Жизнь между мирами. Как найти ресурс в себе, когда все вокруг разваливается - Джеймс Холлис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Примерно в это же время я, помнится, был потрясен древнегреческой скульптурой, изображающей момент сдирания кожи с сатира Марсия, представленной в Кунстхаусе в Цюрихе. Неоднократно бродя по галереям этого художественного музея, я заканчивал свое посещение тем, что стоял перед этой разрушенной временем скульптурой. Марсий изобрел флейту и, возгордившись, вызвал на поединок самого бога Аполлона. Естественно, Аполлон победил. Чтобы наказать сатира за высокомерие, его привязали к дереву и живьем содрали с него кожу. Это была та самая статуя, таинственное и устрашающее присутствие в которой божественного начала, продолжало манить меня. Со временем я понял, что внешнее изображение в ней резонирует с внутренним образом. Для меня Марсий олицетворял мое сознание эго, мое исповедуемое понимание самого себя, которое подвергалось распятию.
В своей бросающей вызов эпохе XIX века книге «Страх и трепет», вдохновленной высказываниями святого Павла о том, что мы должны искать спасения в страхе и трепете, Кьеркегор пришел к выводу, аналогичному выводу Нойманна, сделанному столетием позже. Хотя язык Кьеркегора носит больше теологический характер, смысл книги пронизан глубокой психологией в своем новом раскрытии мудрости Священного Писания, которые мы понимаем в формах, психологически доступных нашим чувствам.
Взяв за параболическую рамку повествование об Аврааме и Исааке, Кьеркегор предложил разобраться в том, что заключенный в ней парадокс может означать для современников. Выражаясь прямо и буквально, если бы вы увидели своего соседа с ножом, приставленным к горлу его ребенка, вы позвонили бы в полицию или тут же совершенно обоснованно вмешались. Но как получилось, что Авраам стал патриархом веры за столь чудовищный поступок? Кьеркегор выделяет три уровня социальной, этической и психологической дилеммы и принятия решений. Первый уровень, где застряла бо́льшая часть человечества, – это уровень «эстетический», под которым он подразумевает нарциссизм, эвдемонистическое поведение, наблюдаемое каждый день. Это выбор, сделанный из эгоистических интересов, из стремления к удовольствию и избеганию боли. В процессе взросления эгоцентричный человек может созреть и развиться до второго уровня – «этического», где он уже будет признавать законные требования общественного договора и ответственность, которую мы все несем друг перед другом.
Но, отмечает в конце Кьеркегор, мы также можем быть призваны к «теологическому упразднению этического». Как мы видели на примере Антигоны, это выход за пределы этического во имя еще более высокого призвания – божества или собственной души. Философ заключает, что смысл этой жестокой притчи состоит в том, что Авраам призван определить, какова была его высшая ценность. И чтобы прийти к пониманию этого, ему пришлось пожертвовать самым дорогим для него – своим ребенком. Другими словами, Авраам был призван к распятию своих эгоистических ценностей.
В моей собственной жизни такое распятие касалось не выборов, лежащих передо мной (они были ясны), а, скорее, восприятия самого себя, за которое я хотел цепляться. Пожертвование образом самого себя всегда является приглашением к тому перекрестку, на котором никто из нас не хочет оказаться, но который так часто встречается нам во время нашего путешествия. И тогда самодовольное восприятие собственной личности кладется на алтарь теологической миссии, предначертанной нам богами или собственной душой.
Мы все прекрасно понимаем, что такое скользкий путь для любого из нас. Мы все были свидетелями того, что можно пойти практически на все, чтобы оправдать проявление комплекса и рационализировать его справедливость даже время спустя. Но название книги Кьеркегора «Страх и трепет» как раз является для нас ключом к анализу данной ситуации. Нас просят признать, насколько страшен этот выбор, этот риск быть верным своей душе, и трепетать перед лицом того, что потребуется от нас вслед за этим признанием. Страх и трепет требуют от нас подлинного ожидания, а не импульсивности, оценки противоположностей, представленных в наших дилеммах, а затем готовности увидеть в том, во что мы верили, нечто другое, на что мы даже не рассчитывали. Кто отважится отправиться туда, в эти дебри, добровольно? Иногда внешний мир переносит нас в такие места сам, как это было с Бонхеффером, который покинул безопасную должность преподавателя в Нью-Йорке, чтобы вернуться в родную Германию, противостоять гитлеровскому режиму и со временем стать мучеником. Иногда этот момент приближается, потому что «Я» планирует такую встречу. Тогда что-то внутри нас толкает нас туда, где мы обязаны выйти за рамки простых правил и ошибок социальной жизни, за пределы комфорта и предсказуемости. Вот почему самым тяжелым испытанием для Бонхеффера было не противостояние нацистам, а выбор между его искренним пацифизмом и признанием того, что свержение режима Гитлера было наивысшим благом, теологическим упразднением этического, которому была посвящена вся его жизнь без остатка.
В эти темные часы свечение «Я» крайне трудно различить, но это единственный свет, ведущий нас вперед по пути, который нам еще предстоит пройти. Ницше сказал однажды, что, прежде чем отправиться в путь, нужно найти фонарь. А фонарь (или «компас» Эмили Дикинсон[31]) можно отыскать, сознательно усмирив суверенность эго и пройдя чистилище страха и трепета. Конечно, понятно, почему робкое эго, тонкая пластина, плавающая в большом, темном море, предпочитает избегать этих трудных столкновений или желает избавиться от бремени такого призыва, например через малодушие, рационализацию, проекцию на других или какую-то форму сомнамбулического наркоза. У каждого из нас есть несколько стратегий уклонения, которыми мы пользуемся с самого раннего детства. Но от нас не зависит, приведет ли нас жизнь, боги или «Я» к тому моменту, когда мы окажемся в пустыне, на перепутье трех дорог. Что выбрать и какова цена?
Именно в такие переходные времена величайшее путешествие выковывается в алхимической кузнице души, месте, где жар нарастает до тех пор, пока мельчайшие молекулы не трансформируются и не проявится нечто большее. Время от времени воля «Я» выходит за пределы потребностей мира эго и часто требует принести на алтарь жертвы наши самые заветные ценности. Говоря словами Иисуса Христа: «Не моя воля, но Твоя». Те, кто прошел через эту трансформацию, побывали в аду и больше не должны его бояться; они знают, что жизнь принесет новые испытания, но не позволит им вернуться на старое, привычное место. С этого момента их жизнь наполнена глубокой целостностью и они все меньше и
