2011, Азартная игра - Дик Фрэнсис

И желание мамы заиметь наконец внуков вряд ли сбудется.

- Ну, ладно, - сказал мистер Томик. - Мне нужна ваша подпись, вот здесь. - Он показал. - И здесь. И вот тут тоже, пожалуйста.

Клаудия взглянула на меня, в глазах ее читалось отчаяние. Я стиснул зубы и кивнул. Она подписала бумаги. У нас не было выбора.

- Прекрасно, - сказал хирург и забрал у нее бумаги. - Увидимся в операционной, минут через двадцать. За вами придут.

Мне хотелось сказать ему, чтоб осторожней обращался с моей девочкой. Но я не стал. Конечно, он будет осторожен. Иначе какой из него врач?..

Если вечер выдался трудным, то следующие двадцать минут ожидания показались просто невыносимыми.

Уходя, мистер Томик оставил дверь в палату открытой, и мы с Клаудией всякий раз вздрагивали, когда кто-то проходил мимо по коридору.

Что тут можно было сказать? Ничего. И мы молчали. И не сводили глаз с настенных часов, стрелки которых неумолимо переползли с без десяти минут девять до девяти, затем показали пять минут десятого и десять минут десятого.

Клаудия так крепко держала меня за руку, словно от этого зависела вся ее жизнь.

- Все будет хорошо, - сказал я. - Ты же сама слышала, что он сказал. Вернешься сюда и заметить не успеешь, что все уже позади.

- О, Ник, - несчастным голосом простонала она, - если у меня останется хотя бы крохотный кусочек яичника, давай постараемся заиметь детишек.

- Обязательно, - сказал я. - Ловлю тебя на слове.

- А ты сначала женишься на мне? - спросила она.

- Можешь не сомневаться.

Необычное предложение руки и сердца. Но ведь и находились мы в необычной ситуации.

Пятнадцать минут десятого в палату вошел санитар в таком же, как у хирурга, голубом одеянии и плотной матерчатой шапочке на голове.

- Пожалуйста, поаккуратней там с моей невестой, - сказал я, когда он начал выкатывать кровать из палаты в коридор. - Она очень мне дорога.

Я проводил Клаудию до лифта, там меня остановили и сказали, что дальше нельзя. Я последний раз взглянул на испуганное лицо любимой, затем двери лифта закрылись, и она скрылась из виду. Как-то слишком, на мой взгляд, быстро.

Я вернулся в палату и уселся в кресло.

Никогда прежде не чувствовал я себя таким несчастным, беспомощным и одиноким.

Честно говоря, не слишком удачное начало помолвки.

Клаудия отсутствовала почти три часа. К этому времени я чуть ли не бился головой об стенку от отчаяния и тревоги.

Просидеть три часа в больничной палате в ожидании оказалось куда как страшней и хуже, чем провести втрое больше времени в камере полицейского участка в Паддингтон-Грин.

Какое-то время я размышлял над тем, что именно происходит наверху, в операционной, мысленно поделив циферблат часов на сегменты. Сперва попробовал сообразить, сколько времени уйдет на то, чтоб усыпить Клаудию; затем - как долго хирург будет делать эти самые свои надрезы. Потом: сколько времени ему понадобится, чтоб вырезать яичник, ну и так далее. Я понятия не имел о том, верны ли эти мои исчисления - скорее всего, нет, - но занятие немного успокаивало.

Согласно этим исчислениям Клаудия должна была вернуться в палату через два часа, и когда этого не произошло, воображение начало подсказывать самые ужасные варианты развития событий. Часы на стене продолжали неумолимо тикать, словно смеясь надо мной. А Клаудии все не было.

Ко времени, когда я наконец услышал, как ее везут по коридору, я уже полностью был уверен в том, что все прошло ужасно, что Клаудия умерла на операционном столе.

Но она не умерла. Ей было холодно, все тело сотрясала дрожь.

Я страшно обрадовался, увидев ее, и не сразу заметил, что состояние ее хорошим никак было нельзя назвать. Она испытывала боль, ее тошнило от анестезии. И еще ей никак не удавалось сдержать эту противную дрожь.

- Вполне нормальное явление, - сказала медсестра, когда я спросил, почему она так дрожит. - Скоро будет в полном порядке.

- А нельзя ли принести еще одно одеяло? - спросил я.

Медсестра нехотя согласилась, и вскоре дрожь прекратилась, Клаудия немного расслабилась. А потом уснула.

Мистер Томик пришел проведать нас часа в два, когда Клаудия еще спала.

- У меня есть новости, хорошие и не очень, - тихо сказал он мне. - Начнем с хороших. Я удалил только один яичник, второй выглядит вполне здоровым. Но я все равно отщипнул кусочек для биопсии, его уже передали в лабораторию для проведения анализов.

- Ну а не очень хорошие? - спросил я.

- Рак проник не только в яичник, как мы полагали, метастазы вышли на поверхность. С помощью сканирования точно определить не всегда удается.

- И что это означает? - спросил я.

- Это означает: есть вероятность того, что раковые клетки яичника могут оказаться в жидкости внутри брюшной полости. Сказать наверняка можно только по завершении лабораторных анализов.

- И?..

- Чтоб убедиться, что все раковые клетки уничтожены полностью, Клаудии, возможно, придется пройти один или два курса химиотерапии.

- Химиотерапии?

- Боюсь, что да, - ответил он. - Ну, просто чтоб окончательно убедиться.

- Это значит, что я потеряю волосы? Совсем облысею? - спросила Клаудия. Она лежала с закрытыми глазами, но, оказывается, не спала и все слышала.

- Возможно, - ответил врач, - хотя сегодня у нас появились новые препараты, значительно лучше прежних. - Я воспринял этот его ответ как «да», она облысеет. - Но волосы очень быстро отрастут.

Длинные, гладкие, черные, как вороново крыло, волосы Клаудии всегда были предметом ее гордости.

- Так, значит, прямо сейчас надо начинать химиотерапию? - спросил я.

- Нет, только через несколько недель, - ответил он. - Сперва дадим Клаудии время оправиться после операции.

- А это может как-то повлиять на второй яичник? - не унимался я. - Читал в Интернете, что некоторые лекарства от рака приводят к бесплодию.

- Мы используем очень мощные средства, - сказал он. - Они атакуют те клетки, которые быстро размножаются делением, к примеру, раковые. Но также могут до какой-то степени повлиять и на другие клетки и органы. Насколько я понимаю, сохранение способности к деторождению является для вас приоритетом?

- Да, - тут же выпалила Клаудия, не открывая глаз.

- В таком случае мы будем очень и очень осторожны, - сказал он. - Правильно?

В половине четвертого я оставил Клаудию в больнице и поехал домой, переодеться и принять душ. Я воспользовался Северной линией метрополитена, сел на «Уоррен-стрит» и доехал до «Финчли Сентрал».

- Я ненадолго, - сказал я Клаудии. - Часика на полтора, не больше. Тебе что-нибудь принести?

- Новое тело, - с несчастным видом пробормотала она.

- Меня вполне устраивает это, - с вымученной улыбкой сказал ей я.

Врач сказал, что она должна провести в больнице еще одну ночь, обещал выписать на следующий день или самое позднее - в четверг.

Перед станцией «Ист Финчли» поезд вырвался из темного туннеля, в глаза ударил яркий солнечный свет. Добрый знак. Он означал, что я почти уже дома.

Я шел по Личфилд-гроув и вдруг увидел, что у двери моего дома стоит какой-то мужчина и жмет пальцем на кнопку звонка. Я уже хотел окликнуть его, но тут он слегка повернул голову, словно оглядываясь через плечо.

Несмотря на то что я сказал полиции, что толком не разглядел убийцу Геба в Эйнтри, я тут же узнал его. Убийца стоял у двери моего дома на Финчли, и было ясно: он навестил меня вовсе не для того, чтоб осведомиться о моем здоровье.

Сердце екнуло и заколотилось, как бешеное, я с трудом подавил крик. И уже начал было заворачивать назад, но тут глаза наши встретились, и я увидел в правой его руке продолговатый черный предмет: пистолет с глушителем.

«Вот гадина», - подумал я.

Развернулся и помчался прочь по Личфилд-гроув по направлению к Риджент-Парк-роуд.

Нашу улицу в часы пик иногда использовали для объезда, и машин тут бывало полно, но сейчас, в четыре часа дня, она выглядела сонной и пустынной, не было видно даже детишек, спешащих из школы домой.

«Безопасно там, где много людей, - подумал я. - Ясно, что он не станет убивать меня на глазах свидетелей. Но с другой стороны, он убил Геба на ипподроме, где собралось около шестидесяти тысяч зрителей».

Я оглянулся через плечо - для этого пришлось развернуться чуть ли не всем корпусом из-за поврежденных шейных позвонков. Это было ошибкой.

Пуля просвистела слева от меня.

Я припустился бежать еще быстрей и закричал.

- Помогите! Помогите! - во все горло завопил я. - Звоните в полицию!

Но никто не откликнулся, а дыхание нужно было беречь для бега. И находился я не в лучшей спортивной форме.

Показалось, что мимо просвистела еще одна пуля, со звоном срикошетила от тротуарного бордюра, но оглядываться и проверять, так ли это, я не стал.

Целым и невредимым я добежал до Риджент-Парк-роуд и свернул влево, за угол. И, не сбавляя скорости, ворвался в магазинчик мистера Пателя, где покупал газеты, промчался мимо ошарашенного владельца, забежал за прилавок, пригнулся и спрятался там, с трудом переводя дух.