Алан (СИ) - Рой Лия

— Хочу свободы.

— Вперед. Силой тебя не держу.

— Зачем тебе мое имущество? У тебя своего валом. Моя потрепанная машина, студия с еще не выплаченным кредитом…

— Лишним не будет, — ухмыльнулся Шевченко.

— Признайся. — Я опустила чай на столик, хотя жутко хотелось вылить его на лицо или промежность дражайшего супруга. — Признайся, что ты просто садист, который несильно отличается от тех преступников, которых ты защищаешь. Тебе нужен контроль надо мной. Ты изначально собирался быть таким, как сейчас. Ты никогда не был ни добрым, ни пушистым. И даже будь я сейчас беременной, не будь в моей жизни вообще предыдущего брака, ты бы все равно нашел повод бить и истязать меня. Тебе это необходимо, ведь так?

— Прости, детка, у тебя где-то завалялся диплом психолога и я что-то упустил? — снова ухмыльнулся Шевченко.

— Смешно. Понимаю, что тебе весело. Ради этого наш брак и затевался.

— Если ты закончила свой бесполезный монолог, позволь мне заняться работой. Она сама себя не сделает. А ты лучше иди и приберись на кухне.

Я промолчала в ответ. Выбора не было. Пока что я молчала. И думала. Как мне быть дальше. Мне нужно было вернуть и долю в бизнесе, и то немного, что я успела скопить за свою жизнь. Все это не валялось на дороге и мне потребовались годы, чтобы все это приобрести. Я не могла вот так взять и бросить все это.

Но на ум ничего не шло. Влиятельных родственников и друзей не было. Со Святом мне было в этом не тягаться. Конечно, был еще Алан, но…

Наверное, теперь я его в чем-то понимала. В наш последний разговор он говорил о том, что не мог смотреть мне в глаза, что не мог попросить прощения, ему было стыдно. Так вот сейчас мне было стыдно. Он так отчаянно пытался рассказать мне правду о моем избраннике, но я даже не захотела слушать. А ведь это могло меня предостеречь от совершения самой большой ошибки в своей жизни.

Нет, наверное, он бы помог мне, но… я не знала, как попросить. Как начать. Как сказать обо всем.

И в этих невысказанных мыслях прошло два месяца регулярных побоев.

Нет, я не скажу, что Святослав избивал меня так же сильно, как в тот вечер на кухне, но он периодически раздавал мне пощечины и оплеухи. Мог схватить за руки или волосы. Благо, что хотя бы в постели ни к чему не принуждал. Скорее, наоборот, он будто стал брезговать мной после того, как узнал, что я не могу иметь детей. И в голову закралась догадка, что у него появилась другая женщина. Возможно, любовница. Возможно, с работы. Честно говоря, мне было плевать. Я была рада, что он не пытался ко мне прикоснуться. Иначе я бы точно сошла с ума.

Все чаще в голову закрадывались мысли, что может стоило бы плюнуть на все, да уйти? Да, я долго шла и к покупке автомобиля, и к покупке квартиры, но ведь я смогла подняться однажды. Наверное, смогла бы сделать это и во второй раз. В конце концов, у меня были друзья, у которых можно было пожить какое-то время. Было образование. Были знания и навыки. Было имя.

Чем оставаться женой этого морального урода и психопата… может быть, оно того стоило?

Ключевым моментом в принятии решения о том, что лучше всего мне будет уйти, стал обычный, казалось бы, вечер. Святослав вернулся необычайно рано, помог мне с ужином и даже накрыл на стол. С чего вдруг муж стал таким добрым, я не поняла, но и спросить об этом не рискнула.

В процессе брака я заметила за ним эту особенность — его настроение резко менялось, он мог быть злым и ударить меня, а уже через десять минут просить прощения и целовать мне руки. Его могло вывести из себя что угодно, иногда супруг заводился на пустом месте, я даже не успевала понять, что именно его разозлило.

Предугадать действия Святослава было крайне тяжело и в какой-то момент я перестала думать об этом.

К сожалению, понимание того, чего он хотел сегодня вечером до меня дошло, когда было уже поздно. И в прямом, и в переносном смысле этого слова. В спальне Шевченко недвусмысленно стал намекать мне на близость, но не понял моего отказа ни с первого, ни со второго раза. Когда он снова полез ко мне с поцелуем, я дала ему пощечину.

Не специально, правда, это не было запланировано и случилось на автомате. Мне было неприятно, мне больше не хотелось ни его прикосновений, ни его близости, все, чего я хотела — это уйти. Но Святослав не слышал меня, казалось, что мы живем в разных вселенных и у каждого был свой мир.

Ты ошалела, сучка! — прошипел Шевченко, хватаясь за щеку. — Это что сейчас было?

С учетом того, что находились мы в квартире совершенно одни, а на улице была поздняя ночь, стало страшно. Святослав и до этого меня уже ни раз бил, но такого горящего взгляда я никогда у него не замечала. Даже в тот злосчастный вечер, когда это случилось впервые. Кажется, я разбудила настоящего зверя.

Ты думаешь, я дам тебе докоснуться до себя после всего того, что ты творил? После того, как ты завел себе любовницу? После того, как неоднократно поднимал на меня руку? Ты правда так глуп?!

Ты охуела, — констатировал он, надвигаясь на меня. — У всех мужиков есть любовницы, это наша природа, ты уже была в браке, какого черта строишь из себя невинную?!

Причем тут вообще это?

У нас все и всегда сводилось к тому, что я уже состояла в браке. Так или иначе любая наша ссора вела свои истоки от Алана или моего замужества за ним.

Отвечать Шевченко мне не стал. Словами. Он просто ударил меня. В очередной раз. А затем еще раз. И еще раз. И так до тех пор, пока мир перед глазами не начал плыть. Рука у него всегда была тяжелой, но сегодня суждено было случиться тому, чего еще никогда не происходило. В какой-то момент боль из тупой стала превращаться в острую. Она приходила яркими вспышками, тут же затихала, а зачем начинала ныть, словно кровоточащая рана.

Чуть позже я поняла, что именно такие на моем теле Святослав и оставил. Я увидела те, что были на руке. Затем поняла, что они были еще и на лице…

Было тяжело рассуждать, сознание то приходило, то исчезало, но набатом в голове звучали два слова — «Алан» и «телефон». Я понимала, что мне нужно добраться до него, нужно позвонить во что бы то ни стало, это было единственным шансом, единственным спасением, и сейчас было уже плевать и на гордость, и на неудобства, и на все те чувства, из-за которых я не решалась попросить у бывшего помощи раньше.

Сейчас в приоритете была моя жизнь и когда Шевченко отвлекся, я рванула к тумбочке, на которой покоился мой мобильный из последних сил. Я успела только набрать его номер, ни сказать, ни попросить о помощи я не успела, смогла только закричать, когда Святослав нанес очередной, особенно болезненный удар ножом куда-то в область живота.

После этого я провалилась в темноту.

Я плакала. Много. Долго. Кажется, третий день подряд. Врачи пытались меня успокоить, давали успокоительные, медсестры жалели, дважды приходил психолог, но решил, что пока что я не готова говорить и обещал быть чуть позже.

Я не хотела с ним разговаривать. Не потому, что мне нечего было сказать или я не доверяла постороннему человеку, просто я не хотела говорить вообще ни с кем.

Даже с Аланом, который уже третьи сутки практически не отходил от меня.

— Тасенька, надо поесть… — бывший супруг вернулся в палату после ухода медсестры, заменившей повязки и сел в свое ставшее уже привычным кресло. Я промолчала в ответ. — Ты мучаешь и себя, и меня. — Он указал на остывший больничный ужин.

Алан приехал. Он защитил, помог. Не знаю, как именно, ничего не помню после того, как рванула к тумбочке за мобильником. После в памяти настоящий провал. Я помню только то, что началось после того, как я очнулась в больнице. Свои слезы, крики, мольбы Алана успокоиться, его сильные и теплые объятия, его обещания, что все будет хорошо, его слова, что шрамов не будет, врачи постарались, что в общем, моей жизни ничего не угрожает, что мне обязательно нужно держаться и все будет хорошо.