Возмездие - Стюарт Вудс

— Ах ты, ублюдок! Как ты мог оставить мою кредитную карточку у Эрика Сазерленда?

— Знаешь, Скотти, если бы ты осталась у лодки, как я тебе велел, ничего такого бы не случилось. Но нет! Тебе приспичило подкрасться ко мне и до смерти напугать, так что я выронил проклятую карточку. Я уж не говорю о том, что если бы ты меня послушалась, нам бы не пришлось купаться в холодной воде.

Скотти надула губы.

— А по-моему, очень невежливо указывать людям на их маленькие промахи и делать из мухи слона. Это все в прошлом.

— Хорошо. Ты лучше посмотри сюда, — Хауэлл помахал бумажками.

— Все хорошо, кроме того, что история с моей кредитной карточкой вовсе не канула в прошлое. Карточка уже в кармане у Скалли, а отчет о том, как я использовала эту карточку, скоро к нему поступит.

— Ну, так перехвати это дурацкое письмо, вот и все. Разве не ты обычно приносишь в контору почту?

— Обычно я.

— Тогда приноси каждый день, пока не наткнешься на письмо. Ну, а теперь ради Бога, подойди сюда, взгляни на эти страницы и помоги мне понять, в чем тут собака зарыта.

Скотти поднялась с дивана и подошла к письменному столу.

— Ну, что такое?

— Вот, взгляни. Здесь, на полях возле каждой даты стоят буквы «ПАОС» и цифры. Какой длинный список! Это записи в течение трех лет, числа проставлены от одного до двадцати восьми. А здесь, на полях, еще какие-то цифры. Напротив «ПАОС». Я не думаю, что это шифр. Скорее всего, это расписание.

— А что за цифры написаны справа на полях? — спросила Скотти, ткнув пальцем в соответствующую колонку.

— Так… числа двузначные, от пятнадцати до шестидесяти, но разность все время кратна пяти.

— Наверное, это деньги. Прибавь несколько нулей, и получится куча денег.

— Дельная мысль. Так значит, что мы имеем? Может быть, здесь записан приход и расход?

— По-моему, да. Это деньги от наркотиков.

— Ты права только, если цифры в правой колонке — это деньги. Если он отдает или получает от пятнадцати до шестидесяти тысяч долларов за раз, значит, на корабле перевозились наркотики.

— Но мне не кажется, что это такие уж большие суммы. Я всегда считала, что за наркотики выручают миллионы.

— Конечно, но что если здесь учтены лишь его комиссионные?

Скотти провела пальцем по страницам и указала на другие буквы и цифры.

— А что ты скажешь об этом? Раз пять написаны цифры, помеченные буквами «ПАОС», а потом идут эти.

— Не знаю, — пожал плечами Хауэлл. — «А» — число. «Ф» — число. «Ц» — число. Опять «Ф» и «А» — и опять числа!.. В каждой колонке по семь цифр, они сгруппированы то по три, то по четыре. Рядом с каждой буквой тоже стоит дата. Может быть, и это расписание, но расписание чего-то, что повторяется не так часто, как в предыдущем случае.

— Возможно. Но что это за расписание?

— Кто знает? Однако для него это имеет большую ценность, иначе он не стал бы так тщательно прятать листки. Слушай, а как ты вообще напала на след Бо?

— Да тут особо нечего рассказывать. Мне сообщили, что кое-кто в полиции может быть связан с наркотиками.

— Но тогда под Бо уже копают?

— Нет. В том-то весь и фокус! Под него должны копать, но не копают, — Скотти улыбнулась. — Никто, кроме меня.

— Тогда выходит, у него есть покровители? Кто-то не дает начать расследование?

— Мой информатор прямо не сказал, но у меня создалось такое впечатление. А ты думаешь, тут действует мафия?

Хауэлл пожал плечами.

— Да мы даже не знаем, есть ли состав преступления, тут все так законспирировано. Но если ты права и это действительно связано с наркотиками, то без мафии не обойтись. От Южной Америки до северной Джорджии путь не близкий. И перевозить что-то большими партиями можно только с помощью мафии.

Спустя долгое время после того, как Скотти легла спать, а он сел за компьютер и попытался работать, Хауэлл встрепенулся и сообразил, что он спал, положив голову на стол. Голова раскалывалась от боли. Уже совсем стемнело, и комнату освещал только экран монитора. Возле компьютера стояла полупустая бутылка «Джека Дэниелса» и опорожненный стакан. Хауэлл плеснул в него выпивку. Может быть, головная боль пройдет? Ему было невмоготу смотреть на пустой экран, поэтому он отошел от компьютера, прихватив с собой стакан.

Скотти рано захотела спать, а он решил все же придумать начало книги Лартона Питса. Хауэлл уже составил план и записал его на магнитофон. Он даже знал, с чего надо начать. Но был не в состоянии.

Луна была очень низко, и по воде тянулась длинная серебристая полоса.

«Красиво», — подумал Хауэлл. И сказал себе, что он ведет себя глупо. Он слишком много любовался красотами пейзажа вместо того, чтобы работать. Даже удивительно, почему он никак не может сдвинуть с места первую главу? Может быть, потому что написав первую строчку, неизбежно попадет в разряд халтурщиков, окончательно и бесповоротно станет продажным писакой, который ради денег готов написать даже то, что ему отвратительно… Хауэлл тешил себя мыслью, что, не написав первой главы, он еще может вернуть Питсу потраченные деньги и не потерять к себе уважения. Но чем больше он размышлял на эту тему, тем яснее понимал, что отрезал себе путь к отступлению уже тогда, когда положил чемодан в багажник автомобиля, бросил жену и приехал сюда.

Хауэлл посмотрел на озеро. Ни видений, ни призраков: цикады громко стрекочут, все нормально.

Стало холодно, и он вернулся в гостиную, чтобы взять свитер, висевший на спинке стула. Когда он потянулся за свитером, его взгляд упал на экран. Он не был пуст! На экране светились ряды слов.

Ошарашенный Хауэлл присел к компьютеру и прочел заголовок:

«Глава первая. Как я обрел Бога». Он нажал на кнопку прокрутки текста, и по экрану побежали другие строчки. В них было что-то знакомое, но Хауэлл совершенно не помнил, чтобы он это написал. И все же текст был на экране… восемь или девять страниц, написанных по плану, в стиле, очень напоминавшем манеру речи Лартона Питса. Хауэлл дочитал его до конца и, нажав на другую кнопку, записал текст на дискету.

Неужели он так напился, что не помнит, как написал целую главу? Неужто это возможно? Все, конечно, может быть, но в таком состоянии он вряд ли был способен что-нибудь написать. Или способен? Последнее, что помнил Хауэлл, засыпая перед компьютером, это угрюмо светившийся в темноте пустой экран монитора…

Хауэлл выплеснул остатки выпивки и побрел в спальню: он был страшно озадачен и утомлен.

Скотти целую неделю подкарауливала почтальона. Каждое утро он приходил примерно в полдесятого, вываливал на стол очередную порцию писем и циркуляров, нахлобучивал фуражку и отправлялся дальше. И каждое утро Скотти умудрялась к приходу почтальона оказаться не за своим письменным столом, а возле того стола, куда он клал почту, и не подпускала к ней Салли или Майка. Что касается Бо, то он раньше десяти не появлялся.

Но на восьмое утро почтальон слегка припозднился, а Бо, наоборот, неизвестно почему явился раньше. Стоявшая у столика Скотти, подняла голову и ужаснулась, увидев, что они чуть было не столкнулись в дверях. Почтальон отправился по своим делам, а Бо вошел в контору, держа письма под мышкой.

Скотти так и подмывало перепрыгнуть через столик и вырвать у Бо письма. Однако она сдержалась и вернулась к своему рабочему месту, чтобы попасться Бо по дороге, когда он пойдет в кабинет. Когда Бо подошел поближе, Скотти моментально увидела письмо из магазина Неймана: на конверте были те же золотистые разводы, что и на счетах, которые она получала ежемесячно. Скотти старалась не смотреть на письмо, но ей было понятно, что еще минута — и произойдет нечто ужасное. Может быть, даже непоправимое… Бо остановился возле радиста Майка и заговорил с ним.

Скотти села, но тут же встала и сделала вид, что роется в каких-то бумагах. Бо пошел к двери кабинета. Скотти впала в панику и не нашла ничего лучше, чем упасть в обморок.

До этого Скотти никогда в жизни не теряла сознания. Даже в самые критические минуты. Но она была так испугана, что особых усилий ей не потребовалось. Она лишь приложила руку ко лбу и рухнула к ногам Бо, перегородив ему дорогу, словно мешок апельсинов.

Бо не привык, чтобы при нем падали в обморок, и это оказалось на руку Скотти, поскольку он повел себя так, будто она вонзила ему в грудь стрелу. Он закричал, призывая на помощь Майка и Салли, уложил Скотти на диван в своем кабинете, расстегнул пуговицы на одежде, потребовал, чтобы принесли и положили ей на лицо мокрое полотенце, был бледен и вообще напоминал Баттерфляй Макквин, только мужского пола. Скотти даже показалось, что он вот-вот побежит за горячей водой.

Она успела подумать, что ей понравилось, как он расстегивал одежду… потом пошевелилась, застонала и пришла в себя.