Бенефис и другие юмористические рассказы - Уильям Джейкобс

— Еще стаканчикъ рому, Джорджъ? — сказалъ шкиперъ, любопытство котораго было сильно возбуждено. — Я не желаю узнавать твоей тайны, ни мало не желаю. Но при моемъ положеніи, я какъ капитанъ, если съ кѣмъ-нибудь изъ моего экипажа случается бѣда, считаю своимъ долгомъ протянуть ему руку помощи, если могу.

— На свѣтѣ лучше бы жилось, если бы было на немъ побольше такихъ людей, какъ вы, — проговорилъ Джорджъ, приходя въ умиленіе по мѣрѣ того, какъ вдыхалъ въ себя ароматъ соблазнительнаго напитка. — Но если эта газета, съ этими картинами, попадетъ въ руки одной личности, я пропалъ!

— Ни коимъ образомъ, если только я могу помѣшать этому, Джорджъ, — твердо произнесъ шкиперъ. — Что ты хочешь сказать этимъ словомъ „пропалъ?"

Матросъ опять опустилъ свой стаканъ на столъ и, нагнувшись впередъ, изобразилъ губами какое-то слово; потомъ медленно откинулся назадъ, слѣдя за произведеннымъ имъ эффектомъ.

— Что такое? — спросилъ шкиперъ.

Тоть опять продѣлалъ ту же исторію, но шкиперъ могъ только разобрать, что онъ выговариваетъ какое-то длинное слово; значеніе же его опять осталось для него непонятнымъ.

— Можешь говорить немного погромче, — проворчалъ онъ.

— Двоеженство! — торжественно выговорилъ Джорджъ, переводя дыханіе.

— Какъ, ты? — воскликнулъ шкиперъ.

Тотъ кивнулъ головой. — И если только моей первой попадется эта газета, и она увидитъ мою рожу и прочтетъ мое имя, я готовъ! Вотъ и будетъ мнѣ награда за спасеніе жизни. Семь лѣть!

— Удивляюсь тебѣ, Джорджъ, — сказалъ шкиперъ строго. — И еще жена-то у тебя такая славная!

— Я и не говорю ничего противъ № 2-го, — проворчалъ Джорджъ, — а вотъ № 1-й никуда не годился! Я ее бросилъ восемь лѣтъ тому назадъ. Она была дрянь послѣдняя. Я сначала проѣхался въ Австралію только для того, чтобы забыть ее, и больше ужъ не видалъ ее. Что же мнѣ будетъ, если она увидитъ все это, про меня, въ газетѣ?

— А что она, мстительная, такъ сказать, женщина? — освѣдомился шкиперъ, — то-есть злая, сердитая?

— Злая! — подтвердилъ супругъ двухъ женъ. — Если бъ эта женщина могла запрятать меня въ тюрьму, она на головѣ бы заходила отъ радости!

— Ну, если дойдетъ дѣло до худшаго, я сдѣлаю для тебя все, что могу, — сказалъ шкиперъ. — Тебѣ лучше никому не говорить объ этомъ ни слова.

— Ужъ я-то понятно не скажу, — съ жаромъ проговорилъ Джоржъ, вставая. — И конечно, вы…

— Можешь на меня положиться, — сказалъ шкиперъ съ самымъ важнымъ видомъ.

Нѣсколько разъ въ теченіе этого вечера онъ раздумывалъ о тайнѣ, довѣренной ему матросомъ, и, не зная въ точности какъ относится законъ къ двоеженству, обратился къ содѣйствію командира „Прилежнаго", сидя съ нимъ, въ его каютѣ, за мирной партіей въ пикетъ. Благодаря многократнымъ явкамъ въ судѣ по разнымъ дѣламъ о столкновеніяхъ судовъ и объ испорченныхъ грузахъ, господинъ этотъ пріобрѣлъ солидное знаніе законовъ, установившее за нимъ репутацію признаннаго авторитета по всей рѣкѣ, отъ Лондонскаго Моста до Нора.

Вопросъ, которымъ интересовался хозяинъ шкуны „Джонъ-Генрихъ", былъ изъ деликатныхъ, и съ похвальнымъ желаніемъ сохранить тайну героя, онъ завелъ рѣчь очень издалека. Онъ началъ съ грабежа, потомъ перешелъ на покушеніе на убійство, и наконецъ-то коснулся двоеженства, по поводу нашумѣвшаго незадолго передъ тѣмъ процесса.

— Какого рода двоеженство? — освѣдомился командиръ брига.

— Ну, обыкновенно, двѣ жены, — отвѣчалъ капитанъ Томсетъ.

— Да, да, — возразилъ тотъ, — но я имѣлъ въ виду, нѣтъ ли въ вашемъ дѣлѣ какихъ-нибудь смягчающихъ вину обстоятельствъ, такъ, чтобы можно было просить у суда снисхожденія?

— Въ моемъ дѣлѣ! — проговорилъ Томсетъ, выпучивъ глаза. — Да это вовсе не мое дѣло.

— Ну, конечно нѣтъ, — сказалъ капитанъ Стубсъ.

— Что вы хотите сказать этимъ „конечно нѣтъ"? — съ негодованіемъ спросилъ хозяинъ шкуны.

— Ваша сдача, — сказалъ Стубсъ, подвигая къ нему карты.

— Вы не отвѣтили на мой вопросъ, — настаивалъ капитанъ Томсетъ, глядя на него враждебно.

— Бываютъ вопросы, — медленно проговорилъ капитанъ Стубсъ, — которые лучше оставлять безъ отвѣта. Если когда-нибудь вы познакомитесь съ судами, пріятель, такъ близко, какъ познакомился съ ними я, то узнаете, что первый принципъ англійскаго законодательства тотъ, что никто не обязанъ самъ себя выдавать.

— Такъ вы намѣрены сказать, что думаете, будто я о себѣ говорю? — закричалъ капитанъ Томсетъ.

— Ничего я не намѣренъ сказать, — сказалъ капитанъ Стубсъ, кладя обѣ свои большія, жилистыя руки на столъ, — но когда человѣкъ приходитъ ко мнѣ въ каюту и начинаетъ обхаживать вокругъ да около, а потомъ спрашиваетъ у меня мое мнѣніе о двоеженствѣ, не могу я не подумать кое-чего. Мы живемъ въ свободной странѣ и думать никакой законъ не запрещаетъ. Ну, полно, капитанъ, сознайтесь во всемъ откровенно, и я сдѣлаю для васъ все, что могу.

— Вы — форменный идіотъ! — яростно проговорилъ капитанъ Томсетъ.

Капитапъ Стубсъ кротко покачалъ головой и улыбнулся съ видомъ безконечнаго терпѣнія.

— Можетъ быть, — сказалъ онъ скромно, — можетъ быть! но все же есть одна вещь, на которую я способенъ, а именно, я могу читать въ душѣ у каждаго человѣка.

— И у меня, вѣроятно, тоже прочли въ душѣ? — иронически освѣдомился капитанъ Томсетъ.

— И очень легко, пріятель, — отвѣчалъ тотъ, все еще сохраняя, хотя и съ видимымъ усиліемъ, свое судейское спокойствіе и достоинство. — Видалъ я такихъ и прежде. Помню въ особенности одного; онъ теперь отсиживаетъ свои четырнадцать лѣтъ, бѣдняга! Но вы не бойтесь, капитанъ: ваша тайна у мена совершенно сохранна.

Капитанъ Томсетъ вскочилъ и забѣгалъ взадъ впередъ по каютѣ, но капитанъ Стубсъ оставался совершенно хладнокровенъ. По его словамъ, онъ видалъ такихъ и прежде. Они представляли собой интересный матеріалъ для любителя изучать человѣческую природу, и онъ смотрѣлъ на своего посѣтителя съ видомъ участливаго любопытства. Наконецъ, капитанъ Томсетъ не выдержалъ: онъ усѣлся опять на мѣсто и, чтобы спасти свое доброе имя, пожертвовалъ репутаціей Джорджа.

— Я такъ и зналъ, что это — или вы сами, или кто-нибудь такой, въ комъ ваше доброе сердце заставляетъ васъ принимать участіе, — сказалъ сконфуженный Стубсъ, принимаясь снова за прерванную игру. — Вы не можете совладать съ своимъ лицомъ, капитанъ. Пока вы думали объ опасности, которой подвергается этотъ бѣдный малый, оно такъ и содрогалось у васъ отъ волненія. Оно ввело меня въ заблужденіе, сознаюсь, но вѣдь не часто приходится встрѣчаться съ такимъ чувствительнымъ сердцемъ, какъ ваше.

Капитанъ Томсетъ, съ загорѣвшимися дружескимъ чувствомъ глазами, ухватилъ своего пріятеля за руку, и пока шли партія за партіей, выслушалъ отъ него полный курсъ законовъ о двоеженствѣ, переданный чрезвычайно умѣло и подробно, и иллюстрированный примѣрами и анекдотами, разсчитанными на то, чтобъ устрашить самаго смѣлаго человѣка и заставить его задуматься, прежде чѣмъ вступать въ бракъ.

— Но предположимъ, что эта женщина явится на шкуну за бѣднымъ Джоржемъ, — сказалъ капитанъ Томсетъ, — что намъ тогда дѣлать?

— Первое дѣло — выиграть время, — сказалъ капитань Стубсъ. — Проведите ее какъ-нибудь.

— То-есть куда? Прочь со шкуны, вы хотите сказать? — спросилъ тотъ.

— Нѣтъ, нѣтъ, — возразилъ юристъ. — Обманите ее, сдѣлайте видъ, что онъ боленъ, не можетъ никого видѣть. Да вотъ, честное слово, нашелъ!

— Пусть его ложится на койку и притворится мертвымъ, — продолжалъ онъ голосомъ, дрожащимъ отъ восторга передъ собственной изобрѣтательностью. — У васъ на бакѣ довольно темно, не зажигайте только огня и скажите ему, чтобъ лежалъ смирно.

Глаза капитана Томсета выразили на этоть разъ нѣсколько сомнительное восхищеніе передъ хитростью пріятеля.

— А не будетъ ли это слишкомъ внезапно? — попробовалъ онъ возразить.

Капитанъ Стубсъ взглянулъ на него съ видомъ невыразимаго лукавства и медленно прищурилъ одинъ глазъ.

— Онъ простудился, когда бросился въ воду, — отчеканилъ онъ.

— Ну, вы мастеръ своего дѣла, — отъ души проговорилъ Томсетъ, — всегда скажу, что мастеръ! Смотрите же, чтобы все это оставалось совершенно между нами.

Онъ посмотрѣлъ на часы и, пожавъ руку знаменитому юристу, вернулся на свой корабль. Капитанъ Стубсъ, оставшись одинъ, докурилъ свою трубку и удалился на покой; а помощникъ его, который во все время консультаціи лежалъ на сосѣдней койкѣ, тщетно стараясь заснуть, почесалъ у себя въ затылкѣ, и началъ самъ придумывать нѣкую маленькую хитрость. Засыпая, онъ имѣлъ о ней еще не совсѣмъ ясное представленіе, но когда проснулся на слѣдующее утро, она такъ и блеснула у него въ мозгу во всей полнотѣ своей созрѣвшей красоты.