Вампиры. Путь проклятых - Генри Олди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пробовал рисовать (при жизни я тоже этим увлекался). Кое-что выходило даже весьма неплохо — но меня хватило ненадолго. «Успею еще этим заняться,» — думал я, с кривой ухмылкой вешая на стену свой последний кладбищенский пейзаж.
И я вновь начал искать, чем бы заполнить окружавшую меня тоскливую, засасывающую пустоту.
Теперь я уже был умнее. Сперва я отлавливал очередного рэкетира и утолял голод (пару раз потом приходилось менять одежду: эти идиоты взяли за моду палить в любую приближающуюся тень; мне, конечно, на это наплевать (хотя и больно!) — но не идти же после на вечеринку или на дискотеку в простреленном в нескольких местах костюме?!) — и только после этого, сытый и благодушный, отправлялся веселиться.
Наверное, мы, вампиры, действительно обладаем какой-то скрытой магией — хотя люди и сильно преувеличивают наши способности. Просто после смерти мы начинаем жить как бы в другом мире. Мы по-другому видим, по-другому слышим, по-другому чувствуем…
Но, кроме того, есть у нас и некий особый «магнетизм», некая необъяснимая притягательность. Генрих как-то назвал это свойство «некрообаянием». Очень похоже. Во всяком случае, мы чем-то притягиваем к себе людей — как притягивают к себе хищники своей смертельно опасной грациозностью. Причем внешняя красота тут особого значения не имеет — это какое-то внутреннее свойство, которое мы приобретаем… умирая! Действительно, «некрообаяние» — лучше не скажешь!
Так что за последнее время у меня появилось множество новых друзей и знакомых, и я был желанным гостем во многих компаниях. В одной из таких компаний совсем еще молодых людей, которым льстило общение со мной — таким взрослым и загадочным! — я и познакомился с Ней.
Это случилось совсем недавно — каких-то два месяца назад; по нашим (да и по людским) меркам — пустяки. А мне уже кажется, что мы знаем друг друга целую вечность, как ни банально это звучит.
2
Ты — невинный ангел,Ангел поднебесья;В этой жизни страннойТы не моя!За тобой тень зверя —Вы повсюду вместе;А теперь поверь мне —Зверь этот — я!
Группа «Ария», «Зверь».Ее я увидел сразу: разметанное облако рыжих волос, таких пушистых, что мне тут же захотелось зарыться в них лицом; загадочные зеленые глаза, большие, чуть раскосые; нежный атлас губ; и одета Она была, как одевались, кажется, в прошлом веке: атласное платье со шнуровкой — и в то же время вызывающее декольте, наполовину открывающее небольшую тугую грудь. Она напоминала очаровательно невинного и одновременно неуловимо порочного эльфа… Эльфийку? Эльфицу? Нимфу? Нимфетку?… Не важно!
Блики свечей, негромкая музыка, шепот из темноты — все это было романтично и пошло, но сейчас я не видел ничего, кроме Ее приближающегося лица и этих огромных зеленых глаз, в которых отражалась, казалось вся комната — вся, кроме меня!
— Тебя можно пригласить на танец?
Малахитовый бархат, переливы золотых блесток — таким был для меня Ее голос.
Я не удержался, взглянул на Нееизнутри.
Серебристые сполохи — и за ними трепещет, бьется, складывая и раскрывая крылья, пурпурный мотылек.
Я смотрел, смотрел — и не мог оторваться, уже не обращая внимания ни на кого и ни на что вокруг.
— Конечно! — с опозданием улыбнулся я — и с трудом убрал клыки. Между прочим, Она первая в этой компании сразу назвала меня на «ты».
— Ты не знаешь, что это за песня? Мне она так нравится… — упругий стан под рукой, я прижимаю Ее к себе, и Она поддается, игриво улыбнувшись.
— «Metallica». «Nothing Else Matters», — не упускаю я случая блеснуть эрудицией. Тем более, что эта песня — одна и из моих любимых, в черно-багровых тонах.
— Trust I seek and I find in youEvery day for us something newOpen mind for a different viewAnd nothing else matters, —
цитирую я куплет, кажется, довольно удачно подпевая вокалисту.
— А о чем это? — зачарованно распахнутые изумруды с золотыми искорками в глубине. — А то я на слух плохо понимаю.
— Доверия ищу я — и нахожу в тебе;Новое для нас есть в каждом дне.Раскройся, взгляни на мирСквозь призму иного зрения —И больше ничто тогдаУже не имеет значения!
And nothing else matters…
Коряво и не совсем дословно, но по духу звучит именно так.
— And nothing else matters… — задумчиво повторяет Она. — А почему ты не отбрасываешь тени? И в зеркале не отражаешься?
Она первая обратила не это внимание! Первая за двадцать с лишним лет моей «посмертной» жизни!
— Потому что я — вампир, — просто отвечаю я.
* * *Этого нельзя было говорить, и нельзя было потом провожать Ее домой — но для меня уже не существовало «нельзя»! Я влюбился. Влюбился, как мальчишка, как последний дурак; я понимал, что выгляжу полным идиотом, что я не только выгляжу — я и есть полный идиот, я делаю то, чего делать нельзя — но я уже не мог совладать с собой!
Оказывается, с вампирами такое тоже случается…
Тогда Она поспешила поскорее удрать со мной, неумело соврав, что Ей уже пора домой, но одна идти Она боится, так что не мог бы я Ее проводить?
— Одна — боишься, а вдвоем с вампиром — нет? — усмехнулся я, продемонстрировав на этот раз свои клыки.
Я все еще пытался удержать Ее и себя — отпугнуть, оттолкнуть… В глубине души (кстати, а есть ли у меня душа? впрочем, не важно…) — в глубине души я понимал, что добром это не кончится — ни для Нее, ни для меня.
— С тобой — нет! — улыбнулась в ответ Она. — Ты ведь меня не укусишь?
— Кусают собаки, — проворчал я. — А мы — целуем… Нет, не укушу. Я сегодня сыт.
И мы потихоньку выскользнули за дверь.
Ну конечно же, никуда Она не спешила, просто Ей не терпелось остаться со мной наедине. И засыпать меня вопросами.
А для начала мне пришлось дать Ей пощупать свои клыки — чтобы Она могла убедиться, что они — настоящие. Это было глупо, но я не смог отказать Ей.
Она убедилась.
И вот тогда Ее прорвало!
Я почти не врал — лишь иногда уклонялся от прямых ответов. По дороге я рассказал Ей многое из того, что в свое время сам узнал от Генриха, который тогда еще был для меня загадочным Генрихом Константиновичем; впрочем, мне и сейчас далеко не все в нем понятно: бывший врач, психолог, весьма эрудированный человек, «вычисливший» тогдашнего старейшину городских вампиров и фактически спровоцировавший собственное Приобщение к не-мертвым. Зачем? Этого я не мог понять ни тогда, когда, захлебываясь предсмертным хрипом и гибельным блаженством подступающей смерти, судорожно глотал густую черную кровь из вены Генриха — чтобы вместо смерти обрести мучительную Вечность — ни сейчас, когда походя раскрывал Ей наши сокровеннейшие тайны…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});