К свету (Льды возвращаются - 3) - Александр Казанцев

И Буров стал во всех подробностях рассказывать о своем плане получения "А-субстанции" в космосе.

Овесян тотчас связался по прямому телефону с Алексеем Александровичем.

Порывисто раскрыв дверь из кабинета Овесяна в приемную, Буров остановился в двери, почти достав до косяка, и оглядел стоящих в приемной ученых. Все как-то по-особенному смотрели на него, а он кого-то искал глазами в толпе.

Увидев ее, он резко направился к ней:

- Ну как? Выдержим? Рискнем? Летим со мной в космос?

Она зарделась вся, почти задохнулась, закивала, потом потупилась.

- Не ждал ничего другого. - Он обвел столпившихся около него людей взглядом. - Опыт будем производить в космическом вакууме. Для этого уже выделено несколько десятков автоматических ракет, которые будут служить частями глобального физического прибора. Надеюсь, все вы поможете нам в этом. А в одной ракете будем мы с помощницей. - И он обнял ее за плечи.

Он пошел с ней, сияющей, счастливой, через приемную.

Но вдруг Буров остановился. Он встретился с кем-то взглядом и не поверил сам себе.

Шаховская печально улыбнулась и подошла к нему.

- Вы сделали правильный выбор, Буров, - сказала она. - Пусть в космос летит с вами Лю.

Буров недоуменно смотрел на двух молодых женщин, одна из которых так и сияла от счастья, а другая смотрела с горькой улыбкой.

Люда ни разу не навещала его в больнице. Он не видел ее, он пропустил в свое время мимо ушей рассказ Лены о том, что они теперь стали похожими друг на друга... И он при всех минуту назад выбрал себе в помощницы Люду, приняв ее за Лену. Он нахмурился.

Ученые или не поняли, что произошло, или тактично сделали вид, что не поняли.

Буров стоял перед двумя женщинами с опущенной головой, а они обе, затаив дыхание, словно ждали своего приговора.

Потом Буров взял их обеих за плечи и как ни в чем не бывало вышел с ними в коридор.

Никто не знал, какой же выбор он окончательно сделает.

Глава третья

ПОГАСШИЕ ФОНАРИ

"Милый, родной Буров!

Сегодня погас в небе первый термоядерный фонарь. Сегодня можно подвести итоги всему, что нас с тобой связывало.

Нет! Этому никогда нельзя подвести итоги!.. Недопустимо даже пользоваться этим холодным словом!

Погас в небе первый термоядерный фонарь. Их еще осталось одиннадцать... Они будут гаснуть один за другим так же, как и первый... Сначала он потускнел, стал таким же медным, как еще недавно было Солнце. Одна из "дневных звезд" уменьшалась в размерах, словно улетала в бесконечность. Она погасла... Казалось, она еще догорает в синеве, но ее уже не было.

Я была около университета. Меня часто влечет к этому месту. Конечно, я стояла около нашей балюстрады... Словно сто лет назад смотрели мы отсюда с тобой, Буров, перед концом всего... Летнее солнце не могло тогда растопить ледяной хрусталь на каждой веточке, и бессильный солнечный свет лишь играл холодными огоньками по всему лесистому склону над замерзшей рекой.

Теперь лес спускался к воде зелеными волнами. Внизу была еще ночная тень. Первая из искусственных звезд погасла на рассвете. Я знала, когда это произойдет. И я хотела увидеть это именно отсюда...

Буров, мне очень много надо сказать тебе.

В тени за рекой в легкой дымке лежал огромный, еще спящий город. И только могучие столбы высотных зданий доставали небо. Как бы опережая время, они по-утреннему золотились в лучах Солнца и его искусственного созвездия...

Когда погаснет последняя искусственная звезда и Солнце станет прежним, ярким и жарким, меня уже не будет с тобой, Буров...

Конечно, ты удивишься, возмутишься, даже взорвешься. Сейчас ты подобен смерчу, все сметающему на пути. Но я уже не окажусь там больше, Буров. Я не сразу и нелегко пришла к решению, я не знала, хватит ли у меня воли. Но я нашла в себе ее, Буров.

И не в том причина, что ты по ошибке выбрал себе помощницей для исследований в космосе Люду. Я сама настояла, чтобы она летела вместо меня... Я уже начала понимать, как должна поступить...

Меня уводит от тебя та же сила, то же неодолимое стремление, которое привело к тебе.

Буров, когда ты умирал, я рассказала тебе все... или мне казалось, что я рассказала... Возможно, ты не в состоянии были расслышать, ни понять всего. Потом, уже без тебя, ответила полной искренностью на проявленное ко мне доверие. Я рассказала все тем, кто сберег меня, поверив мне. Я рассказала, как в опасном и бессильном одиночестве, играя тройную роль, я хотела помочь осуществлению великой мечты, ее торжеству во всем мире. Только ослепленность авантюристической девчонки, какой я была когда-то, могла толкнуть меня на то, что я сделала. Буров, сейчас, когда ты здоров, когда ты после тех изменений, которые произошли в тебе, словно поднялся над своими современниками, сейчас ты, может быть, и не поймешь меня, как мог понять тогда, умирая... Я и сама уже не могу понять молодую американку русского происхождения, воспитанную в семье эмигрантов, которая, получив в США образование физика, решила очень странным образом служить идее коммунизма. Меня бросает в холодный пот, когда я вспоминаю, как явилась в разведывательный офис, с которым связал меня дед, бывший русский князь Шаховской. Я дала согласие стать шпионкой в коммунистической стране. Я отчаянно шла на это, задумав обмануть всех, служить там идее коммунизма, дезинформировать врагов коммунизма, срывая их планы и расчеты. И я воображала, что могу это делать одна, на свой страх и риск, никому, решительно никому на свете не раскрывая своих замыслов, видя в том содержание подвига. Собственно, в этом вся суть моего характера, так непонятного многим. Может быть, тебе, Буров, около которого я находилась как шпионка, но которому была предана всей душой, станут более ясными многие и мои промахи, ошибки, нелогичные поступки.

Все спуталось, усложнилось, стало болезненным, Буров, еще потому, что я полюбила тебя.

Я пришла к тебе под двойной маской в поиске подвига. И я ухожу теперь от тебя без всяких масок, Буров, найдя подвиг, который должна совершить. Может быть, сделанное подле тебя было еще не полным подвигом. Настоящий, он, такой же незаметный, но еще более трудный, лишь сейчас зовет меня. И требует жертв, Буров.

Первой жертвой стало то, что меня не было с тобой в вашей космической лаборатории. Как много тебе удается, Буров!

Я представляю вас с Лю плавающими в вашей наблюдательной кабине, увлеченными исследованиями, даже забывшими условия, в каких оно проводится. Ведь ты испытал там невесомость, Буров! Ты мог проверить свою память предков!..

А я вспоминала, как мы с тобой жили в салоне затонувшего корабля, куда проникали через прорубленный пол, как из проруби. Ты поражал меня не только своей энергией, изобретательностью - ты сделал изоляторы из плафонов люстры, пружинные подвески из струн рояля, ты поразил меня, Буров, и своим целомудрием. И это я тебя ударила на ледоколе!.. Теперь я готова была отдать за тебя жизнь. И счастлива, что мне удалось вытащить тебя, раненного, из-под воды. Впоследствии ты вынес меня из пещеры, в которую ворвалось разбуженное тобой протовещество. Мы квиты, Буров.