Принцессы тоже плачут - Елена Езерская

Уверен, Калиновская станет искать ее и несомненно отправится к Долгоруким, чтобы там дожидаться Репнину.

— Возможно, вполне возможно, — кивнул Жуковский.

— В таком случае, мой дорогой Василий Андреевич, зная, как Натали… то есть я хотел сказать, княжна Репнина доверяет вам, смею вас просить составить ей компанию. Отправляйтесь в дорогу. Я прошу вас обстоятельно все разузнать.

— Но, Ваше величество, — растерялся Жуковский, — я просил бы перенести поездку на более поздний срок. Мне не хотелось оставлять без поддержки свою воспитанницу, принцессу Марию. Она чрезвычайно обеспокоена предстоящим приемом.

— О принцессе Марии есть кому позаботиться, — отрезал Николай. — Прежде всего, ей уделит внимание сам наследник. И кроме того, я назначил ей новую фрейлину из свиты императрицы.

— Ваше величество, я…

— Поезжайте, Василий Андреевич, поезжайте!

Вот почему Жуковский оказался в этот момент в комнате Марии, и вот чем была вызвана некоторая неловкость, которую он испытывал, стараясь не глядеть в глаза Репниной.

— Что же это такое! — воскликнула принцесса. — Мои испытания при дворе еще только начались, а я уже теряю двух близких мне людей!

— Умоляю вас, Ваше высочество, успокойтесь! Это временные трудности. Думаю, вы сможете справиться с ними с тем же достоинством, как боролись все это время за свои чувства и свое место при дворе русского императора.

— Неужели я в чем-то провинилась перед Господом?! В чем я виновата?

— Умоляю, не надо слез, — растроганно вымолвил Жуковский.

— Ваше высочество, — бросилась к ней и Наташа. — Мы никогда не сможем навсегда покинуть Вас, и мысленно станем поддерживать. А вы почувствуете это, особенно в те минуты, когда Вам станет тяжелее всего.

— Вы и в самом деле так думаете? — сквозь слезы улыбнулась Мария.

— Да! — в голос ответили Наташа и Жуковский.

— Хорошо, я попробую стать взрослой, я научусь терять и верить, что это не потери, а временные трудности. Так, кажется, вы сказали, Василий Андреевич?

— Вот именно! — кивнул Жуковский и повернулся к Наташе. — А с вами, княжна, мы расставаться не будем. Я еду в том же направлении, что и вы, навещу дальних родственников. Так что мы с вами отчасти будем соседями. И я готов взять на себя приятную обязанность доставить вас по назначению — в имение князя Андрея.

— Как это мило! — восхитилась Мария. — Не отказывайтесь, Натали, и я буду спокойна за вас. Да кто еще может лучше утешить и обнадежить, чем милейший Василий Андреевич!

Выходящих из ее комнаты Жуковского и Наташу увидела Нарышкина. Она возглавляла процессию модисток, изготовивших для принцессы платье и аксессуары для ее первого приема в звании невесты наследника престола. Екатерина недобро улыбнулась, наблюдая, как удаляются воспитатель Александра и бывшая фрейлина принцессы. Теперь ее путь к вершинам славы был свободен, и она хотела, как можно быстрее проявить себя и добиться успеха при дворе.

— Чудесный фасон, Ваше высочество, — пела Нарышкина, когда Мария примерила сшитое для нее платье. — Вы будете обворожительны.

— Меня беспокоит не это. Первый раз я предстану в качестве невесты Его высочества. Я очень волнуюсь, вдруг я сделаю что-то не так.

— Все очень просто, Ваше высочество.

— Для вас, мадемуазель. А я постоянно путаю немецкие традиции, усвоенные мною в детстве, и русские обычаи, о которых я узнала недавно.

— Знаете, есть один русский обычай, который я очень люблю. При встрече принято приветствовать гостя троекратным поцелуем в щеки. Посол будет в восторге от такого приветствия, а Ваш жених приятно удивлен, что Вы так глубоко прониклись Россией.

Екатерина не договорила. В дверь постучали. Мария заволновалась и зарделась, опасаясь, что зайдет кто-то посторонний. Камеристка выглянула за дверь и сообщила: Его высочество просит дозволить войти. Мария растерялась, но самоуверенная Нарышкина уже кивнула — проси, проси!

— Принцесса, — сказал Александр с порога, не обращая никакого внимания на Нарышкину, — во время нашего последнего разговора мне показалось, что я обидел Вас. Я пришел извиниться.

— Отчего такая перемена?

— Я узнал сейчас, что Вы остались одна. Я только что пожелал Василию Андреевичу счастливого пути. Он взял небольшой отпуск.

— А княжна? — с легкой дрожью в голосе спросила Мария.

— Я знаю, Вы были привязаны к ней. Надеюсь, она будет счастлива.

Я тоже. Но Вы беспокоились напрасно. Сейчас у меня полно забот. Я думаю о том, как произвести хорошее впечатление на приеме и заслужить уважение императора и его августейшей супруги. Хочу, чтобы Вы мною гордились.

— Мари, я очень горжусь Вами… — горячо сказал Александр. — День ото дня Вы удивляете меня все больше и больше. Я преклоняюсь перед Вашим… перед Вашей мудростью и великодушием. И испытываю к Вам глубочайшее уважение.

— Я рада и постараюсь, чтобы Ваше отношение… Ваше хорошее отношение ко мне росло с каждым днем.

— Уверен, что Вы добьетесь всего, чего захотите, — Александр приблизился к принцессе, чтобы поцеловать руку.

— Благодарю вас… Ах, да, вы, наверное, еще не знаете — это моя новая фрейлина, княжна Нарышкина.

— Надеюсь, вы будете справляться со своими обязанностями не хуже княжны Репниной, — холодно произнес Александр.

— Не сомневайтесь, Ваше высочество, я приложу все усилия, чтобы мною была довольна не только принцесса Мария, но и Вы, — Екатерина склонилась перед ним в реверансе.

— Однако не переусердствуйте в своем рвении, мадемуазель, — в глазах Александра мелькнули странные огоньки, но он тут же отвернулся от Нарышкиной.

Глава 6

«Карфаген должен быть разрушен»

Вернувшись из Петербурга в имение матери, Андрей долго не находил себе места. Он был растерян. Предложение, сделанное им Наташе, для порядочного человека (а он продолжал считать себя таковым!) означало, что обратного хода нет. Из головы не шло случайно подсмотренное во дворце, ее нежный поцелуй с наследником престола. Что мог он думать? Если Наташа желала отомстить ему, то месть удалась вполне. Хотя представить Наташу в образе злобной фурии, замышляющей страшную кару, было невозможно — Андрей не смог удержаться от улыбки. Прямая и искренняя натура княжны не позволила бы ей унизиться до мелочного сведения счетов с тем, кому она подарила свою любовь — в подлинности этого чувства он ни на минуту не усомнился бы ранее. Но что же означала сия притча? Лишиться разом всего, в чем он был так самонадеянно уверен, — верности невесты, дружеского расположения к нему наследника! Задета честь, обмануты надежды — возможно, ему следовало вызвать цесаревича на дуэль, разделив печальную славу Владимира Корфа… С другой стороны, ему ли не знать, что чуть не каждый день во дворце случается много такого, о чем лучше никогда не вспоминать; не забывались только те из происшествий, которые были на руку тем, кто жаждал скандалов. Чего же желал он? Только назвать Наташу своей женой. Он хотел правды? Для этого нужно было быть правдивым самим с собой: разве не он позволил себе связь с крепостной, унизительную для самой Татьяны и оскорбительную для Наташи. И ведь это именно он, признавшись цесаревичу в двуличии, объявил тому путь к сердцу Наташи незанятым…