Пандемия - Евгений Ермаков

– Тренируйте свой организм. Ему нужен постоянный уход. Запустишь его, сломается, начнет болеть. А если есть закалка, то никакая хворь не пристанет. И действительно, они больше никогда и ни чем не болели, даже простудой.

Антон еще больше вытянулся за жизнь на острове, рост его достиг ста восьмидесяти шести сантиметров, однако он был слишком худ, чтобы считаться плотным. Голодная Черная Зима оставила свой след в его организме. Как-то недоедание повлияло на организм, так что Антон не набирал не одного килограмма, даже живя на вольготных хлебах вместе с учителем. Они частенько охотились на лосей, пока те еще водились на острове.

А в последнее лето, в начале июня, вскоре после того, как Антону стукнуло двадцать два года, учителя убили. Говорили, что ему выстрелили в голову, когда он совершал неизменный утренний заплыв. По счастливой случайности, в то злополучное утро Антон не плавал с ним – у него был наряд на кухне. С раннего утра Антон сидел на кухне, чистя картошку и готовя завтрак для всей общины. А после завтрака узнал, что Александр Владимирович пропал. Учитель всегда делал большие заплывы на дальнюю дистанцию. Все об этом знали.

Тело учителя вынесло на берег лишь спустя три дня. Распухшее, посиневшее, обезображенное – Антон едва узнал в нем своего воспитателя-самбиста. Колонисты сошлись на том, что кто-то выстрелил ему в голову из снайперки, пока тот плыл. Неизвестно, кто и зачем это сделал. Явных врагов у учителя не было, просто кому-то из мужиков понадобилось выместить на ком-то свою накопившуюся безумную злобу. Для такого выстрела нужно было быть метким стрелком, и Антон сразу выделил двух-трех кандидатов, в том числе и Дорошенко, стрелявшем довольно хорошо, однако доподлинно узнать, кто же убил наставника, ему было не суждено.

Учитель погиб, и Антон понял, что без защитника его и Сережкина дальнейшая жизнь на острове превратится в ад. Он постоянно ловил на себе красноречивые взгляды других парней и знал, что вдвоем с другом против всех они не выстоят. Он не колебался – нужно было уплывать с острова. Вот только куда? Антон колебался между Питером и другими островами Финского залива. В конце концов, он решил уплыть на катере в Питер. Посвятив в свой план тайну Сережку, он решил бежать, не откладывая.

Город был неподалеку, подробная карта имелась, друзья решили, что доберутся до Питера и обоснуются там. Об обстановке в городе они особо не задумывались. Думали, что за истекшее время обстановка там нормализовалась, болезнь взяли под контроль. И хотя учитель говорил, что делать на Большой земле нечего, ибо царит там мор и запустение, Антон в душе сомневался. Ему казалось, что не все так уж плохо. Ведь не может быть, чтобы на материке все умерли, и болезнь не смогли победить. И ночью они отплыли.

Миновав Кронштадт, приятели пристали на Невской Губе, там ,где широкий причал двузубой вилкой вдается в залив на западе Васильевского острова. Сережа, мнивший себя командиром их маленького отряда, вышел на пирс, наказав Антону оставаться на всякий случай в катере и не глушить мотор. Именно это и спасло Левченко жизнь. Сережа вышел на пирс, даже не захватив двустволку. Глупое, преступное легкомыслие…

На причал выскочила целая толпа шатунов со стороны Морской набережной. Все случилось внезапно и быстро. Сережа, поняв, что это инфицированные, бросился бежать к катеру, но, к сожалению, не успел. Не добежав метров тридцати до катера, Сергей споткнулся и упал. Подняться ему не было суждено- обезумевшая толпа уже навалилась на него сзади. Сережка закричал из последних сил:

– Уплывай отсюда, Антон! Быстрее!

Антона захлестнул ужас; он ясно увидел, что помочь другу уже ничем не сможет; мимо набросившихся на Сережу шатунов пробегали новые инфицированные, устремившиеся к катеру. Антон дал задний ход. Катер, взревев, рывком отплыл на десяток метров от причала.

Он со страхом разглядывал обезумевших, рычавших оборванцев. Только теперь он осознал, что ситуация только ухудшилась. И если за столько лет не справились с инфекцией, значит, не одолеют уже никогда…

На остров возвращаться он не хотел – там его ждал сущий ад. И он решился плыть дальше, к Ладоге. Кто-то при нем говорил, что на озере тоже живут люди. Антон поплыл по Неве, намереваясь пересечь ее без остановки. Неизвестно, чем бы кончилось это безрассудное путешествие Антона, если бы его не заметили патрульные на Стрелке: это были Хмельницкий и Борисов. Осторожно приблизившись к берегу, Антон убедился, что эти люди не вызывают опасений. Они вели себя вполне адекватно и Антон понял, что они здоровы. Так и попал Антон на Стрелку. Конечно, его сразу же отвели к Комбату, и был у них разговор по душам тет-а-тет. Тот разрешил Антону остаться на Стрелке с тем условием, что он будет выполнять все, что потребуется. Наряды, караулы, патрулирование периметра, кухня, в перспективе – вылазка в город. Антон был счастлив. О большем он и мечтать не мог.

Снова у него была крыша над головой, и он мог спасть спокойно, не опасаясь изнасилования. Все-таки, на Стрелке была достаточно жесткая дисциплина, Комбат контролировал бойцов и его слушались. Конечно, настанет момент, когда Комбат слишком состарится, чтобы продолжать держать молодых под контролем, но пока что его слушались беспрекословно…

Глава VI

Новая Спарта.

Времени любоваться гигантским красавцем "Александр Невский" не было; выстроившись гуськом, боевая группа направилась в сторону Софийской площади. Вперед шел Комбат с Дарием, который держал на перевязи забинтованную руку, замыкающими шли Шаповалов и Борисов. Антон передвигался в центре, под защитой опытных бойцов Васильевки. Пожалуй, не хуже, чем охрана президента, подумал Антон, глядя на ребят.

Небеса, по обыкновению затянутые серым саваном, надежно прятали от людей солнце; ледяной ветер то и дело обдавал влажным дыханием.

Дошли до Софийки без приключений; пересекли пустынную площадь, на которой паслись два безразличных к людям шатуна. Необходимости в стрельбе по них не было, и десант, тихо, не поднимая шума, прошел мимо них ко входу в институт. Люди вошли в здание и спустились на цокольный этаж. Именно здесь, если верить Дарию, был единственный проход к подземному убежищу медиков. Открыв дверь-сетку, преграждавшую путь, он уверенно шел дальше , петляя по плохо освещенным бетонным коридорам, уходя по ним дальше и дальше. Слева мелькнул аппендикс, ведущий в котельную. Дарий открыл пластиковой картой запертую дверь с электронным замком, спустились по лестнице на пролет ниже. В длинном коридоре было практически темно, лишь метрах в двадцати впереди часто-часто, как конъюнктивитный больной, помаргивала лампа дневного света. Бойцы включили подствольные фонари, кто-то заворчал , что так и не обзавелись до сих пор нормальными приборами ночного зрения. Комбат сердито цыкнул на жалобщика.

Свернув на повороте налево, группа вошла вслед за Дарием, набравшим код на замке второй запертой двери, в небольшое лифтовое помещение. Двухмачтовый грузовой подъемник с желтыми зарешеченными стенками стоял в ожидании грузов. На информационном табло возле клети на толстой металлической ноге виднелась надпись "Грузоподъемность платформы 5000 кг".

– Пришли. Платформа опустит нас в подземное убежище. Раньше здесь работал обычный лифт, затем его заменили на грузовой подъемник. Комплекс находится на уровне залегания метро – метров двадцать, – глухо сообщил Дарий, полуобернувшись к остальным.

– Хорошо, спускаемся. Не забывай, на тебе пластит. Если приведешь в засаду, уничтожу тебя первым. – глухо сказал Комбат, показав ему детонатор, зажатый в руке. Перед выходом он закрепил на Дарии "пояс шахида" – мощный, но узконаправленный заряд пластиковой взрывчатки – гарантированная смерть пленнику.

– Вы уже это говорили. – Дарий криво ухмыльнулся, глянув на детонатор.- Нет нужды в угрозах. Вы сами увидите, что мы мирные ученые. Скорее, мы должны вас опасаться.

Дарий поднял решетку, люди зашли на платформу. Он нажал на цифровом табло несколько клавиш. Решетка закрылась, платформа медленно тронулась вниз, издавая ровный негромкий гул. Освещение, вмонтированное прямо в пол подъемника, вспыхнуло по периметру ровным белым светом. Антон глядел как металлические стены шахты уходят вверх -они опускались в земное чрево. Подъемник скользил вниз по металлическим прокатным профилям, где-то наверху над клетью поскрипывала лебедка, опускавшая подъемник на тросах. На какой-то миг он испытал прилив клаустрофобии.

Еще через несколько метров стены шахты внезапно ушли вверх. Платформа все так же ровно шла вниз, а вокруг простиралась кромешная тьма и пустота. Лучи фонарей выхватывали из мрака стены большого круглого зала; внизу были видны какие-то тюки, коробки, сваленные в штабеля. Помещение выглядело как грузовой отсек. Платформа с мягким толчком остановилась , достигнув пола. Дарий открыл двери.