Бруклинские ведьмы - Наталья Фрумкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джоэл инструктирует ее насчет того, как она должна тужиться: «Давай еще разок, сильно, хорошо, ровно!» — и тут, о боже мой, крохотный человечек, серенький, испещренный пятнами и покрытый чем-то, похожим на творог, выскальзывает наружу, направляемый одетыми в перчатки опытными руками Джоэла. Младенец! О мой бог, это малюсенькая девочка! С открытыми глазками, которые смотрят по сторонам! И маленькими, крепко сжатыми кулачками, и ножками, прежде подогнутыми, а теперь выпрямленными, она брыкается, кричит, дышит, как настоящая чемпионка. Джоэл держит ее на согнутой руке.
Я перевожу взгляд на Натали. Ее глаза блестят от слез, и по моему лицу текут влажные струйки. Мое сердце пустилось в галоп, а руки выглядят так, будто кровь вот-вот выступит в тех местах, где в них впились полумесяцы ногтей Натали.
— Хорошо сработано, — мягко говорит Джоэл. А Маркус улыбается и стягивает перчатки. Оба они так невозмутимы и собранны, что словно впрыскивают спокойствие в воздух. Это как любовь в чистом виде, и я снова слышу этот голос: «Ты любима, с тобой все будет в порядке». И моя племянница — Амелия Джейн — теперь смотрит на мир большими, синими, как море, глазами и издает тихие протестующие писки, ее малюсенькое тельце в один миг розовеет, будто омытое лучами какого-то космического света. У нее темная челочка, и маленькие ручки-ножки, и пальчики на них — вся самая важная оснастка, — она насторожена и явно что-то знает. Ее затуманенные глаза встречаются с моими, и вот я уже очарована, ошеломлена, я думаю: «Как такое может быть? Как получается, что подобные события каждый день происходят вокруг нас, — а мы идем себе преспокойно по жизни, как будто в этом нет ничего необычного?»
Двое медиков заняты какими-то рутинными медицинскими процедурами, они обмывают Натали. прикрывают ее. Джоэл вручает мне малышку, и я немедленно пугаюсь. Мне! Вы это серьезно? Я озираюсь по сторонам и выхожу из транса. Ого! Мы находимся в скорой помощи, которая стоит на автомобильной стоянке возле приемной стоматолога. Снаружи сигналят машины, доносятся голоса людей, которые проходят мимо нашей машины и ни о чем не знают. Где-то там, снаружи, Джереми; интересно, он уже поднялся в свой кабинет, чтобы облегчить кому-то боль в пояснице?
Здесь, в этом коконе, булькает у меня на руках завернутая в маленькое одеяльце моя племянница, кругленькая, розовая и такая же перепуганная, как я.
— Послушайте, давайте я отдам ее маме, — говорю я. Натали теперь полусидит, с ее лица ушло ошеломленное выражение, искажавшее черты. Она берет у меня малышку, и наши глаза встречаются.
Джоэл говорит:
— Чудесный ребенок. Вы замечательно справились. Господи, я больше всего люблю те дни, когда помогаю малышам прийти в мир.
Через некоторое время я понимаю, что машина движется. Маркус везет нас в больницу. Медленно. Без всяких сирен. Наше личное безопасное убежище движется, везет нас вместе со всем оборудованием, которое может понадобиться.
— Только подумай, что мы сделали! — говорит Натали, и ее взгляд встречается с моим. — Ты самая-самая лучшая сестра на свете! Как ты узнала, что должна быть здесь, что ты нужна мне?
Мы обе опускаем глаза к той маленькой жизни, которую только что привели в наш мир.
Мое сердце так переполнено чувствами, что кажется, будто оно вот-вот выскочит наружу.
— Знаешь, я должна скатать, что это лучшая из всех наших совместных сестринских проделок, — говорю я Натали. — Хоть ты и держала в голове другой план родов.
— Да, — отвечает она, — но это только потому, что я не думала, будто смогу осуществить этот.
Мне кажется, что я могу просто взять и умереть от этих слов.
Вечером вся наша семья собирается в палате у сестры, где та главенствует над всем, прекрасная, одетая в милый пеньюар персикового цвета, который я купила ей в магазине подарков, с чистыми блестящими волосами. Она лучится даже сильнее, чем обычно, ее кожа выглядит свежей и будто светится изнутри, а Амелия, маленькая розовенькая Амелия лежит, умиротворенная, на руках у матери, сложив бантиком свои нежные розовые маленькие губки.
Джоэл, очаровательный парень со скорой является в какой-то момент с букетом цветов, и вся моя семья приходит от этого в восторг. Он объясняет, как редко ему доводится принимать роды и что на самом деле он был в полном раздрае, когда рожала его собственная жена. От этого все начинают смеяться, а мама хочет пригласить его вместе со всей семьей на ужин, да только отец тихонько касается ее руки прежде, чем она успевает выпалить приглашение.
Брайан, сидящий подле сестры, явно сражен всей этой сценой. Я немного волновалась, не будет ли он переживать, узнав, что остался не у дел во время родов, но, похоже, особых возражений у него нет. Он получил идеальную малышку, и ему не пришлось услышать ни одного из пронзительных криков Натали, криков, которые никогда, ни при каких обстоятельствах никем не будут упомянуты, хоть и останутся живы в одном из закоулков моей памяти до конца времен.
— Она похожа на твоего брата, — говори мама отцу.
— На Джо? Я думаю, это просто потому, что он лысый.
— Да нет же. Погляди на ее подбородок. В точности как у Джо.
— А это из-за того, что ему повыбивали все зубы, когда он играл в дворовый хоккей. У всех беззубых людей — например, у Амелии, у нее же зубки пока не выросли — такие подбородки.
К моему удивлению, мама смеется. А отец опускает голову ей на плечо, и мгновение они оба улыбаются, глядя на малышку. Просто невозможно поверить, что это та самая чета, которая общается в основном посредством перебранок. Быть может, осеняет меня, именно к этому в конце концов приходит брак: вам приходится преодолевать тяжелые времена, чтобы добраться до кульминационных моментов, когда жизнь берет и вручает вам сияющую звезду.
Я даже не удивляюсь, когда является Джереми с воздушными шарами. Или когда мои родители приветствуют его, будто давно потерянного сына, которого на самом деле у них никогда не было. Никого не шокирует и то, что мы с ним вместе покидаем больницу, вместе отправляемся ужинать, а после всего этого идем к дому его матери и сидим на веранде, где провели тысячи часов, готовя домашние задания и сплетничая о других ребятах.
