Красив и очень опасен - Энн Стюарт

– Оставьте меня в покое, Ричард, – тихо промолвила она. – Пожалуйста. Я вам не нужна и уж вряд ли могу представлять для вас серьезный вызов.

– Ошибаетесь, – прошептал Тьернан, легонько, словно гусиным перышком, прикасаясь к ее губам. И губы Кэссиди на мгновение помимо ее воли сами прижались к его устам. – Только ответьте мне на один вопрос, Кэссиди, и я отпущу вас. – Он нашептывал еле слышно, не отрывая взгляда от ее глаз, в которых застыло страдание.

– Хорошо, – выдавила она. Губы их были столь близко друг от друга, что даже легкое их трепетание походило на невольный поцелуй.

– Вам было приятно?

Внезапно подернутые поволокой глаза Кэссиди широко раскрылись и потемнели от гнева.

– Убирайтесь вон! – выкрикнула она.

Однако Тьернан не позволил ей вырваться, заключив в крепкие объятия.

– Тогда, может, я сам это выясню? – спросил он, стремительно опустив руку и крепко прижав к холмику под юбкой.

И вот тогда она его ударила. Наотмашь и сильно, отбив ладонь о его твердую скулу. Тьернан почувствовал жжение в поцарапанной кольцом щеке, и в следующий миг Кэссиди попятилась, насмерть перепуганная содеянным.

В первое мгновение в голове Тьернана промелькнула мысль – а не ударить ли в ответ? И ударил бы, не моргнув глазом, если бы это пошло на пользу задуманному им плану. Он вообще был готов на все ради его осуществления. И все же в глубине души бить Кэссиди ему не хотелось. Вот целовать, дразнить, затащить в постель – совсем иное дело. Но бить? Нет, только в самом крайнем случае.

– Любопытно все-таки, как легко подтолкнуть человека на жестокость, – промолвил он. – Легкая подначка, а вы уже даете волю рукам!

На глаза Кэссиди навернулись слезы.

– Так случилось и с вашей женой, да? – сдавленным голосом пробормотала она.

– Не знаю, – преспокойно ответил Тьернан. – Меня там не было.

Затем он повернулся, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

С минуту Кэссиди выжидала, нервно закусив губу. Она не слышала шагов в коридоре – Тьернан двигался бесшумно, как кошка, незримо, словно вампир. Досчитав до двадцати, Кэссиди подбежала к двери и заперла ее на ключ. Лишь тогда она заметила, что у нее дрожат колени, а ноги подгибаются. Проковыляв к кровати, она бросилась на нее, вся дрожа.

Ушибленная ладонь болела. Никогда прежде ей не приходилось бить человека. Даже в детстве, когда ее старший брат Колин доводил ее до белого каления, Кэссиди никогда не набрасывалась на него с кулаками. Шум и брань частых гостей в их доме она воспринимала на редкость болезненно.

А баталии, которые разыгрывали родители, просто убивали ее. Должно быть, уже тогда, в далеком детстве, она дала себе зарок никогда, ни при каких обстоятельствах не терять головы и не распускать руки.

И вот сорвалась. Ричард Тьернан вынудил ее нарушить священный обет. Опять он заставил ее потерять контроль над собой, причем сделал это намеренно, в этом Кэссиди была уверена. По какой-то неведомой ей причине он хотел определить крайние границы пределов ее терпения. Если, конечно, это не объяснялось более простыми причинами. Например, ошалев от скуки и не зная, куда девать переизбыток энергии, он пытался играть в кошки-мышки с единственной доступной в квартире жертвой.

Тьернан ставил эксперимент – как она поступит, если он поцелует ее снова. Как далеко она осмелится зайти в своем безрассудстве. А она, безмозглая идиотка, уже готова была уступить и отдаться ему. Господи, чем бы все это кончилось, не помешай приход Шона и остальных?

Впрочем, она прекрасно знала ответ на собственный вопрос. Она ведь сразу почувствовала, насколько возбужден Тьернан. Возможно, он и в самом деле дразнил ее, играя в непонятную игру, однако – и сомнений в этом не было – он и сам угодил в собственную ловушку.

Что ж, оставаться здесь опасно. Сколько раз она уже принимала это решение, однако затем неизменно шла на попятный. Больше этому не бывать! Она даже не станет укладывать вещи, никому ничего не скажет… Да, просто незаметно прокрадется к двери и даст деру. А одежду и прочие вещи ей потом пришлет Мабри. Шон обойдется без ее помощи – с тем, что она здесь делала, без труда справится начинающая секретарша.

Кэссиди посмотрелась в зеркало и ахнула от ужаса: растрепанные волосы торчали в разные стороны, как иглы дикобраза; помада размазалась на распухших губах и глаза заплаканные, с подтеками туши; расстегнутая шелковая блузка измята. Лифчик насквозь влажный от поцелуев! Вид удручающий…

Влажной была и она сама. Там. И Тьернан это знал. Он нарочно все это подстроил. Она может сгорать от стыда и ярости, но не в силах изменить свою человеческую природу. Женскую. Биологическую. Да, этот мужчина возбуждал ее. Она его хотела. Все ее нутро болело и ныло от желания. Хотя это и грозило обернуться полной катастрофой.

Дрожащими руками Кэссиди сняла блузку. Ей понадобилось несколько минут, чтобы переодеться. Влажное белье, блузка и юбка полетели в корзину для белья. Затем Кэссиди облачилась в спортивные брюки, свитер, а на ноги натянула старые кроссовки. Чтобы скрыть заплаканные глаза, пришлось надеть темные очки. Вот она и готова к тайному побегу. Да, она побежит, и будет бежать без остановки до самого Балтимора.

На цыпочках, затаив дыхание, она выбралась в пустынный коридор. Слава богу, вокруг ни души. Издалека доносились отголоски мужских голосов. Мерный рокот и псевдоирландский акцент Шона, тщательно завуалированные полутона Ричарда. Должно быть, и Марк с ними, черт бы его побрал! Как и всех прочих мужчин на свете.

До спасительной двери оставалась всего пара шагов, когда откуда ни возьмись появилась Мабри. Выглядела она бледной, понурой и какой-то отрешенной.

– Удираешь, Кэсси? – спросила она.

– Меня там дела ждут, – выпалила Кэссиди первое, что пришло ей в голову. – Ну а потом, можешь ли ты меня винить за трусость?

– Нет, конечно, – покачала головой Мабри. – И что – прямо сейчас?

– Да, хотелось бы. Пока никто меня не остановил.

– Что ж, твое право, – еле слышно промолвила Мабри.

На мгновение Кэссиди объял ужас: ей вдруг показалось, что Мабри, холодная и расчетливая Мабри, вот-вот заплачет. Даже разрыдается. Но в следующую секунду Мабри моргнула, привычно улыбнулась, и Кэссиди решила, что ей все это просто померещилось.

– Раз уж ты решила уехать, я, конечно, удерживать не стану, – сказала Мабри. – Но только, прежде чем ты сядешь в поезд, я хотела бы тебе кое-что сказать. Только давай уйдем отсюда, эта обстановка действует мне на нервы. Давай посидим где-нибудь и пропустим по рюмочке.

– Нет, только не это! – Кэссиди содрогнулась; вкус ирландского виски до сих пор ощущался у нее во рту вперемешку со вкусом Ричарда Тьернана.