал у себя дома, и сны про покинутый Шайр Айленд на долгие часы заслонили для него все.

Ланда довольно ловко влез в седло, хлестнул животное и повернул его прочь от Санта-Фе. В небе чудесно сиял Сириус. Копыта мулов стучали по обломкам базальта. Тройка беглецов верхом уходила на юг.

Глава 9. Город Бога

Редколесье кончилось. Террасы Лос-Тустлас остались на севере, и снова потянулись густые заросли влажных лесов.

Баррет устал, лес нагонял на него сон, ехали цепочкой по узкой тропе, которую сумел отыскать Франчо. Трясли шеями мулы, с листьев часто капало.

— Здесь везде так сыро?

— Местами попадаются возвышенности — там посуше будет, кое-где остались старые дома великих племен.

— Что за племена?

— Мои предки называли себя мешиками, а вождя племени звали Теноч. Боги заставили Теноча уйти из страны Астлан и обосноваться в этих местах. Вождь города Кулакана задумал истребить пришельцев, но племя успело переселиться на небольшой островок посреди озера. Со временем мешики укрепились на острове, построили дамбу и приняли название ацтеков. Вождем их стал Ицкоатль.

— Там было хорошо?

— Там было много золота, а еще там резали людей, сеньор Баррет. Их приносили в жертву на алтарях, и кровь стекала по камням храмов. Людей убивали более ста лет, пока не пришел Кортес.