Тридцать свиданий - Никки Логан

Отец был в порядке, но средства массовой информации никак не могли успокоиться: финансовый барон неизлечимо болен, молодой наследник выходит из тени, чтобы взять в свои руки бразды правления. Никто не сказал этого вслух, но весь мир знал, что, хотя семидесятидевятилетний Уэстон Бродмор и выжил, он больше не будет лично управлять своей компанией.

— Ты выглядишь довольно жалким для человека, который только что унаследовал империю стоимостью миллиард долларов, — произнес мягкий голос у него за спиной. В следующий момент Гарри ощутил прикосновение теплых губ к щеке.

— Карла. — Его старшая сестра. Самая любимая.

Его образец для подражания. Женщина, которая преодолела женоненавистническое шовинистическое невежество отца и его неверие, сделала успешную карьеру и занимала высокую должность в семейной компании.

— Я не так себе это представлял, — пробормотал Гарри, глядя на импровизированную палату, где люди в голубых халатах тихо жужжали вокруг его отца, как пчелы вокруг пчеломатки.

Карла сжала его плечо:

— Твое восхождение на трон? А как ты себе это представлял?

— Я думал, что буду старше. — Гораздо старше. С женой и детьми. — Что будет больше тепла и сердечности.

— Тепла и сердечности? — Карла фыркнула, и одна из медсестер бросила на них неодобрительный взгляд. — Ты разве не в этой семье рос?

— Эта семья больше не вертится вокруг одного-единственного человека. Как и компания. Наше поколение Бродморов может быть теплым и сердечным.

Он. Его сестры. У них достаточно любви и нежности, хотя такие качества никогда не поощрялись.

— Я думаю, ты забыл, кто наш отец. И мать.

О нет. Только особая твердость могла связать ее с таким человеком, как Уэстон Бродмор, навсегда. Гарри помнил, как всю жизнь чувствовал себя словно в ловушке из-за больших ожиданий, связанных с ним как с наследником. И он пристально наблюдал за матерью, с тех пор как вернулся. Пытаясь увидеть облегчение. Амбиции. Но заметил лишь легкое беспокойство в глазах. За мужа или за свое будущее?

— Только Господь Бог знает, чего стоит жить в браке без любви, где за каждым твоим шагом пристально следят.

Даже если ты срежиссировал это самостоятельно.

Карла уставился на него:

— Что ты делал в Лондоне? Ты очень изменился.

— Я наблюдал. И я впитывал. Учился.

— У кого? Далай-ламы?

Гарри невольно подумал об Иззи, и внутри у него все сжалось.

— Ты говоришь как он. — Гарри кивнул в сторону персоны в центре внимания медсестер.

Карла поморщилась:

— Не дай бог.

Он повернулся и поймал ее взгляд:

— Слушай…

— Не надо. Я знаю, что ты собираешься сказать.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я сказала бы то же самое, будь я на твоем месте. Если бы меня выдернули из свободной жизни и поставили за штурвал. Что тебе жаль, что наш отец такой неандерталец. Что он обошел девочек в семье и завещал все единственному сыну.

— Мне действительно жаль, Карла.

— Я знаю. Потому что ты хороший человек. И потому что не твоя вина, что маме наконец удалось заполучить Y-хромосому.

Гарри закрыл глаза.

— Мы гордимся тобой, ты это знаешь? Я и Кэти и Мэгс. Папа не мог этого понять, но я знала, что ты там делал. Мы знали. И радовались каждый раз, когда ты получал повышение по службе. Самостоятельно. Что бы ни случилось, ты всегда будешь знать, что заслужил это честно и справедливо.

По крайней мере, кое-что в его жизни удалось.

— А папа никогда этого не поймет, — продолжала Карла. — Он отправится в могилу, втайне удивляясь тому, с каким успехом ты руководишь корпорацией, но будет считать все это своей заслугой. Однако ты стал таким не благодаря, а вопреки ему. Всегда помни об этом.

Из-за комка в горле Гарри не смог ничего произнести, но взял сестру за руку, переплел их пальцы и крепко сжал их.

— В любом случае, — Карла глубоко вздохнула, — я поднялась сюда не просто так, Гарри. Тебя ждут в кабинете.

Он выругался:

— Еще один журналист? Пусть подождет.

Карла покосилась на него:

— Из лондонского офиса. По поводу передачи дел.

Тот лондонский офис, которому Гарри лгал в течение пяти лет? Который трясется от страха, что, заняв высокую должность, он накажет их всех за малейшие ошибки и провинности в прошлом? Лондонский офис, который неделю бьется без руководителя финансового отдела?

— Наверное, это мой долг.

Он последовал за сестрой вниз по изысканной деревянной лестнице, шагая с ней в ногу по дорогим полированным полам. По тем же полам, по которым они скользили на подушках, когда подушки были больше их самих. И когда обоих родителей не было дома.

Карла остановилась перед кабинетом, поцеловала его в щеку и тихо извинилась:

— Увидимся на обеде.

Казалось, все в этом доме говорили только шепотом. Повсюду.

Словно скорбели в предвкушении.

Гарри громко откашлялся и открыл дверь кабинета. Может, ему удастся уладить все за час…

И застыл от неожиданности.

Это был словно мираж — Иззи стояла в кабинете его отца, разглядывая роскошный интерьер, как будто это была только что обнаруженная ею инопланетная цивилизация.

Каждый мускул в его теле напрягся, сработал механизм «Бей или беги».

Кроме сердца: оно увеличилось вдвое при виде Иззи. Прежде чем его ум вспомнил, как с ним обошлись.

— Спасибо, что принял меня, Гарри.

Знай он, что это Иззи, то не пришел бы.

— Что ты здесь делаешь?

— Я тебе нужна. — Она сцепила перед собой миниатюрные руки.

Его пульс бешено стучал.

— Нет. Я в порядке.

Если «в порядке» означает часами лежать без сна, а потом в изнеможении впадать в кому. И бродить по дому как привидение, в то время как все вокруг живут словно в параллельной реальности.

— Я не имею в виду — сейчас. Я имею в виду жизнь. — Она сделала шаг вперед. — Я нужна тебе в твоей жизни.

Его огромное сердце грозило раздавить грудную клетку.

— Что же в тебе такого особенного? — огрызнулся он. Ненавидя себя, но еще сильнее ненавидя жизнь, которая была у его родителей. Больше всего боясь повторения этого ужаса. Ему все еще было противно, что он допустил, чтобы такое произошло и с ним.

Иззи немного колебалась, но затем собралась:

— На прошлой неделе я бы не смогла ответить на этот вопрос, но у меня было тридцать часов и десять тысяч миль, чтобы подумать.

— И что же? Каков твой вердикт?

— Я умная. И нравственная. И добрая. И лояльная. Но я далека от совершенства.

Он крепче скрестил руки на груди, пытаясь скрыть дрожь в пальцах.

Иззи задумчиво посмотрела в окно, на шикарные сады его матери.