Бог Галактики - Сергей Подгорных

Я воспользовался старым приемом в общении с людьми. Если хочешь, чтобы тебе не поверили, – скажи правду. И прием сработал.

Майя хохотала минут пять, откинувшись на спинку кресла. Наконец она, утирая от слез глаза, сказала: "Шут ты гороховый, Леон, а не посланец с далеких звезд. На вот, возьми папину рубашку. Твою можно смело выбрасывать". Поднявшись с кресла, добавила: "Я за машиной. Заскочу заодно в магазин. В холодильнике пусто. Вам, инопланетянам, может, и не нужно кушать, а мы, земляне, это дело очень любим". И пока я собирался достойно ответить, Майя скрылась в дверях.

Я глубоко вздохнул: "Пронесло. На этот раз пронесло. В следующий раз вывернуться будет сложнее. Но это будет в следующий раз".

А пока стоило заняться делом. Для начала гимнастика дио мне бы сейчас не помешала. Я не знаю ничего более бодрящего и дающего мне больший приток сил. К тому же надо быть всегда в форме.

Сделав несколько дыхательных упражнений, я стал выполнять комплекс дио. Необходимо как можно быстрее полностью восстановить силы. Интуиция подсказывала, что все мои приключения только начинаются и сил мне потребуется еще немало.

Она меня не подвела, моя интуиция. Меня подвело другое. Меня подвела исключительная сосредоточенность, отключение от всего мира во время проведения комплекса дио. Если бы не это, я, конечно, услышал бы, как кто-то открыл отмычкой наружную дверь. Наверняка почувствовал бы присутствие посторонних в квартире Но я это не почувствовал, не услышал. Во время гимнастики дйо я полностью отключаюсь от всего.

Я понял свою ошибку слишком поздно. Понял, когда увидел направленные в мою грудь стволы автоматов. Обычных, огнестрельных, системы Калашникова. Но и их было достаточно, чтобы сделать из меня решето.

Трое крепких ребят в черных масках и с "АКСами", нацеленными на меня, – вот что я увидел, когда вышел из прострации дио. Я сидел на полу в такой позе, из которой только сумасшедший мог бы попытаться атаковать. Только совершеннейший кретин. Но я попытался. Шанс есть всегда. Всегда стоит рискнуть.

Хотя, похоже, в этот раз шанс был не у меня. Едва я дернулся, рядом стоящий парень огрел меня прикладом. Перед глазами поплыли черные круги, и я погрузился в темноту.

Звон металла, плеск воды, громкие голоса – звуки доносились до меня, как из ущелья, когда я с трудом начал приходить в себя. Приходить в себя в очередной за последние несколько суток и, надо думать, не в последний раз.

– А ты его часом не пришил, Серега? Второе ведро льем, а он даже не шевельнется.

– Да ни хрена с ним не сделалось. Живучий, падла. Его, Колян говорит, покойничек Гафт из "Калашникова" прямо в сердце подстрелил с двадцати метров, считай в упор, так он только пыль стряхнул, встал и сделал из этого Гафта, упокой господи его душу, мокрое место. Из своего этого лазера сделал Гафта. Ты же Гафта хорошо знал.

В морской пехоте служил и так, боевой парень был, Был, пока его этот не, сделал. Как жахнет, говорит, из лазера огнем, -, и нету Гафта. И морская пехота, не цомргла. A у, этого даже следа, от пули не осталось. Хотя, может, и брешет все Колян. Он и приврет недорого возьмет. Но Гафта этот хрен пришил. Это точно.

– Кабы одного Гафта. А братьев Тарохиных как размазал? А водилу Трежилова Коржака как втер в "Тойоту"? Мне, как показали, что от них осталось, дурно стало. Я ведь с Мишком Тарохиным, со старшим-то, корешился. Корешами были не разлей вода, а этот козел только кляксу от него оставил. Вместе с бетономешалкой сплавил. Родичам сейчас и хоронить неизвестно что. То ли Мишка, то ли бетономешалка.

– Да. Хороший у него лазер. В "Звездных войнах" по видику видел такой. Бластер называется.

– А где он его взял? Вроде как еще не научились такие делать.

– Много ты знаешь. Турок! Сейчас такое научились делать, только держись. Только мы ни хрена не знаем.

– Слышь, Халявный, а ты бы от такого лазера не отказался?

– Ну ты, Турок, даешь. Кто бы отказался? Да еще задаром. На халяву и уксус сладкий. Тем более такая штучка. Хлоп – и нет человека. Нет трупа и следов никаких. А сам знаешь, нет тела – нет дела. Незаменимая штука этот бластер.

– Слышь, Серега. Мне Витек Тукмарев говорил, он видел сумку этого урода. Там в этой сумочке добра такого, как бластер, навалом.

– Ты следи за базаром-то. Турок. Поменьше языком махай. Бугор че сказал? Про это ни слова. Понял?

– Понял. Понял. Как не понять. С понятиями ведь. Молчу, как Герасим.

На несколько секунд воцарилась тишина.

– Смотри, Турок, никак шевельнулась эта падла. Сейчас я его взбодрю немного.

– Ты с ним, Халявный, поосторожней. Колян говорит, он его наручники, как бумажные, порвал.

– Не дрейфь. Эти цепи не порвет. Что он, Шварценеггер?

Капитально он приложился ботинком, этот Серега, к моим ребрам. От души приложился. У меня даже на мгновение головная боль прошла, так стало нехорошо, и я подумал: "До недавнего времени мне еще везло". С шумом выдохнув воздух, открыл глаза.

Лучше бы я их не открывал. До того мне опротивели за последнее время все эти бандиты, руэновцы, краки, что сил больше не было. Причем все норовили меня связать, сковать и пнуть посильнее. И этот раз не стал исключением. Меня опять сковали и снова пнули.

Тусклая лампочка под потолком какой-то мастерской. Везде видны станки, фрезерные, токарные, металлические столы, тиски. Дверь в мастерскую массивная, стальная. Единственное окно заложено кирпичом. Сварочный аппарат стоит неподалеку. Вероятно, им сварены мои кандалы, на руках и ногах. От тяжелых браслетов на моих конечностях идут толстые цепи к четырем крюкам, намертво вбитым в стены. Я стою распятый, как Андрей Первозванный, не в силах пошевелиться. От боли в голове и груди не чувствую холода, хотя на мне из одежды лишь одни плавки. Вся моя одежда лежит на одном из верстаков.

"Как тарибская лягушка, мать ее, в школьной лаборатории, – с ожесточением подумал я. – Эти цепочки так запросто не порвешь. Я ведь не таинственный Шварценеггер и цепи рвать не обучен. Так что придется, наверное, здесь бесславно сгинуть Леону Джаггеру".

Серега, обрадовавшись, что я пришел в себя и, щурясь от боли, смотрю на него, собрался продолжить сеанс оздоровления, но в этот момент стальная дверь со скрипом распахнулась и в мастерскую вошли несколько человек. Одного, Коляна, я узнал сразу. Двое других мне были незнакомы, я лишь отметил, что они неплохо подготовлены физически. У обоих в руках по "АКСу".

Последнего из вошедших я, немного приглядевшись, тоже узнал: Сан Саныч. Тот, из "Мерседеса".

Длинные руки, оказывается, у этого Сан Саныча. Ставлю сто к одному, что это и есть тот самый Трежилов, водителю которого я подкрасил новенькую "Тойоту" и четверых боевиков которого я оставил без тела для погребения. И тот самый, который велел помалкивать своим ухарям о моей сумочке.

"Хлоп – и нет человека. Нет трупа и следов никаких. Нет тела – нет дела. Незаменимая штука этот бластер", – вспомнил я слова Халявного Сереги.

"Да. Незаменимая этадотучка – автомат Крамера – для таких людей – Необходимая вещь. Да и гранатометик, , одной очередью из которого можно сделать рещето из, пятиэтажки, тоже сгодится. Как могут пригодиться и остальные вещички из моей сумочки. А вот этого как раз и нельзя допустить. Очень нежелательно, чтобы все это попалось таким людишкам. Очень нежелательно".

Как только Сан Саныч вошел, Турок с Халяв-ным сразу замолкли, словно воды в рот набрали. 0ни отошли чуть в сторону и уселись на металлический стол. Колян подтащил лощеному Сан Санычу стул, и он, не спеша, устроился в двух метрах передо мной. Спокойно, не торопясь, закурил. Двое громил с автоматами встали за его спиной и направили стволы "АКСов" на меня.

"Телохранители, – догадался я и с досадой подумал: – Это просто бред какой-то. Ушел из лап одной из самых мощных разведслужб Федерации, спасся от нелюдей Краков, и все для того, чтобы бесславно сгинуть в этой захламленной мастерской. Среди нагромождений станков и от рук каких-то первобытных трежиловцев. Дела.

То, что мне придется здесь сгинуть, я понял, как только сообразил, за чем охотятся бандиты, для чего я им нужен. Конечно же, отдавать сумку-броню я им не собирался, к тому же это не имело смысла. Так и так они бы меня убили. А так хоть меньше зла будет. Все меньше разрушений принесет визит Леона Джаггера на планету Земля.

Сан Саныч, не торопясь, встал и подошел вплотную ко мне. Он выпустил струю дыма прямо мне в лицо и прижег кончиком сигареты кожу у меня на груди. Неприятно запахло горелым мясом. Я стиснул зубы о боли, но промолчал; Сан Саныч постоял около меня несколько секунд и, заметив, как кожа на месте ожога почти мгновенно заживает, превращаясь в едва заметный розоватый след, так же, не торопясь, сел обратно.

– Так это и есть наш таинственный незнакомец, – прервал наконец тишину Сан Саныч, выпустив вновь струю дыма и закончив разглядывать меня. – Нехорошо получается. Давишь моих людей, как клопов, а я даже не знаю, кто ты таков, человек хороший. Нехорошо получается.