Один день в Древних Афинах. 24 часа из жизни людей, живших там - Филипп Матисзак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сообщение спартанцам Лабр должен передать устно. Впрочем, ему выдали и документ с официальной печатью Афин, по сути, предписывающий скептикам «верить этому человеку». Этот документ находится в маленькой сумке, которую он закрепляет на спине так, чтобы не вспоминать о ней до тех пор, пока ему не понадобятся инжир и вяленое мясо.
В сумке есть и фляга с водой, но она меньше, чем можно было бы подумать. Как любому скороходу, Лабру прекрасно известны все родники, встречающиеся на пути. В любом месте он с точностью до нескольких минут может сказать, сколько осталось бежать до ближайшего источника. А еще Лабр берет с собой небольшой флакон масла. На скороходах свободные туники, но гонец, не смазывающий себе соски, рискует финишировать с огромным кровавым пятном на груди.
Начало пути – самый легкий этап: входя в ритм, Лабр расслабляет мышцы и получает от бега настоящее удовольствие. Эти простые движения заставляют его забыть о скуке и мелких неурядицах повседневной жизни. Друзья Лабра отмечают, что он становится сам не свой, стоит ему провести всего несколько дней без изнурительной физической нагрузки.
В данный момент Лабр вприпрыжку бежит на запад вдоль Священной дороги. Справа от него виднеются рощи Академии, а впереди – речка Кефис (первая остановка для питья). Пока он бежит босиком, шлепая ногами по твердой пыльной земле. К кожистым подошвам своих ног скороход относится столь же трепетно, как кавалерист – к своему коню, а гоплит – к своей паноплии. Стопы для него – рабочий инструмент, и он тщательно ухаживает за кожей, смазывая ее маслом. К концу пути ссадины и трещины могут превратиться в кровоточащие раны.
Дальше Священная дорога тянется на восток вдоль длинного горного хребта Эгалей. С вершины Лабру – как и участникам Элевсинских мистерий, ежегодно проходящим по Священной дороге, – откроется вид на Элевсинский залив, мерцающий в лучах послеполуденного солнца, и на белоснежный храм, притаившийся между морем и Фриасийской равниной.
Всякий раз, проносясь мимо этих мест, Лабр думает, что должен принять давнее предложение одного из коллег и отправиться в этот храм, чтобы быть посвященным в священные ритуалы. В чем заключаются эти ритуалы, непосвященным неведомо, ведь участники клянутся не раскрывать их содержание. Более того, за нарушение этой клятвы в Афинах предусмотрена смертная казнь. Ритуалы, безусловно, древние: по некоторым оценкам, они проводятся каждый год вот уже тысячу лет.
Все знают, что мистерии как-то связаны со смертью и возрождением, богиней Деметрой и ее дочерью Персефоной. Об остальном непосвященные строят догадки в трактирах. Аид, страшный владыка подземного мира, похитил Персефону, чтобы сделать ее своей невестой. От негодования и горя Деметра, богиня земледелия, запретила земле плодоносить.
Чтобы им не пришлось властвовать над одной лишь бесплодной пустыней, олимпийские боги заставили Аида отпустить похищенную невесту. Однако, находясь в подземном царстве, Персефона съела три гранатовых зернышка, и поэтому она вынуждена возвращаться туда каждый год. С тех пор каждый год Деметра устраивает забастовку, пока Персефона не вернется из владений Аида. После ее возвращения начинаются дожди, и земля принимается обильно цвести.
Возможно, именно в Элевсине Персефона является из подземного мира, а Деметра встречает ее перед взорами благоговеющих иерофантов. Но такие догадки строят лишь шепотом, чтобы власти не отправили в гости к Аиду самих любопытствующих.
Осенью вновь похищаема ты для брачного ложа, Ты одна – и жизнь, и смерть для людей многобедных, Ферсефона – всегда ты несешь и всегда убиваешь. Внемли, блаженная, из-под земли урожай посылая, Дай процветание в мире, здоровье с целящею дланью, Благополучную жизнь, что под тяжкую старость приходит В царство твое, о царица, к Плутону, чья благостна сила. Орфический гимн Персефоне[63]Размышляя об этом, Лабр проносится по Священной дороге. Его движения легки: когда пробегаешь шесть марафонских дистанций туда и обратно, устойчивый ритм погружает организм в состояние, подобное трансу. Можно порассуждать о разных вещах, не как обычно, когда мысли еле успевают одна за другой, а спокойно и неторопливо. От разума требуется только выносливость, и гонцу полезно думать о чем угодно, кроме невозможных требований, которые он прямо сейчас предъявляет к своему телу.
До самого Кефиса простираются окрестности Афин. Вдоль дороги тянутся земельные угодья, которые охраняют собаки, – Лабру порой хочется истребить их как вид – выбегающие на дорогу и облаивающие скороходов. Всюду ячменные поля и густые рощи олив, листья которых покрыты слоем пыли. Здесь много молодых деревьев, а на сучковатых стволах старых нередко встречаются черные подпалины.
Это работа спартанцев. За время последней войны они поняли, что уничтожить оливковую рощу не так-то просто. Можно вырубить деревья, но через несколько лет из их корней прорастут новые. Выкорчевывать пни тяжело и утомительно, особенно для спартиатов, привыкших, что физическим трудом за них занимаются другие. Что до поджогов – по крайней мере, здесь не сработало и это, поскольку деревья с подпалинами вот-вот начнут плодоносить.
Но Лабру доводилось пробегать мимо этих мест и в прошлые годы, кода деревенские дома лежали в руинах, а в полях не было скота. Он своими глазами видел опустошение и горе, которые набеги спартанцев принесли простым людям Аттики. Афины – центр Афинского государства, но большинство афинян в городе не живут. Они живут в де-мах – небольших поселениях, разбросанных по Аттике. Их обитатели – как мужчины, так и женщины – каждый день покидают свои дома и работают в поле: ухаживают за плодовыми деревьями, пашут землю, пасут скот, а затем возвращаются к своим очагам и древнейшим ритуалам деревенской жизни.
Лабр и сам вырос в деревне, поэтому он намерен использовать все свое красноречие,
