Люди книги - Джеральдина Брукс

Иуда Арийе медленно сел в темноте, стараясь не разбудить жену. Лунный свет падал на изгиб ее щеки. Волосы, днем скромно прикрытые, разметались по подушке. Он едва удержался, чтобы не погладить черные и серебряные пряди. Когда они только что поженились, он любил погружать в них руки. Его возбуждало прикосновение этих волос к его обнаженной груди, когда, совсем юные и неопытные, они предавались бурной страсти.

Сара до сих пор была красивой женщиной. После двадцати четырех лет брака он по-прежнему испытывал желание, когда она по-особенному на него смотрела. Иногда думал о Висторини: как он может жить без женского тепла? Или без детей? Как можно отказаться от этого, не видеть очаровательные личики младенцев, не наблюдать за тем, как они растут, меняются год от года, не помогать им достичь достойной зрелости? Возможно, вино, которому неумеренно предавался его друг, заглушало естественные потребности, дарованные всем Богом.

Нельзя сказать, что Арийе презирал жизнь, подчиненную служению Богу. Напротив, он знал аскетическую красоту такого существования. Он знал все 613 заповедей Торы, и для него естественно было не смешивать молоко и мясо, воздерживаться от работы в шаббат, соблюдать чистоту во взаимоотношениях с женой. Ежемесячный запрет на близость лишь обострял желание и усиливал радость при воссоединении. Но прожить всю жизнь без жены… Это невозможно.

Арийе закрыл дверь, и она скрипнула. Он подождал на лестнице: хотел убедиться, что никого не разбудил. Но в многонаселенном здании никогда не было тихо, даже в такой поздний час. Сквозь тонкие деревянные перегородки в их квартиру проникал кашель старика соседа. Если кому-нибудь требовалось пристроить верхний этаж, стены изготавливали из самого тонкого и легкого материала. В квартире под ними разрезал ночную тишину пронзительный голодный плач новорожденного. Наверху орал проклятый петух, утративший представление о времени. Арийе осторожно ступал по скрипящим деревянным ступеням. Выйдя на улицу, направился к проему между домами. Опустился на колени, обшарил скользкие камни и вытащил полотняный мешок. Прокрался по переулку, зашел в глубокую тень, открыл мешок и вытряхнул содержимое. Через несколько минут он уже направлялся к воротам Гетто.

Теперь ему предстояла самая трудная задача. Ворота заперли несколько часов назад. Благородные граждане могли выйти на улицу, только подкупив стражников. Но еврей мог выбраться отсюда лишь с помощью хитрости и хладнокровия. Арийе притаился в тени и ждал. Каштановые пейсы раввина предательски выглядывали из-под островерхой шляпы знатного горожанина. Влажный воздух проникал под тонкий шерстяной плащ аристократа, лицо прикрывала маска. Прошел почти час. Он расправил онемевшие плечи, потряс сначала одной ногой, потом другой: хотел избавиться от мурашек. Должно быть, придется смириться, попробовать в другой раз. Но как только эта мысль оформилась, послышались звуки, которых он ждал. Грубые голоса, хриплый смех. Появилась группа юношей — неевреев. Воспользовавшись карнавалом, они явились сюда за запретными удовольствиями. Евреи были настолько бедны, что предоставляли им своих сыновей и дочерей.

Их было шестеро или семеро. Пошатываясь, они пошли к сторожке и принялись кричать охраннику, чтобы он их выпустил. Все были в темных плащах и масках персонажей комедии дель арте. У Арийе сильно заколотилось сердце. Ему представилась единственная возможность действовать, слиться с группой и понадеяться, что в темноте пьяная молодежь ничего не заметит и не поднимет шум. Он прикоснулся к маске, нервно, в десятый раз потрогал завязки. Он выбрал простой и популярный фасон: длинный нос чумного врача. Можно не сомневаться: в ту ночь в городе полно мужчин, одетых так же, как он. Но в последний момент, когда он ступил из тени на площадь, его стали одолевать сомнения. Он подвергал себя слишком большому риску. Вдруг парни обратят на него внимание? Может, пойти назад и забросить чертову маску в канаву?

Но затем вообразил свет свечей, пляшущий на грудах золотых цехинов, восторг, который испытает, когда карта перевернется и выдаст свои секреты. Арийе сглотнул подступивший к горлу комок. Шагнул вслед за шумной толпой. Смелее. Положил руку на плечо одного из парней и засмеялся чужим нервным смехом.

— Помогите мне, юноша. Я слишком много выпил, меня не слушаются ноги, а я не хочу привлекать внимание стражников.

Глаза молодого человека, глядевшие сквозь прорези маски Арлекина, были тупы, как у коровы.

— Хорошо, дядя, пошли, — пробормотал он.

Его дыхание, подумал Арийе, могло бы разжечь лампу.

Одна минута — и они прошли через освещенный проем ворот. Сердце Арийе билось так сильно — неужели они не слышали этот стук? — что, казалось, могло его выдать. Тем не менее все кончилось благополучно и он очутился на узком мосту. Три ступени наверх, три вниз, и вот он уже в нееврейской части Венеции. Сойдя с моста, он снял руку с плеча юноши и исчез в темноте. Прислонил голову к грубой каменной стене и стоял так, стараясь отдышаться. Прошло несколько минут, прежде чем он смог продолжить путь.

Толпа затянула и завертела его. С наступлением темноты Венеция превращалась в город полуночников. Солнце садилось, и над нескончаемым праздничным потоком загорались факелы. Люди запрудили все улицы, становилось теснее, чем в Гетто. Карманники надеялись поживиться за счет облачившихся в карнавальные костюмы аристократов, а фокусники, акробаты и цыгане с медведями намеревались развлечь их. Классовые различия на время карнавала стирались. Высокий человек в маске Занни, нависший над Арийе, мог быть слугой или носильщиком, как его персонаж, но с тем же успехом мог оказаться и одним из Совета десяти.

— Добрый вечер, господин Маска, — воскликнул он.

Арийе прикоснулся к своей шляпе, и толпа снова понесла его вперед, к игорному дому — ридотто, — находившемуся неподалеку от моста. Он вошел — по виду такой же аристократ, как и все. Поднялся на второй этаж и очутился в Комнате Вздохов. Салон был убран с аляповатой роскошью. Слишком яркий свет канделябров явно не льстил женщинам в масках, предательски освещая морщины на открытых шеях. Дамы сидели на диванах, успокаивая проигравших спутников. Тут были мужья с любовницами, жены с чичисбеями, вроде бы сопровождающими, а на самом деле — любовниками. Были здесь и куртизанки, и сутенеры, и шпионы от полиции. Все в масках, уравнивающих их положение. Все, за исключением банкометов. Их звали барнаботти, обедневшие аристократы из прихода Святого Варнавы, они всегда исполняли эту роль. В одинаковых белых париках и длинных черных плащах, они стояли каждый возле своего стола в соседнем зале. Их лица были открыты и известны здесь всем.

Игральных столов было около дюжины — широкий выбор. Банкометы готовили игры бассет и панфил. Арийе спросил вина и пошел посмотреть на игру «тринадцать». Игрок сражался с банком в одиночку. Удача склонялась то в одну, то в другую сторону. В конце концов игрок засунул монеты в маленький кошелек и, посмеиваясь, пошел к друзьям. Арийе уселся на его место. К нему присоединились два других игрока. Стоя между двух высоких свечей, банкомет тасовал карты. Игроки выставляли столбики золотых цехинов. Понтер называл числа от одного до тринадцати — от туза до короля — и открывал карты, одну за другой. Если выпадала карта, которую он назвал, он забирал ставки и продолжал сдавать карты. Если же, дойдя до короля, так и не мог угадать названную им цифру, расплачивался, и право понтировать переходило к игроку, сидевшему справа от него.

Голос банкомета, начавшего партию, был тихим и ровным:

— Туз! — сказал он.

На столе появилась пятерка пик.

— Двойка!

И на стол легла девятка черв. Счет дошел до девятки, но банкомет все еще не вынул карту, соответствовавшую названной цифре. Еще четыре карты, и к золотому цехину Арийе прибавится еще один.

— Валет! — воскликнул банкомет.

Но карта, которую он открыл, оказалась семеркой бубен, а не валетом. Остались неоткрытыми две карты. Арийе смотрел на свой цехин.

— Король!

Последняя карта. Банкомет перевернул ее, и оказалось, что это — туз. Длинные белые пальцы банкомета взяли стоявшую подле него пирамидку монет. Он достал из нее один цехин, положил перед Арийе, четыре — перед человеком в львиной маске и семь монет, с легким поклоном, — перед человеком в маске Бригеллы. Тот сделал самую высокую ставку. Поскольку банкомет ставку проиграл, он переуступил свое право Бригелле. Арийе ослабил маску, утер лоб. Сунул руку в кошелек донны Рейны и положил на стол возле первого и выигранного цехина еще две монеты. Теперь его ставка составляла четыре золотых цехина. Игроки, сидевшие по обе стороны от него, одобрительно кивнули.

— Туз!

Голос, звучавший из-под маски Бригеллы, был звучным и басистым. Карта, которую он перевернул, оказалась девяткой треф.