Святилище - Уильям Фолкнер

— Мы говорили об одной девушке, припоминаете?

— Да. Ну и что?

— Это уж вам решать.

Хорес ощущал запах жимолости, цветущей на серебристом склоне, слышал голос козодоя, мягкий, жалобный, дремотный.

— Вы хотите сказать, что знаете, где она?

Сноупс промолчал.

— И скажете это мне за определенную цену?

Сноупс промолчал. Хорес сжал кулаки, сунул их в карманы и прижал к бокам.

— Почему вы решили, что меня это заинтересует?

— Судите сами. Не я веду дело об убийстве. Но я искал ее в Оксфорде. Конечно, если вам это ни к чему, я столкуюсь с другой стороной. Просто предлагаю вам хорошую возможность.

Хорес направился к крыльцу. Шел он неуверенно, как старик.

— Давайте присядем, — предложил он. Сноупс подошел и сел на ступеньки. — Вы знаете, где она?

— Я видел ее. — Он снова провел рукой по затылку. — Да, сэр. Если ее нет… не было там, можете получить свои деньги обратно. Яснее сказать нельзя, верно?

— И какова же ваша цена? — спросил Хорес.

Сноупс принялся раскуривать сигару.

— Ну, говорите, — сказал Хорес. — Торговаться я не собираюсь.

Сноупс назвал цену.

— Хорошо, — согласился Хорес. — Я уплачу. — Он сдвинул колени, поставил на них локти и опустил на ладони лицо. — Где… Постойте. Вы случайно не баптист?

— Мои родичи — да. А у меня довольно широкие взгляды. Я не ограничен ни в каком смысле, сами поймете, когда узнаете меня получше.

— Хорошо, — сказал Хорес, не поднимая лица. — Где же она?

— Я доверяю вам, — сказал Сноупс. — Она в публичном доме, в Мемфисе.

XXIII

Когда Хорес, войдя в ворота мисс Ребы, приблизился к решетчатой двери, его сзади кто-то негромко окликнул. Уже наступил вечер; окна на потрескавшейся шершавой стене выглядели частыми светлыми прямоугольниками. Хорес замер и оглянулся. Из-за ближайшего угла по-индюшечьи высовывалась голова Сноупса. Он вышел. Взглянул на дом, затем в обе стороны улицы. Прошел вдоль забора и с настороженным видом вошел в ворота.

— Здорово, судья, — сказал он. — Парни всегда остаются парнями, верно?

Руки Сноупс не протянул. Вместо этого подошел к Хоресу вплотную с уверенным и вместе с тем настороженным видом, то и дело поглядывая через плечо на улицу.

— Как я всегда говорю, мужчине не вредно выбраться иной раз и…

— В чем дело теперь? — спросил Хорес. — Чего вы от меня хотите?

— Ну-ну, судья. Дома я об этом не проболтаюсь. Выбросьте начисто из головы эту мысль. Если мы начнем разбалтывать все, что знаем, никто из нас больше не сможет вернуться в Джефферсон, верно?

— Вы знаете не хуже меня, зачем я здесь. Чего вам от меня нужно?

— Конечно, конечно, — сказал Сноупс. — Я понимаю, жена и все такое прочее, к тому же неизвестно, где она в настоящее время. — Между торопливыми взглядами через плечо он подмигнул Хоресу. — Не волнуйтесь. Я буду нем как могила. Только неприятно видеть, как хороший…

Хорес направился к двери.

— Судья, — проникновенно сказал вполголоса Сноупс.

Хорес обернулся.

— Не оставайтесь.

— Не оставаться?

— Повидайте ее и уходите. Это место для сосунков. Для мальчишек с фермы. Здесь не Монте-Карло. Я подожду тут, покажу вам одно местечко, где…

Хорес повернулся и вошел в дом. Два часа спустя, когда он разговаривал с мисс Ребой в ее комнате, слышал за дверью шаги и время от времени голоса входящих в коридор и выходящих оттуда, вошла Минни с клочком бумаги и подала его Хоресу.

— Что там такое? — спросила мисс Реба.

— Тот круглолицый здоровяк передал ему, — ответила Минни. — Говорит, чтобы вы приходили туда.

— Ты впустила его? — спросила мисс Реба.

— Нет, мэм. Он и не собирался входить.

— Надо думать, — сказала мисс Реба и хмыкнула. — Вы его знаете? спросила она Хореса.

— Да. И никак не могу от него отвязаться, — сказал Хорес. Развернул бумажку. На клочке афиши беглым четким почерком был написан какой-то адрес.

— Он появился здесь недели две назад, — сказала мисс Реба. — Зашел повидать двоих мальчишек и расселся в столовой, хвастался вовсю, девочек шлепал по заду, но если истратил хоть цент, то мне это неизвестно. Минни, он заказывал что-нибудь?

— Нет, мэм, — ответила Минни.

— И пару вечеров спустя опять заявился. Ничего не тратил, ничего не делал, я и говорю ему: «Слушайте, мистер, люди, что сидят в этом зале ожидания, когда-то должны садиться на поезд». Так в следующий раз он принес полпинты виски. От хорошего клиента я не против. Но если эдакий тип приходит сюда, щиплет моих девочек, а сам приносит полпинты виски и заказывает четыре кока-колы… Голубчик, это просто дешевый, неотесанный человек. Я велела Минни больше его не пускать, и однажды днем, только я прилегла вздремнуть, как — я так и не узнала, как он подъехал к Минни, чтобы войти сюда. Знаю, что ничего не давал ей. Что он сделал, Минни? Наверно, показал тебе что-то такое, чего ты не видела раньше. Так?

Минни помотала головой.

— Нечего мне у него смотреть. Всего уж навидалась, теперь умней буду.

От Минни ушел муж. Ему не нравилась ее работа. Он был поваром в ресторане и, прихватив всю одежду и украшения, что надарили ей белые леди, удрал с официанткой.

— Он все расспрашивал и намекал про эту девушку, — сказала мисс Реба, а я ответила, пусть идет спросит у Лупоглазого, если хочет нажить себе беды. Ничего не сказала ему, велела уходить и больше не появляться, понимаете; и вот в тот день, было часа два, я сплю, а Минни впускает его, он спрашивает, кто тут есть, Минни говорит — никого, и он поднимается наверх. И тут, говорит Минни, пришел Лупоглазый. Она не знает, как быть. Не пустить его она боялась и понимала, что, если он начнет палить на весь дом в этого жирного мерзавца, я ее прогоню, а тут еще муж от нее ушел и все такое.

Лупоглазый, значит, поднялся на своих кошачьих лапах и наткнулся на вашего приятеля, тот стоит на коленях и смотрит в замочную скважину. Минни говорит, Лупоглазый в своей шляпе, сдвинутой на один глаз, стоял над ним эдак с минуту. Вытащил, говорит, сигарету, чиркнул спичкой о ноготь большого пальца, совсем бесшумно, и закурил, а потом, говорит, протянул руку и поднес спичку к затылку вашего приятеля. Минни говорит, она стояла на лестнице и все видела; тип этот стоял на коленях, и лицо его напоминало недопеченный пирог, а Лупоглазый выпустил дым из ноздрей и мотнул ему головой, чтобы убирался. Тут она пошла вниз, а секунд через десять спустился и он, держась обеими руками за голову, внутри у него раздавалось вумп-вумп-вумп, как у ломовой лошади, он с минуту нащупывал дверь, говорит Минни, и стонал, как ветер в трубе, потом она открыла ему и выпустила. Больше он к нам не звонил, до сегодняшнего вечера… Дайте-ка взгляну, что там написано.

Хорес протянул ей бумажку.

— Это негритянский бордель, — сказала мисс Реба. — Паскуд… Минни, скажи ему, что его приятеля здесь нет. Скажи, я не знаю, куда он делся.

Минни вышла. Мисс Реба сказала:

— У меня в этом доме бывали всякие люди, но ведь надо же где-то провести черту. Бывали и адвокаты. Крупнейший адвокат Мемфиса сидел тут в столовой, угощал моих девочек. Миллионер. Весил он двести восемьдесят фунтов, пришлось заказывать ему специальную кровать. Она и сейчас стоит наверху. Но все было по-моему, а не по-ихнему. Я не допущу, чтобы адвокаты надоедали моим девочкам без веских причин.

— А разве это не веская причина? Человека приговорят к пожизненному заключению за то, чего он не совершал. Вас можно в настоящее время обвинить в укрывательстве лица, скрывающегося от правосудия.

— Раз так, пусть приходят и берут его. Я тут ни при чем. А полицией меня не запугать, их здесь столько бывало. — Мисс Реба подняла кружку, отпила и тыльной стороной ладони отерла губы. — Я не хочу связываться с тем, чего не знаю. Что Лупоглазый натворил где-то там — это его дело. Вот если он начнет убивать людей в моем доме — тогда другой разговор.

— У вас есть дети?

Мисс Реба взглянула на Хореса.

— Я не собираюсь соваться в ваши дела, — сказал он. — Просто я подумал о той женщине. Она снова окажется на улице, и один лишь Бог знает, что будет с ребенком.

— Да, — сказала мисс Реба. — Я содержу четверых в Арканзасе. Только они не мои.

Она подняла кружку, заглянула туда и осторожно встряхнула. Поставила на место.

— Лучше бы им совсем не рождаться, — сказала она. — Никому из них.

Потом встала, тяжело ступая, подошла к Хоресу и остановилась, с трудом переводя дыхание. Положила руку ему на голову и запрокинула лицо.

— Не лжете вы мне, а? — спросила она, взгляд ее был острым, пристальным и печальным. — Нет, не лжете. — Она убрала руку. — Посидите минутку здесь. Я пойду погляжу.

Мисс Реба вышла. Хорес слышал, как она говорила в коридоре с Минни, потом, тяжело дыша, стала подниматься наверх.