Путешествие натуралиста вокруг света на корабле "Бигль" - Чарлз Дарвин

По-видимому, лесистые берега больших рек — излюбленное местопребывание ягуаров; но к югу от Ла-Платы, я слышал, они водятся в тростниках по берегам озер; впрочем, так или иначе им, очевидно, нужна вода. Обыкновенно добычей им служит водосвинка, и потому здесь говорят, что там, где водосвинок много, ягуар не очень опасен. Фолкнер утверждает, что близ южных берегов устья Ла-Платы много ягуаров и питаются они главным образом рыбой; то же самое не раз слыхал здесь и я. На Паране они погубили много дровосеков и даже забирались ночью на суда. Один человек, который и теперь живет в Бахаде, был схвачен ягуаром, когда вышел на палубу в темноте, но спасся, поплатившись тем, что одна рука осталась у него искалеченной.

Эти животные всегда опаснее, когда разлив гонит их с островов. Мне говорили, что несколько лет назад один большой ягуар забрел в церковь в Санта-Фе; двое священников, вошедших один за другим, были растерзаны, а третий, который пришел посмотреть, в чем дело, едва спасся. Зверя убили выстрелом с угла здания, над которым не было крыши. Кроме того, ягуары в это время производят большие опустошения среди рогатого скота и лошадей. Говорят, они убивают свою жертву, переламывая ей шею. Если их отогнать от трупа, то они редко возвращаются к нему. Гаучосы говорят, что, когда ягуар бродит по ночам, ему сильно досаждают лисицы, следующие за ним с лаем. Здесь мы наблюдаем странное совпадение с тем широко подтверждаемым фактом, что ост-индского тигра точно так же назойливо сопровождают шакалы. Ягуар — животное беспокойное; он подолгу ревет по ночам, особенно перед плохой погодой.

Однажды во время охоты на берегах Уругвая мне показали деревья, к которым постоянно возвращаются эти животные, как говорят, для того, чтобы поточить свои когти. Я видел три таких хорошо известных дерева; спереди кора была гладко вытерта, как будто грудью животных, а по бокам были глубокие царапины, вернее, канавки, идущие наискосок, длиной около ярда. Царапины были различной давности. Чтобы определить, есть ли поблизости ягуар, обыкновенно осматривают эти деревья. Я полагаю, что эта привычка ягуара в точности такая же, как и та, которую можно ежедневно наблюдать у обыкновенной кошки, когда, вытянув лапы и выпустив когти, она скребется о ножку стула; я слыхал также о молодых фруктовых деревьях в одном саду в Англии, сильно поврежденных кошками именно таким образом. Какая-то привычка в этом роде должна быть также и у пумы, потому что в Патагонии я часто видел на твердой голой почве такие глубокие борозды, что никакое другое животное не могло бы их сделать. Сущность этой привычки состоит, по-моему, в том, чтобы обрывать расщепившиеся кончики на когтях, а не заострять их, как думают гаучосы. Убивают ягуара без особых трудностей: его травят собаками и загоняют на дерево, откуда снимают выстрелом из ружья.

Из-за плохой погоды мы задержались на нашей стоянке два дня. Единственным нашим развлечением было ловить рыбу на обед; тут было несколько разных рыб, и все вполне съедобные. Рыба, называемая армадо (Siluras), замечательна резким скрипучим звуком, который она производит, когда попадается на крючок удочки, и который явственно слышен, когда рыба находится под водой. Эта же рыба обладает способностью цепко захватывать предметы, например лопасть весла или лесу, крепкими иглами грудного и спинного плавников. Вечером погода была совсем тропическая, и термометр стоял на 26°. Вокруг летало множество светляков, а москиты очень надоедали. Я выставил руку на пять минут, и вскоре она почернела от москитов; мне кажется, их было не меньше пятидесяти, и все они жадно сосали мою кровь.

5 октября. — Мы двинулись дальше и проплыли Пунта-Горда, где имеется поселение мирных индейцев из провинции Мисьонес. Мы быстро шли вниз по течению, но перед закатом солнца, из нелепого страха перед плохой погодой, остановились в узком рукаве реки. Я сел в лодку и прошел на веслах немного вверх по рукаву. Он был очень узок, извилист и глубок; стена из переплетенных ползучими растениями деревьев высотой 30–40 футов по обеим сторонам придавала протоку особенно мрачный вид. Здесь я видел совершенно необыкновенную птицу, называемую ножеклювом (Rhynchops nigra). У нее короткие перепончатопалые ноги и чрезвычайно вытянутые и заостренные крылья, а величиной она почти с крачку. Клюв сплюснут сбоку, т. е. в плоскости, перпендикулярной той, в ке орой он сплюснут у колпицы или утки. Он такой же плоский и упругий, как нож для бумаги из слоновой кости, а нижняя челюсть в отличие от всех других птиц на 1а/2 дюйма длиннее верхней. Поблизости от Мальдонадо есть озеро, из которого ушла почти вся вода, и потому оно кишело мелкой рыбешкой; я видел там несколько этих птиц, которые быстро летали, по большей части маленькими стаями, взад и вперед у самой поверхности воды. Клюв они держали широко раскрытым, а нижняя челюсть была наполовину погружена в воду. Скользя таким образом по поверхности, они на лету бороздили воду; вода была совсем спокойная, каждая птица оставляла узенькую борозду на зеркальной глади, и вся стая являла самое занимательное зрелище. На лету они часто с необычайной быстротой повертываются кругом и, ловко орудуя своей выступающей нижней челюстью, подхватывают мелкую рыбку, удерживая ее затем более короткой верхней половиной своего похожего на ножницы клюва. Я не раз видел это, пока они, как ласточки, летали взад и вперед совсем близко от меня. Иногда, оставив поверхность воды, они летали беспорядочно, неправильно и быстро, испуская при этом громкие резкие крики. Совершенно очевидно, какую пользу приносят им длинные маховые перья на крыльях во время ловли рыбы, помогая им оставаться сухими. Когда они так летают, то своими очертаниями напоминают принятую многими художниками схему в изображении морских птиц. Хвост у них играет важную роль, направляя, как руль, их неправильный полет.

Эти птицы распространены далеко в глубь страны по течению Параны; говорят, что они остаются здесь круглый год и выводят птенцов в болотах. Днем они держатся стаями на поросших травой равнинах, на некотором расстоянии от воды. Когда мы стояли, как я уже говорил, на якоре в одном из глубоких протоков между островами на Паране и вечер уже подходил к концу, неожиданно появился ножеклюв. Вода была совершенно спокойна, и со дна поднималось много мелкой рыбы. Птица долго скользила по поверхности, стремительно и беспорядочно летая вверх и вниз по узкому протоку, который теперь наступающая ночь и тени нависших над ним деревьев покрывали мраком. В Монтевидео я наблюдал, как несколько больших стай этих птиц целый день оставались на илистых отмелях в глубине гавани, точно так же как на поросших травой равнинах у Параны, а каждый вечер улетали в море. Все эти факты заставляют меня заподозрить, что Rhynchops ловит рыбу обычно по ночам, когда многие низшие животные поднимаются на поверхность в наибольшем количестве. Г-н Лессон утверждает, что видел, как эти птицы открывали раковины мактр, зарывшихся в песок отмелей на побережье Чили, но весьма маловероятно, чтобы при их слабых клювах с такой сильно выдающейся нижней челюстью, при их коротких ногах и длинных крыльях подобная привычка могла быть широко распространена среди этих птиц.

За наше плавание вниз по Паране я видел еще только трех других птиц, чьи особенности достойны упоминания. Одна из них, — маленький зимородок (Ceryle aniencana;, у которого хвост длиннее, чем у европейского вида, и потому он сидит не так прямо и неподвижно. Кроме того, летает он не прямо и быстро, как стрела, а вяло и по волнистой линии, как мягкоклювые птицы. Он испускает низкий звук, похожий на то, как будто друг о друга ударяются два камешка. Маленький зеленый попугай (Conurus murinus) с серой грудкой всякому другому месту для устройства гнезда предпочитает, по-видимому, высокие деревья на островах. Гнезда расположены так тесно одно к другому, что как будто составляют одну сплошную массу прутьев. Эти попугаи живут всегда стаями и производят большие опустошения на хлебных полях. Мне говорили, что близ Колонии за один год убили 2500 этих птиц. Птица, имеющая вилообразный хвост с двумя длинными перьями на конце (Tyrannus savana) и называемая испанцами ножехвостом, очень распространена около Буэнос-Айреса; обыкновенно она сидит на ветке дерева омбу, подле дома, и оттуда предпринимает короткие полеты в погоне за насекомыми, возвращаясь всегда на прежнее место. В воздухе эта птица по манере летать и по общему виду обнаруживает какое-то карикатурное сходство с обыкновенной ласточкой. Она обладает способностью делать очень резкие повороты в воздухе и при этом раскрывает и закрывает свой хвост то в горизонтальном (боковом) направлении, то в вертикальном, точь-в-точь как ножницы.

16 октября. — Несколькими лье ниже Росарио западный берег Параны окаймлен отвесными обрывами, которые вытянулись длинной линией, оканчивающейся ниже Сан-Николаса; поэтому берег этот больше похож на взморье, чем на берег пресноводной реки. Общему виду Параны сильно вредит то обстоятельство, что из-за мягкой структуры берегов вода в ней очень мутна. Уругвай, протекающий среди гранита, много прозрачнее, а там, где обе реки сливаются, — в начале Ла-Платы — их воды на большом расстоянии можно различить по их черному и красному цвету. Вечером подул не совсем благоприятный ветер, и мы, по обыкновению, тотчас же остановились, а на следующий день, когда поднялся довольно свежий попутный ветер, капитан настолько разленился, что и думать не хотел о продолжении пути. В Бахаде мне характеризовали его как «hombre muy aflicto» — человека, который всегда остается жалким неудачником; и в самом деле, все задержки он переносил с удивительным смирением. То был старый испанец, который провел много лет в этой стране. Он заявлял о своем большом расположении к англичанам, но упрямо твердил, что битва при Трафальгаре была выиграна только потому, что все испанские капитаны были подкуплены и что единственный истинно доблестный поступок во всем сражении совершил испанский адмирал. Высказывание это поразило меня как нечто весьма характерное: этот человек предпочел бы допустить, что его соотечественники отъявленные предатели, нежели усомниться в их искусстве или храбрости.