Очерки о проклятых науках. У порога тайны. Храм Сатаны - Станислас де Гуайта

Третье исступление проистекает от Аполлона, который является вселенским Духом, разумной мировой душой. Если исступление Диониса вызывается внешними атрибутами культа, то исступление Аполлона достигается с помощью тайных мистерий, поклонений, заклинаний, силы освященных предметов и магических обрядов. Это пророческий Дух, который внезапно обрушивается на смертного и охватывает его целиком. Самый невежественный человек, обретая силу во всемогущих объятиях Бога, вещает оракулы наивысшей мудрости. Примером могут служить Сивиллы.

Четвертое исступление, посылаемое Венерой, любовное исступление, отождествляет человеческую душу с божественной природой и уподобляет ее Силам эмпирея. В нем следует видеть реинтеграцию в собственном смысле слова: сущностный контакт, временное слияние преображенной человеческой души с преображающим божеством, которое непосредственно вдыхает в нее Мудрость, в возвышенном объятии за пределами Понимания. Вот почему Орфей изобразил Любовь слепой, словно бы превосходящей человеческое понимание[160], добавляет Агриппа.

Эти различительные комментарии превосходны[161]. Но нам ничего не мешает истолковать платоновский текст иначе — ведь смысл апофтегм в магии столь же многообразен, сколь и смысл самих символов. Так, Экстаз, посылаемый Музами (вдохновительницами разумов, равно как и руководительницами сфер) может трактоваться также как спонтанное озарение, благоприятствующее гениальным людям: будь то внезапная острота мысли или творческая вспышка искусства. Здесь кроется аркан полусознательного апофеоза адамической природы, которая временами становится явной, а затем вновь затемняется.

Можем ли мы рассмотреть «музыкальный Экстаз» в его узком значении? Как читатели «Занони», мы имеем на это право, памятуя о преобладающей роли[162], уготованной Литтоном отцу молодой девушки — чудаковатому и гениальному маэстро Пизани. Виола, рожденная благодаря сновидению, будет жить во сне, защищенная от внешнего мира стеной мелодии. Сильфы и Саламандры с трепетными музыкальными крыльями проявляются по своему желанию в той феерической атмосфере, которую порождают аккорды лютни. Это подлинная заклинательная теургия у колыбели младенца; чудесное окружение предопределяет для нее встречу с магом, для которого она станет роковой отрадой и невинным бичом. Уже можно прочесть ее неизбежную будущую судьбу, в потенции заключенную в звуковые волны отцовской скрипки.

Знают ли самые сильные музыканты современности о том, что такое Музыка с точки зрения ее сущности и ее потенциала? Они видят в ней только искусство — божественное, но искусство. «Но то, что превращало Музыку в столь важную науку для древних, было способностью, которую они за ней признавали, служить простым средством перехода от физического к интеллектуальному таким образом, что, преобразуя идеи, которые она поставляла, из одной природы в другую, они считали возможным переходить, по аналогии, от известного к неизвестному.

Поэтому музыка была в их руках своего рода пропорциональной мерой, которую они прикладывали к духовным сущностям (Fabre d’Olivet, Hist. philos. I, p. 264)». Этой простой цитаты должно быть достаточно. Она позволяет увидеть, в какой степени Музыка сама по себе может служить основой для одной из категорий небесного озарения — категории музыкального экстаза, наименование которой отныне можно истолковывать в прямом смысле…

12) …этой тайнописи.

Иероглифы, подобные тем, образец которых предлагает Бульвер, встречаются во всевозможных гримуарах и, в частности, в рукописи «Ключиков Соломона». Что же касается ключа к ним, то его предпочтительно искать в следующих трех работах: Polygraphie et universelle ecriture cabalistique de M. lean Tritheme, abbe, traduicte par Gabriel de Collanges… (Paris, Iacques Kerver, 1516, in-4°, fig.); Defurtivis litterarum notis, vulgo de Ziferis, libri iv, Ioanne Baptista Porta autore (Neapoli, 1563, pet. in-4°, fig.) и Traicte des chiffres ou secretes manieres d’escrire, par Blaise de Vigenere, Bourbonois (Paris, Abel LAngelier, 1587, in-4°, fig).

КОНЕЦ КНИГИ

«ОЧЕРКИ О ПРОКЛЯТЫХ НАУКАХ»

СТАНИСЛАС ДЕ ГУАЙТА

ЗМЕЙ КНИГИ БЫТИЯ

первый септенер

ХРАМ САТАНЫ

ПАРАФРАЗА

После нескольких общих замечаний о состоянии умов и характере нынешней цивилизации, во Введении описываются цель и разделы этого произведения.

«ЗМЕЙ КНИГИ БЫТИЯ» состоит из трех книг (Храм Сатаны, Ключ к Черной магии, Проблема Зла), каждая из которых включает в себя семь глав: всего двадцать одна глава. Двадцать вторая глава образует Эпилог. И каждый из этих подразделов соответствует, насколько это позволяет общая тема, одному из двадцати двух Арканов Цыганского Таро.

Не следует искать в двадцати двух подразделах «Змея Книги Бытия» точный комментарий к двадцати двум ключам Таро.

Наше произведение, разрабатывая довольно узкий предмет, не подойдет для подобного развития темы (на синтетическом, матетическом, необходимо универсальном уровне). Мы ограничимся тем, что изложим данный предмет в свете двадцати двух Арканов; он впитает в себя этот свет в соответствии со своей собственной восприимчивостью: подобно зеркалу, он отразит для нас только те лучи, которые достигнут его поверхности.

Так, первый Септенер — «Храм Сатаны» — имеет лишь косвенное и скрытое отношение к первым семи картам. Однако посвященные по достоинству оценят эти менее дальние аналогические следствия, в которые они не могли бы поверить в самом начале.

В «Ключе к Черной магии» — втором Септенере — мы больше приближаемся к прямому и непосредственному смыслу 8-й и 14-й карт Таро; мы касаемся его практически постоянно. Причину такого соответствия следует усматривать в почти полной тождественности предметов: в самом деле, не обсуждает ли эта книга сакральные тайны Натуры, иероглифы которых параллельно представляет нам Таро? Поэтому мы будем иметь возможность, на протяжении всей второй части, описывать и даже комментировать карты, которые соответствуют в цифровом отношении семи составляющим ее главам.

«Проблема Зла» — третий Септенер — заставит нас немного отклониться от этого центрального пути, отбросив нас к производным и опосредованным толкованиям. Но, несмотря на свою подчас косвенность, соответствия двадцати двум ключам «Книги Тота» сохранят, тем не менее, безупречность до самого конца.

В целом, наше произведение целиком построено по магическим пропорциям Таро. От одного «крыла» до другого фундаментом и опорой ему служат сооружения и подведенные под них другие постройки этого обширного памятника эзотерического синтеза. Пусть же оккультисты судят наш скромный труд, прочно опираясь на это нерушимое здание.

ВВЕДЕНИЕ

В то время, когда мы пишем эти строки, интеллектуальный мир пребывает в полной растерянности. Торжество худшей из эпидемий—агностицизма — можно предсказать по трем наиболее тревожным симптомам: бреду непочтительности, мономании относительного и горячке индивидуализма.

Если бы современный Богослов, благоговейно собирая наставления прошлого, подобно тому, как сын выполняет последнюю волю отца, почтительно обратился к завещанию первых мудрецов;

Если бы Ученый, пренебрегая терпеливым изучением совершившихся фактов и не откладывая большое аналитическое исследование, заботился о поступательном отборе множества разрозненных элементов, с целью создания универсального синтеза — где расположились бы двумя ступенчатыми иерархиями науки физические, нравственные, интеллектуальные и божественные;

Если бы, наконец, Мыслитель, менее заботясь о том, чтобы казаться оригинальным, а не искренним и правдивым, проявлял поэтому меньше готовности отвергать любой традиционный авторитет, вместо того чтобы преданно изучать извечно абсолютные принципы, сформулированные (или не сформулированные) кем-нибудь другим;

Если бы теологи, ученые и философы были такими, то XIX столетие, в самом деле, стало бы веком просвещения, а Париж — городом-солнцем.

Но, увы! Если не считать кропотливых исследователей-позитивистов, неутомимо и без всяких выводов нагромождающих на Оссу мелких констатаций Пелион скрупулезных замечаний[163]; если не считать набожных, но слепых приверженцев убивающей буквы, этих драконов священной пещеры, единственная заслуга которых состоит в том, что они сохраняют в неприкосновенности символическое сокровище навсегда закрытой для них самих догматики: что сказать о тех, кто всё еще пребывает во власти расхожих представлений?