Сказание о страннике - Дэвид Билсборо

Лучшей чертой ностусов — что в переводе с пендонианского означало «верный» — была их преданность хозяину или главе табуна. Эта черта оказывалась необычайно полезной в длительных походах, когда, в отличие от других лошадей, их можно было оставить без привязи и не стреноженных, чтобы они сами о себе позаботились. Воин мог доехать на таком коне до гор, там спешиться и продолжить путь уже пешком. Когда он возвращался несколько дней или даже недель спустя, ностус поджидал его на том же месте. Более того, эти кони могли объединиться, чтобы отразить нападение хищников — медведей или снежных гиен — даже в отсутствии человека.

Но Молотобой был здесь единственным ностусом, и Нибулус не хотел оставлять его одного ночью. По правде говоря, пеладана охватывал ужас при мысли, что придётся самому в доспехах карабкаться по этому склону.

Боевому коню подъём давался тяжело, как и остальным лошадям. Сделав три шага вперёд, Молотобой тут же съезжал на два шага назад, а когда Нибулус пробовал пустить его зигзагом, оказалось, что коню никак не повернуться. Тем временем Эппе и Гэпу пришлось спешиться и вести пони за собой; а Финвольд вообще был вынужден тащить за удила ржущую Квинтессу, упираясь в щебень каблуками и свободной рукой пытаясь поддерживать равновесие.

Только Болдху подъём давался легко. Копыта маленькой проворной ад'тманки, формой как лопатки — чтобы соскрёбывать снег и лёд с травы, — с необычайной лёгкостью преодолевали крутой склон. Отпустив поводья, странник уже давно мог бы оказаться наверху, но несколько неохотно решил держаться возле остальных.

Взмокнув, несмотря на холод, и окончательно вымотавшись, путники поднимались выше и выше. С каждой минутой становилось всё темнее. Они боялись, что вскоре ничего не смогут разглядеть.

Гэп посмотрел вниз в туманную мглу и вздрогнул. Неведомо, сколько придётся падать, если сорвёшься. К его ужасу, Пугало продолжало соскальзывать по коварному склону, вызывая осыпь мелких камушков. Животное явно начинало паниковать, и не нужно быть колдуном, чтобы понять — его страшил не подъём. Только лошади, Лесовик да исчезнувшие куда-то горные козлы чувствовали чуждое присутствие.

Нечто там, наверху, поджидало их.

И вскоре почувствовали тот же страх, сжимающий всё сильнее, остальные. Обернёшься — никого нет, и словно каменные лица смотрят со скал. Ритм сердца барабанной дробью отдавался в ушах, а впереди уже замаячили очертания каменного мостика, подобные открытой голодной пасти.

Наконец они добрались до вершины. Вновь найдя тропу, путники стояли, часто и тяжело дыша, мокрые от пота, всего в тридцати ярдах от моста. Кроме водопада и самого моста, вокруг не было ничего, только скалы. Никакое зло их здесь не поджидало.

Гэп посмотрел на Ступени Истриллы и удивился, каким странным был водопад: вода не обрушивалась стремительным каскадом, а лениво соскальзывала вниз с крутого склона и полностью исчезала из виду, растворившись в заполнившем всё тумане. Оторвав взгляд от воды, юноша посмотрел на мост.

Вот тогда он и увидел лицо.

Гэпа словно ударили в грудь тараном, тело одеревенело, ноги приросли к земле. Волна сильного первобытного ужаса заморозила кровь в венах.

Болдх тоже заметил лицо. Он видел его прежде уже много раз: огромный, звероподобный лик цвета гранита, который теперь смотрел на них с моста. Два злобных светящихся глаза вызывали тошнотворный страх, гнездящийся в самых глубинах памяти. Казалось, будто железная рука перехватила горло, не давая вырваться крику. Но сдерживаемый вопль помог сбросить оцепенение; страх сменился гневом, а крик перерос в рёв.

— Огр! — предостерегающе закричал странник и выхватил боевой топор.

Гэп стоял, по-прежнему онемев от ужаса, когда Паулус отшвырнул его в сторону и кинулся навстречу огру. В тот же миг ещё один воин перепрыгнул через растянувшегося на тропе юношу, который не мог ничего попять из-за криков товарищей и рёва чудовища.

Болдх с топором стоял на месте, не двигаясь вперёд.

— Моё копьё! — проревел кто-то. — Поднимайся и дай мне чёртово копьё!

— Убирайтесь отсюда! — орал другой голос. — Он не нападёт, если мы оставим его в покое!

Однако избежать схватки было невозможно, она уже началась. Паулус бросился сломя голову вперёд и теперь оказался на мосту лицом к лицу с огром. Горный гигант, вооружённый огромной каменной дубиной, был на два фута выше наховианца. Увернувшись с необычайным проворством, наёмник избежал чудовищного удара дубины, просвистевшей всего в дюйме от его головы. В тот же миг воин замахнулся остро заточенным мечом и нанес удар по животу огра. Гигант заорал от боли, когда меч рассёк его шкуру цвета камня. С жёлтых искривлённых клыков сорвалась слюна.

Но когда Паулус отскочил назад и молниеносно взмахнул мечом, чтобы отразить возможный удар, огромнейшая нога великана неожиданно ударила его в грудь, отшвырнув назад.

В тот же миг к мосту подбежал Мафусаил. Он на ходу уклонился от тела Паулуса, врезавшегося в ограду моста, и мгновенно всадил свой изогнутый клинок в незащищённый бок огра. Гэп от ужаса зажал рот, увидев и услышав, как шамшир глубоко входит в плоть со звуком мясницкого ножа, разделывающего тушу.

Лошади встали на дыбы, они ржали и били копытами; наездники едва могли их сдержать.

Для боевого коня пеладана эта ситуация оказалась вполне привычной. Он чувствовал, что его хозяин хочет ринуться с копьём на таран, но не мог понять, в чём заминка.

— Реднар! — орал Нибулус. — Подай мне моё копьё!

Болдх быстро глянул на оруженосца, который поднялся на ноги, но по-прежнему ничего не соображал. Странник подскочил к лошадке юноши и выдернул из петли копьё пеладана.

— Я! — закричал Финвольд, одновременно хватаясь за копьё. — Я подам. А ты лучше помоги Зилвафлозе!

— Бросайте его сюда! — вопил Нибулус, побагровев от ярости.

Болдх обернулся и посмотрел на мост. Мафусаил, сделав единственный выпад, теперь попал в беду. Невероятно, но рана огра оказалась не смертельной. Несмотря на то, что меч проткнул толстенную шкуру и вошёл глубоко в плоть, он не задел важных органов. А теперь, с мечом в боку, огр резко повернулся и вырвал шамшир из рук Мафусаила. Одновременно гигант замахнулся своей дубиной и стал опускать её прямо на незащищённую голову воина.

Нибулус замер, Финвольд открыл рот в немом крике, Гэп завопил: «Нет!», а Эппа закрыл глаза.

Если бы не Паулус, Мафусаилу пришёл бы конец. В тот миг, когда шамшир вырвался из его рук, южанин отступил назад, запнулся о распростёртое тело наёмника и, запутавшись ногой, стал падать назад. Поэтому огромная дубина просвистела над воином и врезалась в ограду моста. Гранитные осколки полетели в разные стороны, а дубина, как и кусок ограды, рассыпались на части и упали вниз в туман.