Жизнь на излом. Ранение навылет (СИ) - Есения Светлая

Он стиснул ее сильнее, затем сорвал с нее мокрую пижаму, а с себя рубашку, успевшую промокнуть. Скинул брюки. Затащил Киру снова под душ, включил горячую, парящую воду, и встав вместе с ней под упругие, бьющие струи воды, принялся растирать ее холодную кожу.

Кира словно очнулась. Она вскрикнула забилась, расплакалась.

Но Юрка снова и снова ее целовал. И говорил о своей любви, сильной и крепкой, о том что он сделает ради нее все, что она захочет, что он подарит ей весь мир.

Юрку трясло. Он еле сдерживался рядом с любимой, такой хрупкой, нежной, красивой, его женщиной. Когда минуту назад он сдирал с нее холодные тряпки, то еще не думал, что от вида прекрасного совершенного тела так сорвет крышу. И теперь еле сдерживал себя, желая большего.

Но Кира снова вела себя, как безвольная кукла. Она принимала его поцелуи и ласки, но не отвечала. Не отталкивала. И ничего за все это время так и не произнесла.

Кровь бурлила в нем, сжимала виски, плоть горела огнем. Но такая победа ему была не нужна.

Он отстранился на минуту, затих. Отдышался. Протянул руку к полочке и выбрал шампунь. Аккуратно налив в ладонь тягучую прозрачную жидкость, прислонил Киру к стене и начал намыливать ей волосы.

Девушка закрыла глаза и не шевелилась. Не протестовала, безвольно опершись о стенку.

Юрка снова мысленно выругался. Затем принялся тщательно смывать пену, при этом нежно массируя голову девушки, лаская ее плечи, руки. Когда она распахнула глаза и с каким-то удивлением или сомнением посмотрела на Юрку, он снова со стоном припал к ее губам. Стиснул хрупкое тело, смял, прижал к горячей груди. Но Кира вдруг отмерла, вцепилась в его плечи, пытаясь оттолкнуть, остановить, и тихо, но уверенно произнесла:

— Пожалуйста, оставь меня, мне нужно помыться.

Юрка счастливо улыбнулся. Кивнул и вылез из ванной. Снял мокрые трусы, наспех вытерся большим полотенцем.

— На замок не закрывай, Кира, — строго сказал он. — Закроешься — вышибу дверь.

В его груди затрепыхалась радость. Неужели она передумала? Пока Кира мылась, Юрка, прислушиваясь к звукам в ванной, решил похозяйничать на кухне. Поставил греться чайник, залез в холодильник, достал закусок, нарезал батон, быстро смастерил бутерброды.

За десять минут изучил и кухню, и на стол накрыл, и даже вазу для цветов приготовил.

Кира, замотанная под подбородок в огромный махровый халат, появилась на кухне. Не говоря ничего, села за стол, схватила бутерброд и принялась жевать.

Юрка застыл, осматривая похудевшую, изнеможенную девушку. Отметил синяки под глазами и бледные губы.

— Когда ты в последний раз ела?

Кира пожала плечами. Он налил ей и себе чай, для нее положил побольше сахара, сунул кружку в её дрожащие руки.

— Пей. Цветы для тебя. Если хочешь, вот пирожное, это новое, с "Лукоморья". Там теперь новое кафе. И книги, вот, — он положил два томика, обернутые в бумагу, возле Киры.

Кира протянула руку, рванула плотную упаковку, взглянула на край оголившейся обложки, усмехнулась и кивнула своим каким-то мыслям.

— Да. Я был у вас, у Шурки. Это она мне позвонила, рассказала о тебе. Елизавета Андреевна звонила ей на днях, пыталась узнать, что произошло…

— А ты знаешь? — как-то резко спросила она, вскинув на него глаза, полные слез.

Юрка кивнул. Помолчал, подбирая слова.

— Шурка рассказала. Ты правильно сделала, что не пошла к Вере Николаевне.

— Юр, но ведь там нет войны, — всхлипнула она, и посмотрела на него с такой огромной надеждой. Может он скажет, что это все неправда?

Юрка опустил глаза, промолчал, убивая в ней эту вдруг возродившуюся, ненужную, глупую надежду. И только когда она завыла в голос, бросился к ней, схватил за руки, прижал.

— Тише, любимая моя, тише. Мы вместе это переживём, слышишь? Все забудется, все пройдёт!

Она притихла. Еще долго стояла рядом, в его объятиях, уткнувшись лбом в широкое плечо. А потом заявила:

— Давай, прогуляемся? Не хочется больше сидеть дома.

— Вот и прекрасно, Кира! Давай! Поедем, куда скажешь!

— Может на Каменное озеро? Там нет людей, тихо и очень красиво.

— Киреныш, как скажешь!

Кира дернулась, будто от удара.

— Не называй меня так никогда, пожалуйста!

33

Кира быстро оделась, накинула курточку, взяла термос с чаем.

Юрка улыбался — вот, он все делает правильно. Она быстро забудет о Глебе, в любом случае он постарается, и Кира забудет!

Ехать до Каменного пришлось около часа. Кира смотрела на окрашенные багряным золотом лесопосадки, бегущие вдоль дороги, куталась в тонкую курточку. Хоть осень и была теплой, но все же Кира оделась слишком легко.

Юрка прогрел салон, включил музыку. Немного подумал, с чего начать разговор, хотелось понять ее настроение.

— Кира, ты совсем бросила учебу? Родители расстроены из-за этого, знаешь?

— Я просто перевелась на заочку.

— Это хорошо. Они действительно очень переживают. Елизавета Андреевна просила поговорить с тобой, но я думаю, что ты и сама все понимаешь. Нужно жить дальше.

Она кивнула и снова отвернулась к окну.

— Кира, я не просто так об этом говорю. Мы могли бы с тобой общаться, для начала просто общаться! И быть друзьями. А потом, возможно, ты увидишь во мне что-то большее. В любом случае, ты должна знать, я люблю тебя. Влюбился, как мальчишка с первого взгляда. И кроме тебя никого не представляю рядом. Прошу, дай нам шанс.

Кира в ответ попыталась улыбнуться, но вышло криво и как-то лживо.

— Здесь нужно свернуть направо, — пробормотала она сквозь слезы. — По проселочной дороге километра четыре, не больше.

Она так и не ответила на его признание. Но Юра не стал настаивать. Он и не ждал ответа сразу. То, что девушка находилась в глубокой депрессии и теперь захотела на свежий воздух, да и вообще разговаривала с ним — было уже огромным достижением.

Озеро Каменное было зажато среди небольших каменных уступов. Здесь редко купались и чаще всего приезжали просто полюбоваться видами. В чистой воде отражалось серо-голубое осеннее небо, вода, гонимая утром, билась о камни, создавая размеренный, успокаивающий шум. Отличное место, чтобы подумать и поговорить.

Кира вышла из машины первая и заспешила по узкой тропинке к смотровой площадке. На самом верху небольшой отвесной скалы был пятачок, где предприимчивый народ уже наставил скамеечек и даже был организован самодельный, из красного обиженного кирпича мангал.

Кира присела на скамейку у самого края уступа. Ветер трепал ее