Соната Единорога - Питер Бигл

Но Абуэлита уже была на ногах. Она хлопала в ладоши и восторженно кружилась.

– Золото, Фина! Золото для глаз, да! Так мы делали в Лас-Перлас!

Джой медленно села, с трудом поворачивая негнущуюся шею.

– Абуэлита, у вас в Лас-Перлас не было никакого золота. У вас даже водопровода не было.

– Водопровода – да, не было. И денег, конечно, не было. Но золото!

Бабушка опустилась на корточки рядом с Джой. Говорила она очень серьезно, но при этом чуть ли не через каждое слово заливалась смехом.

– Немножко золота есть всегда, даже в таком маленьком бедном городке, как Лас-Перлас. Браслет, вроде того, что я тебе отдала, сережки, часы, может, какая-нибудь старая медаль, даже пряжка с туфли. Ты просто не поверишь, в каком виде может быть золото и кто может хранить его. Просто на всякий случай, tu sabes [19]?

– Как мистер Папас, – Джой потерла глаза, пытаясь добиться, чтобы они перестали слипаться. – Мистер Папас держит в маленькой шкатулке золотые монеты – на всякий случай. И его друзья тоже… – последние слова девочки потонули в сладком зевке. – Ну ладно, так что там насчет золота? И при чем тут глаза?

– Pues [20]единственное, чего в Лас-Перлас было полно, так это слепых и людей с больными глазами. Особенно детей.

Абуэлита оперлась локтями о колени, сцепила руки и слегка подалась вперед.

– Вот так. У кого-нибудь обязательно окажется колечко или браслетик. И его нужно расплавить и добавить еще кое-что. Надо растолочь его в metate[21], сделать… как же это… embrocacion [22]? – такую мазь – и втереть ее прямо в глаза. Она была горячей, я помню. Не знаю, от золота или от чего еще, но я помню, какая она была на ощупь.

Абуэлита вздохнула, мечтательно и многозначительно.

– Ай, Фина, ты кое-что потеряла из-за того, что выросла не в Лас-Перлас.

– Да уж, наверно, – согласилась Джой. Теперь она окончательно пробудилась и пыталась припомнить многочисленные истории о Лас-Перлас, которые рассказывала Абуэлита. – И что, помогало? Вернулось к кому-нибудь зрение?

– La verdad [23]! Люди, которые были полностью слепы, вскоре начинали видеть. Это чистая правда, Фина!

Даже в темноте видно было, как сверкают от восторга глаза Абуэлиты.

– Ну, в Шей-рахе нет ни одних золотых часов, это я точно…

Джой запнулась, медленно поднялась и спросила так тихо, что Абуэлита лишь с трудом расслышала ее слова:

– А что еще нужно туда добавлять? Что еще ты клала в мазь?

– А, вот об этом-то я и думаю, – Абуэлита вздохнула, нахмурилась и почесала в затылке. – Что же это может быть? Что у нас было? Листья. Там росли какие-то особенные листья. Ты пойди найди немного золота, Фина, а я пока повспоминаю. Старой женщине трудно припоминать такие вещи. Иди, иди, я побуду тут.

Абуэлита присела на корточки, сцепила руки и безмятежно улыбнулась. Она выглядела сейчас спокойной и неизменной, как дерево. А Джой – она одновременно и смеялась, и сердилась, и была совершенно сбита с толку – побрела в темноту на поиски золота.

Судя по опыту общения Джой со Старейшими, не было никакого смысла пытаться разыскивать кого-то из них – неважно, кого именно. Либо они сами придут и найдут тебя, либо не придут. Погрузившись в эти раздумья, Джой брела вдоль опушки Закатного леса, пока не добралась до края равнины, где когда-то впервые увидела резвящихся юных единорогов. Тогда девочка остановилась, расставила ноги пошире, заложила руки за спину и мысленно обратилась к Индиго.

«Слушай, я знаю, что я тебе не нравлюсь. Я вообще не знаю, нравится ли тебе хоть кто-нибудь – если не считать того, что ты и вправду очень хорошо отнесся к Абуэлите. Так вот, это касается Абуэлиты и еще слепоты, которая поразила Старейших. А это значит, что я жду тебя здесь, и что нам нужно поговорить. Идет? – А потом, поскольку ею все еще владело смешливое настроение, Джой добавила: – С вами говорило радио „Свободный Вудмонт“. Передача окончена».

К тому времени, как Джой увидела его, солнце стояло уже высоко, а музыка Шей-раха – она чаще всего набирала мощность вместе с рассветом и постепенно ослабевала в течение дня – уже истаяла до сладостного шепота. К немалому изумлению Джой, он пришел в человеческом облике. Девочка встала и двинулась навстречу маленькой фигурке, шагающей через луг.

На лугу в это время Старейших было немного, и они не обратили ни малейшего внимания на Джой с Индиго. Джой подумала, что мальчик выглядит усталым и почти что некрасивым.

– Спасибо, что пришел, – сказала девочка. Индиго одарил ее холодным взглядом, и Джой впервые заметила синевато-зеленые тени в уголках его глаз.

– Ну? – сказал Индиго, заметив ее взгляд. – Ну, и что с того? Что ты мне хотела сказать?

И Джой заговорила – очень быстро, стараясь не думать:

– Нам нужно золото. Мне и Абуэлите.

Лицо Индиго осталось все таким же бесстрастным, но он моргнул, и Джой сочла это своей личной победой.

– Оно нужно, чтобы вылечить ваши глаза, всем вам. Его надо расплавить и сделать из него что-то вроде мази. Абуэлита знает, как ее делать. Только нам нужно спешить, потому что Граница в любую минуту может сместиться.

Джой думала, что Индиго разразится насмешливым хохотом – она ждала этого все утро, зная, что главное будет потом. Но Индиго снова удивил ее. Он только заметил после недолгого молчания:

– У меня нет золота. Если хочешь золота, проси его у своего мистера Папаса.

– Он не даст его мне, – сказала Джой. – А тебе он отдаст все, что у него есть. А у него уже стало намного больше золота, чем тогда, когда ты приходил в первый раз. Наверное, он собрал его у всех своих друзей.

– Понятно. Значит, теперь я должен продать ему мой рог и отдать золото тебе.

Странная безмятежность Индиго встревожила Джой сильнее, чем могли бы встревожить его насмешки. Мимо них протанцевали два вставших на дыбы совсем маленьких жеребенка. Они лихо фехтовали своими коротенькими рожками и пыхтели, как паровозики. Неожиданно подул легкий ветерок и принес с собой аромат желтых цветов шайя, что росли лишь в глубине Закатного леса.

– Да, – сказала Джой. – Да, именно об этом я и прошу. Индиго встряхнул головой. На лице его отразилась не то насмешка, не то удивление, не то оба этих чувства.

– Давай-ка я уточню твою просьбу. Итак, ты хочешь, чтобы я остался с голыми руками – и без золота, и без рога – в твоем мире, где золото решает все, где без денег я буду пустым местом и не будет иметь никакого значения, что я – Старейший из Шей-раха. И если я сделаю это, твоя бабушка сварит волшебное зелье, которое вернет зрение моему народу. Я правильно тебя понял?