Остров метелей - Георгий Ушаков

14—15 апреля, Вчера опять была пурга, а сегодня — известие о появлении ржанки. Павлов ездил на озеро, надеясь найти там медведей, но тщетно.

17 апреля. Проехал с Павловым и Таяном по льду до мыса Гаваи. Километров на 5–6 от берега дорога сносная, но дальше пошли такие торосы, что, продвигаясь вперед, мы делали не больше километра в час. И это с пустыми нартами! Следов песцовых много, но зверя ни одного не видели. Сделал снимки гряды торосов.

18 апреля. Занимался с эскимосскими ребятами. Способности у них очевидные. Они хорошо рисуют, быстро усваивают письмо. Чтение дается им труднее, вероятно, это объясняется отличием звуков русского языка от эскимосского. С одной стороны, в нем встречаются звуки, которые трудно выразить русскими буквами, а с другой, — многие звуки нашего языка отсутствуют у них. Зато мои попытки обучить арифметике детей (как, впрочем, и взрослых эскимосов) пока, по-видимому, обречены на неудачу.

Хотя некоторые эскимосские числительные претерпели столь сильные изменения, что происхождение их названий установить невозможно, все говорит о том, что система счета у них строится на основе ведения счета по пальцам.

Счет у эскимосов следующий: один — атасик', два — малг'ук, три — пин'ают', четыре — стамат, пять — талъимат (талъик' — рука, талъимат — вся рука, то есть пять пальцев), шесть — аг'винлык (один палец от другой руки), семь — маг'раг'винлык (два пальца от другой руки), восемь — пин'аюнын' ин'люлык (три пальца от другой руки), девять — стаманын' ин'люлык (четыре пальца от другой руки), десять — к'улля, одиннадцать — к'уллям атасик' сипнык'лъюку (дословно: десять и один лишний).

Так же образуются числительные двенадцать — девятнадцать. Двадцать — югинак' («юк» — человек, «югыт» — люди. Иначе говоря — двадцать пальцев, имеющихся на руках и на ногах у одного человека). Тридцать — югинак' к'улля сипнык'лъюку (то есть человек и десять от другого человека) и т. д. К примеру, число сто тридцать девять произносится как юк аг'винлык к'уллям стаманын'ин' лю-лык сипнык'лъюку (то есть шесть человек, еще десять — остаток другого человека и еще четыре пальца второй руки). Предельное число, которое эскимос может выразить на своем языке, — четыреста — юг югинак' (то есть двадцать человек). Но до четырехсот умеют считать далеко не все эскимосы. Обычно же эскимос, услышав число выше тридцати, просит повторить его и сам повторяет, стараясь запомнить это огромное число на слух.

Случалось, что я спрашивал у эскимосов, приезжавших на факторию, сколько собак в их упряжке. Ответ я получал не сразу, хотя упряжка стояла перед глазами хозяина. Он растопыривал пальцы рук, называл клички собак, губами отодвигал пальцы в сторону и… сбивался.

Все это никак не вяжется с общим развитием эскимосов, их сообразительностью, способностью к быстрому усвоению других незнакомых навыков и к подражанию. Возможно, это объясняется тем, что эскимос редко встречается со сколько-нибудь большими числами. За всю жизнь ему вряд ли встретится необходимость пересчитать какие-либо предметы количеством более двадцати.

19 апреля. Отправил Ивася Павлова и Таяна в Сомнительную, а сам целый день занимался откапыванием окон, которые доверху занесло снегом. Днем Кивъяна опять привез двух нерп.

20 апреля. Начавшаяся вчера вечером пурга продолжается и сегодня. Весь наш труд пропал — только что откопанные окна опять занесло снегом.

21 апреля. Появился Кивъяна с новой добычей. Я не вытерпел. Несмотря на легкие боли, все же отправился с ним на охоту, На воде играли нерпы — чудесное зрелище. Сделал выстрел по лахтаку — неудача. Зато я был вознагражден тем, что видел прилет уток.

24—25 апреля. Появились первые чайки. Ездили с Ива-сем на лед, видели много следов песцов и медведей. Тепло, тает. Вернувшись, принялись откапывать крыльцо.

26 апреля. Боли настолько усилились, что несколько дней пришлось пролежать. За это время успели уехать и вернуться Ивась с Таяном, которые на обратном пути встретили Тагъю и Нноко.

30 апреля. Принимал пушнину у Пали и Анъялыка и выдавал им товары. Тагъю решил окончательно переселиться в Сомнительную. Пасмурно. Снег шквалами. С юга начался напор льдов.

1 мая. С утра Ивась выдал всем праздничный паек. Потом была устроена призовая стрельба, за которой последовало торжественное чаепитие. Напор льда продолжается. С моря слышен шум, во льду образуются трещины.

2—3 мая. Сегодня отправил доктора Савенко на северную сторону, так как оттуда получены сведения, что у жены Кмо цинга. После обеда готовили вешала для медвежьих шкур. Развешивать шкуры начнем завтра, если будет хорошая погода. Сегодня пасмурно, воет ветер. Шквалами идет снег.

4 мая. Ездил в Сомнительную и по дороге видел на льду много нерп. Обратно выехал ночью и едва не попал в ледяную ловушку.

5—9 мая. Сильные боли опять вынудили меня слечь. Павлов ездил на мыс Гаваи и вернулся с известием, что видел чаек. Приезжали с северной стороны Паля, Етуи и Анакуля. Привезли сведения о случаях цинги.

Пурга продолжается. Дом занесло со всех сторон, выход расчищен только у Павлова.

10 мая. Пурга продолжается, но ветер слабеет. Вечером удалось даже слегка приоткрыть окно. Савенко целый день занимается откапыванием дверей и окон, а Ивась уборкой чердака. Кивъяна убил еще одну нерпу.

11 мая. Ветер совсем стих. Временами падает снег, Кивъяна снова с трофеями. На его счету уже немало нерп. К вечеру приехали из Сомнительной Етуи и Таян, а за ними Анъялык. Последний опять вернулся к разговору о сватовстве. Он уже давно упрашивает меня сосватать ему невесту. «Некому мне шить штаны, некому смотреть за жирником, — приговаривает он при этом чуть не плача, — и детей рожать некому».

12 мая. Сегодня я уже на ногах. Правда, это надо понимать условно, так как через каждые два часа приходится хотя бы ненадолго принимать горизонтальное положение. Надо бы еще с недельку провести в постели, но сил нет: не хватает терпения лежать, когда чувствуешь, что можешь двигаться. А тут еще через, отрытое из-под снега окно проникает косой луч солнца и выманивает на улицу. По стенке с чердака течет вода. Весна! Какая уж тут постель!

Савенко говорит, что сильно тает. Надо скорее вытаскивать из-под снега порох. Думаю поручить это дело Таяну и Кивъяне.

13 мая. Напутствуемый угрозами Савенко снова уложить меня в постель, в Обед я все-таки сделал первую вылазку на улицу. Дом совершенно занесен снегом. С южной стороны сугроб упирается в крышу, а с северной и с западной — вплотную доходит до конька. Май свел все наши труды на нет: окна и двери снова занесены еще большими сугробами.

В час дня я зашел к эскимосам, В ярангах все безмятежно спали. Люди не различают дня и ночи. Светло теперь круглые сутки, и решать, когда ложиться спать, когда вставать и когда садиться обедать, — задача сложная. Эскимосы подошли к ней просто: спят, когда сон смежит глаза, едят, когда запросит желудок, независимо от того день стоит или ночь.