Я обязательно вернусь - Эльмира Нетесова

— Баб! Так и не нашли?

— Нет! В деревне все его ненавидели. Любой убить мог. Но Сосновцев не пересажаешь. Потому схватили Ваню Панова, самого крепкого из парней. А у него мать колдуньей была. Много чего умела. На добро неспособная, а зла сколько хочешь утворить могла и устроила всему роду доносчика проклятье на семя. От того у них все прахом пошло. Ни одного путнего человека в свет не произвели. Все придурки.

— А что с тем Ваней Пановым сделали?

— Судили. Ну, а доказать не смогли его вину. И через год выпустили. Так он со злости всю могилу изгадил. И крест с нее убрал. Не мог в глаза видеть семью доносчика. Они и теперь враждуют.

— Бабуль, почему думаешь, что это Максимка, а не Прохор?

— Увидела. Прошка человек серьезный, крупный. Этот лягушонком в калитку проскочил. Вот и цыкнула, чтоб двор не пачкал и пороги не позорил, — сердилась Анна.

— Дурак, а соловьем вызывал. Не приперся в дом.

— Ой, внучка! Сколько ему вламывали, любой запомнит. Он уж окривел от ухватов и коромысел, сколько их на нем поломано. Немудро и здоровому свихнуться.

— Скажи, а Максимку можно было вылечить?

— А кто бы взялся? Я — ни за что! К тому ж семья их ведьмой проклята.

— Ты в это веришь? — рассмеялась Юлька.

— Ой, девонька моя! Поживи с мое, повидай, что видеть довелось, смеяться не станешь.

— Ну, что та колдунья сумеет утворить в наше время? Полететь на помеле иль мертвой водой опоить? В такое уже я в своем детстве не верила. Помнишь, как смеялась над этими сказками? — напомнила Юлька.

Девчонка ты моя глупая! Много можно сделать человеку хорошего. Но и плохого не меньше. Вот ты видена на могилах банки для цветов стоят, порою пустые. В них дождевая вода собирается. Этой водицей столько зла делают иные бабки, семьи, роды изводят, отбирают здоровье, любовь, удачу, лишают радостей, богатеев нищими делают.

— А наоборот умеют доброе сотворить?

— Это колдуны, черные люди, с ними тяжко бороться. Они ничего не боятся и не признают.

— Та бабка колдунья и теперь жива?

Не знаю. Мы с нею и раньше редко виделись. Они посветлу и нынче стараются не выходить из дома. Только в сумерках и ночами оживают.

Л ты ее колдовство снять сумеешь с человека?

— Смогу. Но это нелегко.

— Я слышала от городских, что считавшееся раньше колдовством, называется черной энергией, от какой можно легко избавиться. И ни при чем заговоры и молитвы. Достаточно выпить стакан воды, заряженной серебром. Весь организм человека тут же очистится от отрицательной энергии и любой тут же вылечится!

— А почему люди ею не лечатся? Зачем лежат в больницах? Не верят, не помогает водица? Запомни, внучка! Во все времена водились шарлатаны. Их на Руси больше чем тараканов развелось. Набрешут, насулят полный сундук благостей, а толку никакого. Скажи-ка мне, сколько они за свою водицу берут? — прищурилась хитро.

— Я не покупала. Наши сестрички приходили. Говорили, что не дорого.

— Может, ты помнишь, был такой Кашпировский, еще Чумак, где они нынче эти теле-целители, аферисты своего времени? Не взяло их лечение русских людей, смотались за границу дураков искать. А их, как назло, все меньше становится. Так и с водой серебряной. Помоют мозги и остановятся. Человеку завсегда результат нужен, а ни басни про серебро. Вот сумеют они этой водой остановить кровь или снять температуру, успокоить головную боль, прервать понос или очистить почки от песка и камней, убрать боль из сердца? Даю тебе слово, ни с чем не справятся. Пей хоть золотую воду, понос не остановишь. Задница не поймет цены, ей лечение подавай. Отвар черемухи иль конского щавеля семена. Пока подорожник к ссадине не приложишь, сколько хочешь той воды испей, а кровь долго не остановится. А вот приложи чистотел, через пару дней любая, даже гнойная рана очистится и заживет. Не верь брехунам, Юлька. Без молитвы человека от хвори не избавить. Потому у ваших врачей результатов мало, и все слабые. Они всего шесть лет учатся. А целители всю свою жизнь. И не бахвалятся. Не говорят, что вот он иль она лучшие! Это кому как Господом дано. Но мы стараемся и помогаем людям не за деньги и должности. Ты сама видишь, я к себе не затаскиваю и не уговариваю.

— Бабуль, пойдем спать, а то мне завтра спозаранок к Прошке идти. Отказать ему неудобно было. Помог нам человек. Надо и его выручить, — спохватилась Юлька, глянув на часы.

Утром, чуть свет женщины встали, управились по хозяйству и только сели перекусить, увидели, что Прошка уже открывает ворота, собирается въехать во двор:

— Вот черт, не дождался, уже прискакал. Ну и мужик, с таким не залежишься. Любую сдернет, отморозок. И когда он спит? Кто его взгоняет? Ведь ни хозяйства, ни детей, а просыпается вместе с петухом. Пожрать не даст! — возмущалась Юлька.

— Чего ворчишь? У человека душа болит, от того ему не спится. Нельзя серчать на Прохора! Он хорошо держится. Если б все, как он, умели себя в руках держать, жить было б много легче.

— Да ладно выгораживать, уж сколько времени прошло, а он никак не успокоится.

— Юль, прикуси язык перед его бедой! Он потерял целую семью. Его ночи страшные. Они бесконечные и мучительные. Они не кончаются даже днем и живут и душе человека болючим горем всякую секунду. Эти ночи отнимают у него все. Он не знает радостей, он для лих умер. Сумеет ли ожить и воспрянуть? Это уж как повезет, — говорила Анна, словно сама с собой. Глянув на растерявшуюся Юльку, сказала резко:

Ну, чего стоишь? Кого ждешь? Ты там ни одна будешь Никитка с бабой своей уже в деле. А и Прохор даже не зашел. Враз в огород свернул. И ты поспешай, коль обещалась.

Юлька, послушавшись Анну, вскоре пришла в дом Прохора.

Вот, еще помощница появилась! — обрадовался Никита и, сунув в руки ведро с водой и тряпку, открыл дверь в большую, еще пустую комнату, сказал:

Длили, выдери полы, чтоб ни единой пылинки не осталось. Высохнет, покрасим тут же.

Юльке повторять не стоило. Рядом в комнате мыла полы жена Никиты. Сам мужик едва успевал выносить грязную воду и менять ее на чистую. Женщины старались одна перед другой. Юлька заметила, что окна и двери уже вымыты и успели высохнуть. Оставались лишь полы.

Бабы! Перекур! Совсем загоняли меня бедного! Навалились вдвоем на одного! — запросил человек отдых, когда женщины помыли полы в комнатах.

— Да что тут осталось? Кухня и прихожая! Давай закончим, тогда отдохнем! — предложила Юлька.

— Ну и моторная! Тебе в задницу штепсель вставить, трактор без солярки заведется. Куда так спешишь? Глянь, из задницы пена клочьями летит. Остановись! Продыхни через все форсунки! И мне дайте роздых! Весь взопрел, как конь! Вы ж бабы! Жалость поимейте к себе и ко мне немножко! — вырвал тряпку из рук Юльки и, выведя во двор, облил обоих холодной водой. Женщины развизжались, от их спин и плеч шёл пар.

Никитка! Отморозок! Как мы теперь работать будем? Смотри, как обмочил обоих, нас самих хоть выжимай, жуть какая-то! — возмущалась Юлька. А человек хохотал от души:

— Две мокрые курицы! Куда уж убираться в доме, обсохните малость, а и я обсушусь рядком с вами. Совсем меня упарили! Не бережете и не цените единственного мужика! Загоняли до обморока две кобылы. Никакой жали не имеете! Дорвались до полов, чуть ни зубами грызете. Нет бы мне вниманье уделили, покуда серед вас топчусь такой молодой и красивый, совсем нецелованный и неподношеный, слегка подкашливающий и неумытый! Ну, короче! Не мужик, а сущий супер! Второго такого во всей Сосновке не сыскать с фонарем.

— Ну, да! Совсем сокровище! Если в сухие штаны переодеть, первым женихом на всю деревню станешь! Одно хреново! Подходящей невесты нет! — смеялась жена Никитки.

— А ты куда денешься? Мне другой не надо! Уж мучайся до конца! А коли откажешься, утоплюсь в колодце.

— Ну что ты, Никита! Колодец почистить сначала нужно. Ни то в нем воды по колено! — заметила Юлька.

— Ладно вам прикалываться! Колодец почистить дело не хитрое. Это в наших руках. Было бы желание! Приведем и его в порядок, заставим жить заново. Вода в нем хорошая. Не плесневая. Ее пить можно. У других совсем негодная, только на стирку годится. А готовить жратву уже нельзя. Вода, будто из грязной лужи взятая, затхлая. Все потому, что колодцы старые, давно не чищены. Этот — живой! Только руки к нему приложить, и снова зазвенит, воспрянет как новый хозяин. Оно во всем так. Согрей душу Прохора, и он оживет, опять мужиком станет, вернется в силу, — глянул Никитка на Юльку и продолжил задумчиво:

— Душа мужская, как этот колодец! Коли заботиться и любить, сторицей вернет за добро. Забывать о нем нельзя. В забытьи вода, что кровь в жилах, чахнет и болеет, не звенит, не поет и не радует. Оно у всех так вот. Вчера к нам соседка пришла. Мужик от нее к другой ушел. Баба и вовсе опустила руки. Умываться перестала. Поверила, что она хуже всех на свете, глупее и страшнее в целом мире нет. А ведь молодая баба и собою не дурна. Так вот и встряхнул, долго с нею базарил, ругал, убеждал вернуться в бабы. Вижу, нынче с утра баньку затопила. Значит, поверила, что но все потеряно, и на ее долю сыщется человек. Ни все мы козлы!