Поводок для волка - Елена Малиновская

— Лари моя…

Я улыбнулась, услышав голос матери. Он прозвучал настолько отчетливо и реально… Надо же, я думала, что забыла его за эти годы.

Только мать звала меня так. И только наедине. Если рядом был кто-то еще, она использовала мое полное имя и ни разу не сделала исключений. Я никому и никогда про это не рассказывала. Мое семейное прозвище было нашим общим секретом.

Я резко распахнула глаза, осознав, что действительно только что услышала голос матери. Ну или чей-то еще, до безумия похожий.

По всей видимости, за время моего сна мы наконец-то достигли конечной точки путешествия. Карета стояла во дворе какого-то постоялого двора. Ее дверцы оказались широко распахнуты, Вентора и Айши внутри не было.

— Лари, — вновь окликнул меня кто-то по имени.

Кто-то, кто самым наглым образом присвоил голос и интонации моей матери! И каким-то подлым, нечестным образом узнал мое прозвище!

Я изумленно заморгала, увидев женщину.

Она стояла в нескольких шагах от кареты против солнечного света, поэтому я никак не могла разглядеть ее лица. Но фигура, манера держаться…

— Мама?.. — чуть слышно пискнула я.

Тут же осеклась. Нет, этого не может быть! Вероятно, я стала жертвой какого-то дурного розыгрыша. Проклятый Норберг! Наверняка он влез в мою голову, подсмотрел мои воспоминания и решил проучить меня… Но если это так — я убью его! Уничтожу, чего бы мне это ни стоило. Потому что есть вещи, которые нельзя прощать.

«Но ты не у Норберга, — резонно возразил внутренний голос. — Вентор вез тебя в стаю Гортензии…»

— Лари моя, — повторила незнакомка, в которой я упорно отказывалась узнавать мать.

По моим щекам струились горячие слезы. Я так упорно пыталась рассмотреть лицо женщины, что даже не моргала и не обращала внимания на слепящий свет солнца.

— Здравствуй, хорошая моя, — сказала незнакомка. — Как давно мы не виделись!

Сделала шаг к карете, еще один.

И я, не выдержав, зарыдала в полный голос. Потому что передо мной действительно была мать — Шаянара Асшени.

Я без аппетита ковырялась вилкой в жарком. Еще по дороге сюда от голода я готова была сожрать целого поросенка. Румяного такого поросеночка. И даже не обязательно зажаренного и приготовленного по всем канонам кулинарного искусства. Лучше прямо так — в собственном соку, так сказать. Визжащего, хрюкающего и сопротивляющегося.

Но теперь мне кусок в горло не лез. Подумать страшно, сколько лет я считала мать погибшей! Сколько сил и времени потратила, пытаясь разгадать загадку ее исчезновения! Сколько подслушивала, подглядывала, вынюхивала! А сколько ночей украдкой рыдала в подушку и всерьез винила себя в произошедшем! Я ведь искренне полагала, что, если бы не сбежала тогда в запале подросткового максимализма, если бы не шлялась не пойми где целый год, с матерью не случилось бы ничего дурного. Вдвоем мы сумели бы дать отпор любому охотнику за нечистью.

А теперь выяснилось, что все мои переживания и тревоги не имели основания.

Я со злостью бросила вилку на стол и решительно отодвинула тарелку в сторону, испугавшись, что в противном случае не выдержу и запущу ею в стену. Несколько раз глубоко вздохнула, выпуская воздух через рот.

Мне так и не удалось переговорить с матерью. После того как я в буквальном смысле слова выползла из кареты на негнущихся от волнения ногах и сделала шаг ей навстречу, откуда-то появилась целая толпа незнакомых людей. Я как будто попала в сон. Кто-то о чем-то меня спрашивал, кто-то переговаривался над моей головой. От всего этого гула у меня тут же разболелась голова. А главное — я потеряла из вида мать!

Запаниковала, заметалась, силясь вырваться из неуклонно сжимающегося кольца людей. В этот момент я готова была перекинуться, чтобы клыками и когтями прогрызть себе путь к свободе.

«Не беспокойся, Лари, я скоро обязательно приду к тебе, — неожиданно услышала в голове спокойный голос матери. — Не делай глупостей. Я все тебе объясню».

И вот миновало уже несколько часов с момента моего приезда на этот постоялый двор, который целиком и полностью занимала стая Гортензии. Нет, меня не кинули в сырой мрачный подвал. Не надели оковы. Не били и не унижали. Напротив, со мной обращались подчеркнуто вежливо, как будто я являлась долгожданной гостьей. Невысокая рыжеволосая девушка, от которой слишком отчетливо пахло лисицей, показала мне небольшую комнатку, предназначенную для проживания. Здесь я пару раз плеснула в лицо ледяной воды из кувшина, а потом долго растиралась жестким полотенцем. Надеялась, что умывание поможет хоть как-нибудь упорядочить мысли, но все зря.

Я чувствовала себя так, будто меня огрели пыльным мешком по голове. Ошарашенной, ошеломленной, растерянной. Многие годы я прожила с твердой убежденностью в том, что моя мать погибла. А теперь оказывалось…

Положив руки на стол, уронила голову и чуть слышно застонала, ощутив, как в висках ядовитой змеей шевельнулась пробуждающаяся мигрень. Нет, я пока не буду делать никаких выводов. Дождусь обещанного разговора. Я очень, очень надеюсь, что ее объяснения окажутся убедительными и достоверными. Потому как иначе получается, что мать покинула меня. Бросила дочь, не оправдавшую ее надежды, и не сочла нужным за все это время послать мне ни одной весточки.

Я опять застонала, на сей раз немного громче. Никогда бы не подумала, что эта встреча принесет мне столько боли.

— Илария?

Я торопливо подняла голову от стола. Смущенно улыбнулась, увидев уже знакомую рыжеволосую девушку, которая робко переминалась на пороге.

Как же ее зовут? Она ведь представилась. По-моему, Алисия. Да, точно! Лиса Алисия. Редкий случай, когда имя настолько подходит к человеку.

— Гортензия хотела бы с вами встретиться, — проговорила девушка. Посмотрела на тарелку, к которой я почти не притронулась, и с сомнением добавила: — Но если вы еще не завершили трапезу, то я подожду.

— Спасибо, я не голодна, — буркнула в ответ и встала.

Трясущимися от волнения руками пригладила волосы. Одернула рубаху. Собираясь в дорогу, я решила отказаться от неизменных платьев в пользу куда более удобных штанов и просторной блузы. В конце концов, больше у меня не было необходимости играть роль скромной провинциалки и верной жены. А бегать и прыгать в мужской одежде удобнее.

Я отправилась вслед за Алисией.

Стоило признать, численность стаи Гортензии впечатляла. Постоялый двор был битком набит людьми. От всех, встреченных по дороге, остро и пряно пахло опасностью.

Весь недолгий путь на второй этаж я с любопытством глазела по сторонам, силясь хотя бы приблизительно прикинуть, сколько же людей Гортензия взяла с собой в столицу. По самым осторожным подсчетам выходило никак не меньше сотни, а то и двух. Здание казалось растревоженным пчелиным ульем, жужжащим на разные голоса.