Древний Рим. Имена удовольствий - Регина Грез
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом поэт поплелся к Оливии, подчиняясь ее властному жесту. Я же перевела взор на мужчин в центре ровной площадки зала. Они были готовы сражаться, и Гай Марий тихо произнес последние слова, обращаясь к сопернику:
– Твоя задача продержаться несколько минут. Если сможешь выстоять, я решу, что ты готов быть ее защитником. Сам будешь атаковать в полную силу. И не бойся меня задеть, тебя не накажут. Тем более, у тебя теперь такая добрая госпожа…
Фракиец только кивнул в ответ, а через пару секунд глухо добавил:
– Я продержусь и дольше… консул Каррон!
Большой шлем с фигуркой грифона наверху полностью закрывал голову моего новоиспеченного раба. Тяжело, наверно, таскать на себе такую железную каску. Ох, что творят эти мужчины! Мне вдруг показалось, что Гай специально задумал убить гладиатора. И нарочно, чтобы меня уязвить, наказать за какой-то проступок… Но что же я сделала? В чем виновата перед ним?
В руках Гая был короткий меч с широкой режущей кромкой – обычное оружие римских легионеров, предназначенное для сильного колющего удара. Дакос держал так называемую «сику» – мощный, слегка изогнутый на конце кинжал, способный наносить тяжелые раны – порезы на слабо защищенных тыльных местах рук и ног противника. У обоих бойцов были щиты – у Гая прямоугольный, типичный армейский, а у Дакоса – овальный, поменьше.
Гай ударил мечом о поверхность своего щита и это, видимо, означало начало поединка. Я зажмурилась и опустила голову. Не могла на это смотреть! Но я прислушивалась изо всех сил…
Какое-то время были слышны лишь звуки металлических ударов и шарканья ног о гладкий мозаичный пол залы. Потом до меня донесся чей-то приглушенный смех и одновременно испуганное аханье со стороны женской части зрительской аудитории. Нет, ни за что не открою глаза, зря он рассчитывает, что я буду любоваться его доблестью. У меня тонкая душевная организация, я столь дикого зрелища не перенесу.
А потом раздался громкий, повелительный голос Септония:
– Гай Марий, довольно! Ты порядком потешился и осознал, что он – достойный боец и будет хорошим стражем. Прекрати бой! Эй, охрана! Привести сюда еще людей… Оливия, может, тебе лучше покинуть залу, ты не хотела бы прогуляться со мной, дорогая?
Ответа Оливии не услышал никто. Раздался пронзительный женский возглас, и я открыла глаза. По левому предплечью Гая обильно текла кровь… я бросилась к нему, но кто-то сильной рукой оттащил меня в сторону и кинул на другого человека. Я заметила, как поединщиков тут же взяли в кольцо рослые гвардейцы, сопровождавшие консула.
Гай был в бешенстве:
– Отойти, всем отойти назад! Пока я могу приказывать, вы будете слушать меня!
Консул сделал новый выпад, но Дакос легко отбил его и провел новый удар, от которого Гай едва успел увернуться. Тогда римлянин резко выбросил щит вперед, перехватил меч в другую руку и снова яростно напал на фракийца. Ах, Боже, его стиснутый кулак прошелся по лицу Дакоса – тот пошатнулся и едва не свалился навзничь под этим натиском.
А потом щиты и вовсе оказались на полу, потому что началась какая-то непонятная «римско-фракийская борьба», Дакос, кажется, зарычал, и я снова закрыла глаза руками, потому что не могла смотреть на окровавленную одежду Гая. Я вообще боюсь вида крови на других людях. Меня начинает мутить и кружится голова.
А тут еще за спиной стонут и вздыхают всякие чувствительные девицы. Кажется, одна Оливия была спокойна, как мраморная статуя.
– Что вы стоите и смотрите? Убить варвара!
Голос Септония звучал как труба, но Гай рявкнул на своих людей, и те отскочили в сторону. Гай хотел закончить поединок честно. Но, честное слово, я не понимала, кто побеждает. Я тряслась, словно лист осиновый, хотя в Риме не видела ни берез, ни осин…
А потом бойцов все-таки растащили преторианцы. Хотя Гай обещал им за это всякие кары. Что на него сегодня нашло, разве так можно вести себя полководцу… У Дакоса было разбито лицо, кажется, ему еще досталось от римского щита. Гай, похоже, и в одиночку неплохо применил знаменитую тактику «черепахи» – сомкнутых строев римских легионеров, наводивших ужас и трепет на другие народы.
Вообще, я пришла к выводу, что эти ребята – равные соперники и никто из них не собирался уступать. Естественно, в глазах всех гостей дома победу одержал консул Каррон. Завтра весть об этом разнесется по всему Великому городу. Гай Марий не уронил честь римской армии, ведь даже в гладиаторском поединке он доказал свою отвагу и продемонстрировал отличные боевые навыки. Так и запишем для благодарных потомков.
– Ты меня убедил! Можешь служить своей госпоже.
– Почту за честь! – буркнул Дакос, отплевываясь кровью.
Оба они тяжело дышали. Я снова хотела подойти к Гаю, мы посмотрели друг на друга, и я чуть не разревелась, видя, как он зажимает глубокую рану на руке, пытаясь остановить кровотечение. Вокруг консула вскоре образовалась толпа помощников и меня оттеснили обратно к колонне.
– Что делать с ним?
Кажется, они обсуждают участь фракийца. Надо ли мне вмешаться сейчас?
– У него есть новая хозяйка, пусть решает сама.
Гай Марий покинул залу вместе с преторианцами и Септонием, даже не подойдя ко мне. Мое сердце встрепенулось раненой птахой и замерло. Словно в тумане я различала перед собой какие-то незнакомые лица, слышала четкие приказы Оливии:
– Отвести раба в его клетку, вымыть и переодеть. Он понадобится тебе ночью? Эй, Наталия? Ты слышишь меня? Да, помогите же ей, чего вы застыли, негодные!
* * *
Я пришла в себя на широком ложе, затянутом плотной золотистой тканью. Мне дали воды с лимонным соком, поднесли к носу склянку с какой-то пахучей гадостью. Отчаянно хотелось бежать вслед за Гаем, поговорить, объяснить. Хотя о чем нам беседовать… Я подспудно ощущала на себе какую-то вину, только вот за что именно, так и не могла разобраться.
Он несомненно желал, чтобы я отказалась от фракийца, оставила его здесь, а я поступила по-своему. Я пренебрегла советом Гая, проявила упрямый характер. Вряд ли он захочет еще общаться со мной. Свой крохотный шанс на сближение с Карроном я упустила…
Оливия сидела рядом и хитро улыбалась.
– Ты все сделала правильно, девушка из Этруссии, или как там правильно называется твоя родина. Даже я бы не додумалась так раздразнить возлюбленного. Тебе благоволит сама Венера!
