Жадный, плохой, злой - Сергей Донской

– Ты собираешься окунаться или нет? – прикрикнул я, видя, что купальщица зашла в воду по колено, а заходить глубже не спешит.

Картина «Мыла Марусенька босые ножки» меня абсолютно не вдохновляла.

– Я боюсь купаться одна, – капризно заявила девушка.

У нее были длинные по бокам волосы и выстриженный затылок с трогательной ложбинкой. Меня так и подмывало отвесить затрещину по этому желобку, поросшему короткими черными волосками.

– Не купайся, – разрешил я. – Отвезешь меня в Подольск и поедешь домой принимать ванну.

Она повернулась ко мне с таким возмущенным видом, словно услышала самое непристойное предложение в своей жизни:

– Ты предлагаешь мне разъезжать грязной по такой жаре?

Я подумал, что тяжкая байкерская доля именно в этом и заключается, сплюнул и язвительно осведомился:

– Интересно знать, что предлагаешь ты?

– Зайди в воду вместе со мной. – Голос девушки сделался требовательным.

Обращенная ко мне в фас, она, наверное, воображала себя неотразимой, как Афродита, считавшаяся у древних греков кем-то вроде топ-модели. Но, прежде чем разговаривать с мужчинами таким вздорным тоном, девушке не мешало бы отрастить ноги подлиннее и всерьез заняться шейпингом.

Следовало бы поставить ее на место, но потом я подумал, что препирательства могут занять гораздо больше времени, чем водные процедуры. Выругавшись, я прямо в кроссовках и джинсах прошлепал по воде к девушке, схватил ее за руку и потащил вперед, не обращая внимания на боязливые повизгивания, без которых не обходится ни одно купание женщин в естественных водоемах.

Стоило нам зайти в озеро по пояс, как дно под ногами куда-то подевалось, и мы шумно ухнули в холодную воду.

– Довольна? – спросил я, отбросив со лба мокрые волосы. – Поехали дальше?

– Сначала достань мне кувшинку.

– Что? – Я чуть не захлебнулся от возмущения.

– Достань мне кувшинку, – повторила девушка. – Во-он ту.

Проследив за ее жестом, я увидел столько кувшинок, что ими можно было одарить всех кикимор, обитавших в округе.

– Без этого ты никак не можешь обойтись? – спросил я, перебирая в воде ногами, облепленными потяжелевшими джинсами.

– Никак, – кокетливо заявила девушка, призрачно белея в темной воде. – Пока не принесешь мне цветок, мы никуда не поедем.

Решив про себя, что на прощание я обязательно скажу ей пару ласковых слов, я лег на воду и поплыл за проклятой кувшинкой. Утешало меня то, что это не была просьба достать звезду с неба.

Когда я закусил длинный стебель водяной лилии, пованивающей мертвечиной, и повернул обратно, девушка уже находилась на берегу. В одних лишь ботинках для верховой езды и с большим круглым шлемом вместо головы, она представляла собой забавное зрелище. Вот после встречи с такими в безлюдных местах и рождаются легенды о высадках инопланетных собратьев по разуму. Штанины комбинезона современная амазонка обмотала вокруг шеи, и теперь он болтался за ее спиной как какая-то причудливая черная накидка.

Мне стало неловко, когда, постанывая от натуги, она принялась приводить своего железного коня в состояние боевой готовности.

– Не надрывайся, – посоветовал я, нашаривая ногами дно. – Сейчас помогу.

Презрительно повернувшись ко мне задом, девушка перенесла ногу через седло и взгромоздилась на мотоцикл, который почти моментально откликнулся на это довольным урчанием.

– Эй! Ты что?!

Выронив цветок, я ринулся на берег, вздымая целые фонтаны воды. С таким же успехом можно было оставаться на месте. Издевательски расхохотавшись на прощание, незнакомка помчалась прочь. Некоторое время я бежал следом, оглашая лес ругательствами, которых никогда не доводилось слышать здешним обитателям. Только когда мотоцикл скрылся из виду, напоминая о себе лишь удаляющимся ревом, я прекратил бесполезное преследование.

Запыхавшийся, растерянный, в мокрых джинсах, в кармане которых докисала пачка сигарет, я чувствовал себя последним идиотом. Девочка получила удовольствие, здорово сократила себе путь и сэкономила не один литр бензина, тогда как я очутился в незнакомом лесу, понятия не имея, как буду выбираться отсюда и когда попаду домой. Злоба настолько переполняла меня, что я ударил кулаком ни в чем не повинный ствол, торчавший у меня на пути. С сосны не упало вниз ни одной иголочки, зато костяшки моих пальцев остались без кожи. Отличное дополнение ко всем царапинам и ссадинам, заработанным мною на службе у Дубова!

Размашисто шагая в направлении дороги, я грыз собственный палец, скрежеща зубами от досады. Вредная привычка, согласен. К тому же палец оказался никудышной заменой сигареты.

Хотелось бы обронить фразу, что опавшая хвоя приятно пружинила под моими ногами, как принято у классиков, воспевающих родную природу, но она была просто скользкой. Кроссовки откликались на каждый мой шаг омерзительным чавканьем. Во рту сохранялся стойкий болотный привкус.

Периферийная дорога, на которую я выбрался минут через двадцать, как и следовало ожидать, оказалась совершенно пустынной. Можно было подумать, что она вела из ниоткуда в никуда. Случайный автобус, который мы обогнали на мотоцикле, наверняка благополучно пропылил мимо.

Гадая, кому же выпадет честь доставить меня в Подольск, я от нечего делать разглядывал тучу, занимавшую уже добрую половину неба. Солнце зависло у самого ее края, как бы не зная, куда ему лучше податься – за клубящуюся завесу или все же держаться безоблачной голубизны. Снующие в вышине птицы щебетали на все голоса, тщетно пытаясь изображать беззаботность. Приближающаяся гроза воздействовала на все окружающее, как нависшая угроза.

Мне пришлось любоваться ландшафтом довольно долго. Машина, возникшая на горизонте цветной капелькой, двигалась из тех краев, где сгущались темно-серые облака, и смотрелась на их фоне неправдоподобно резко и отчетливо. Пока она приближалась, я успел сделать навстречу не менее сотни шагов.

Это был видавший виды бежевый микроавтобус из породы тех, которые до самой старости зовут пренебрежительно «рафиками» и никогда не удостаивают какого-нибудь более уважительного имени, например, Рафаил.

Когда я вышел на дорогу, преграждая «РАФу» путь, он сбросил скорость и завилял, прикидывая, как бы половчее обогнуть мою одинокую фигуру. Выходило, никак, уж я-то об этом позаботился. Нужно было или сбивать меня, или останавливаться. Водитель «РАФа» выбрал бескровный вариант.

Притормозив, он, вместо того чтобы учтиво поздороваться, высунулся по пояс наружу и принялся беззастенчиво врать, что якобы имеет честь знать мою матушку так же близко, как мой родной отец. Все это время я продолжал стоять напротив радиатора, пышущего жаром, но, когда водитель заявил, что он и со мной находится в интимной связи, причем в извращенной форме, я схватил его за жирные волосы и помог ему выбраться на дорогу.

Меня порадовало, что он был единственным обитателем микроавтобуса. Если бы мне пришлось взяться еще за несколько таких же грязных шевелюр, то руки потом пришлось бы обрабатывать с помощью патентованных моющих средств, которые на пустынной дороге не валяются.

– Куда путь держим? – дружелюбно поинтересовался я. – Как нас зовут?

– Пидорас! – выкрикнул водитель и попытался искалечить меня прихваченной монтировкой.

Железяку я перехватил в воздухе левой, а правой несильно ткнул оппонента в нос. Мало кому из нормальных людей нравится вид крови. Любоваться же своей собственной вообще охотников не бывает.

– Придумай себе какое-нибудь другое имя, – предложил я водителю беззлобно, когда он занялся затыканием своих протекающих ноздрей. – Что это еще такое: Пидорас? Вот я, например, Игорь. Хочешь, я буду звать тебя… ну, хотя бы Тарасом? Вроде бы созвучно, а не в пример приличнее.

– Я Валентин, а никакой не Тарас, – обиженно прогнусавил водитель.

Окровавленные руки и физиономия не придавали ему воинственного вида, даже наоборот. Для того чтобы держаться с достоинством, Валентину надо было сначала унять дрожащие губы и выбрать не такой пронзительный и вибрирующий голосовой регистр.

Я постарался помочь ему в этом. Извлек из кармана две влажные сторублевки, сунул их своему новому знакомому и сказал:

– Сейчас ты умоешься и отвезешь меня в Подольск. И никаких перемигиваний с гаишниками по дороге, усек? Потому что если родным придется опознавать твое тело, то для них это станет очень тяжелым испытанием. Они ведь тебя и вообще могут не признать, Валентин, если ты меня разозлишь.

– Пугает он! – оскорбленно прогундосил водитель, апеллируя почему-то к небесам. – Дал бы сразу денег, и все.

– А ты бы так и остановился сам, да? – усмехнулся я, занимая свое пассажирское место. – И поинтересовался бы при этом: а не подвезти ли вас, молодой человек?

Валентин, к чести его будет сказано, врать не стал, молча ополоснул лицо водой из пластиковой бутылки и уселся за баранку, покрытую уютной на вид муфточкой из собачьего меха.