Моя страна и мой народ. Воспоминания Его Святейшества Далай-ламы XIV - Тензин Гьяцо

Но первого или второго ноября генерал вновь пришел повидаться со мной и сообщил, что первого октября китайское правительство получило телеграмму от индийского правительства, приглашающего меня и Панчен-ламу в качестве гостей на этот праздник, и добавил, что китайское правительство рассмотрело все аспекты этой проблемы, и поэтому, если я хочу, то могу ехать.

Я был обрадован, как и всё лхасское население. Стала распространяться история, что индийский генеральный консул в Лхасе рассказал о приглашении нескольким людям до того, как генерал сообщил об этом мне. И, конечно, все предполагали, что китайцы старались сохранить приглашение в тайне до тех пор, пока не стало бы слишком поздно его принять, и они вынуждены были передать его мне только потому, что об этом стало известно.

Итак, я приготовился ехать. Но перед тем, как я оставил Лхасу, мне, как школьнику, была преподана длинная лекция генералом Чжан Цзинь-у, который только что вернулся в качестве постоянного представителя Китая. Я нашел ее очень интересной, хотя, может быть, и не в том смысле, который вкладывался в нее самим генералом. Он рассказал, что недавно были небольшие волнения в Венгрии и Польше. Они были начаты небольшой группой лиц под влиянием иностранных империалистов, но советская Россия немедленно оказала венгерским и польским народам помощь по их просьбе и безо всякого труда прихлопнула реакционеров. Реакционеры всегда высматривают шанс создать трудности в социалистических странах, но солидарность социалистических держав настолько велика, что одна из них всегда может рассчитывать на помощь других. Он настолько долго говорил об этом, что я понял, что это был намек или предостережение, что никакой другой стране не будет дозволено вмешаться в тибетские дела. И затем он продолжил говорить о моем визите в Индию. Хотя праздник Будда Джаянти был чисто религиозным, но организация празднований каким-то образом была связана с ЮНЕСКО. Китайское правительство тоже посылает туда делегацию, но есть возможность, что Гоминьдан также попытается послать делегацию с Тайваня. Если это произойдет, китайцы покинут праздник и уже предупредили об этом индийское правительство, и я также должен буду отказаться принимать участие, если будет присутствовать кто-то с Тайваня. Китайский посол передаст мне последнюю информацию, как только я достигну Индии.

Далее он предостерег меня, что, если кто-то из индийских лидеров будет спрашивать меня об индо-тибетской границе, я должен сказать только, что эта проблема в компетенции министерства иностранных дел Пекина. Также могут спросить о ситуации в Тибете. Если спрашивать будут младшие журналисты или официальные лица, я должен говорить, что имели место небольшие трудности, но сейчас все нормально. Если это будет г-н Неру или кто-то из высших лиц индийского правительства, им можно сказать немного больше, - что в некоторых частях Тибета были мятежи.

Финальная часть этой лекции состояла в предложении, что, если я собираюсь во время празднования произносить речи, то лучше бы я их подготовил заранее в Лхасе. Я действительно собирался сказать речь во время Джаянти, - и перед моим отъездом генеральным секретарем Подготовительного комитета в консультации с китайцами для меня был написан проект речи. Прибыв в Индию, я полностью переписал её.

К тому времени дорога была достроена до самого Ятунга, и оттуда до границы оставалось только двухдневное путешествие. Это была часть сети стратегических дорог, которые китайцы лихорадочно строили для того, чтобы покрыть нашу страну своими военными постами. Но эта же дорога укоротила путешествие из Лхасы в Индию от нескольких недель до нескольких дней.

Мы добрались до Ятунга за два дня. По дороге, в Шигацзе, где китайцы устроили автомобильную переправу через Брахмапутру, к нам присоединился Панчен-лама. На четвертый день мы пересели на пони, которые пока еще оставались единственным средством пересечения Гималайских перевалов. Китайский генерал Цзин Мин-и, заместитель командира дивизии, двигался с нами вплоть до Чумбитханга, последнего тибетского поселения. Оставляя нас, он прочёл мне еще одну небольшую лекцию. Он с сожалением сказал, что в Индии много реакционеров и я должен быть очень осторожным, когда буду говорить с ними. Он напомнил мне, что в качестве вице-председателя Китайской Национальной ассамблеи я представляю и Китай, не только Тибет. Поэтому я должен всем рассказывать о великом прогрессе, который совершил Китай в развитии естественных ресурсов и подъеме жизненного уровня населения. И не должен оставлять никаких сомнений в умах людей, которых я буду встречать, что в Китае и Тибете имеется полная религиозная свобода и все другие виды свобод. А если кто-то мне не поверит, то я могу сказать им, что они могут посетить Китай, когда только пожелают.

Это была последняя инструкция, которую я получил до пересечения границы. Дорога из Тибета в Индию - путешествие драматическое. 50 миль по безлюдному тибетскому плато, где впереди виден только белый пик Чомолхари. В Пхари дорога проходит совсем рядом с горой, которую можно рассмотреть в ее в полном одиноком великолепии. Затем дорога резко обрывается вниз и спускается в сосновые и рододендровые леса долины Чхумби, где в изобилии растут дельфиниумы, аканиты и желтые маки. При этом возникало чувство, что, спускаясь, попадаешь в совершенно иной мир - мир обширных жарких долин Индии, простирающихся вдаль и вниз во все стороны, и в мир изобильных городов и океана, которые немногие из тибетцев когда-либо видели.

Но впереди все еще ждал перевал, на который нужно взбираться, Натху-ла. И дорога вновь идет над линией лесов до границы перевала, возвращая нас снова к знакомым пустынным видам Тибета, перед тем, как окончательно спуститься в долины Сиккима.

Путь через долину Чхумби всегда был главными вратами между Индией и Тибетом. Это был маршрут, по которому проходила британская экспедиция 1903 года, и маршрут, который использовали купцы после соглашения 1904 года. Они шли только до Гьянцзе, по единственному маршруту, разрешенному иностранцам в Тибете. В долине находится город Ятунг, в который я переехал, когда в 1950 году началось китайское вторжение. Но с тех пор он изменился. Тогда я спускался в долину на пони, а теперь ехал вниз по китайской дороге в китайской машине.

Это было, конечно, в десять раз быстрее и гораздо удобнее. Но, подобно всем тибетцам, я предпочел бы, чтобы все оставалось, как раньше. И примечательно, что в высшей точке этой дороги, в Пхари, был пример того, как странно иногда китайцы могли выглядеть. Я думаю, что они читали о разреженной атмосфере высоких гор, и здесь, на дорогах, по которым люди путешествовали столетиями пешком и на лошадях, теперь можно было видеть, как китайцы едут, удобно усевшись в своих машинах и с кислородными масками на лицах!