Через год в это же время - Софи Касенс

– И мне не нужно, чтобы ты подсовывал меня своим приятелям, – заносчиво продолжила Минни. – Я не для того начинала свое дело, чтобы готовить для городских богатеев. – Она вскочила и принялась расхаживать взад-вперед за диваном.

– Ух ты! – откликнулся Квинн, закидывая руки за голову и вытягивая перед собой ноги. – А ты знаешь, что это заставляет тебя слегка перекашиваться на ходу?

– Что?!

– Тот огромный груз, который ты тащишь на плече.

Минни разинула рот. Давнее негодование вскипело в ней, в голове зазвучал голос матери, как звук капель из неисправного крана, который невозможно завернуть как следует.

– Я не тащу никакого груза! Я просто говорю, что это не то, для чего я бралась за дело. Если бы я хотела работать для важных персон в костюмах, то осталась бы в ресторанном бизнесе!

Квинн засмеялся, провел ладонью по светлым каштановым волосам:

– Я понимаю, почему ты не процветаешь… Если ты вот так обращаешься с клиентами.

– Не поняла? – подбоченившись, спросила Минни.

Квинн встал и обошел диван:

– Послушай, ты отлично готовишь. У тебя безусловно есть свой рынок, но ты не зарабатываешь денег… а значит, что-то делаешь не так.

– Спасибо, но я не нуждаюсь в консультациях по менеджменту.

– А почему бы и нет? – Квинн подчеркнуто развел руками. – Я беру за консультации пятьсот фунтов в час, а тебе предлагаю бесплатный совет. И это чистый каприз – отказываться от него.

Минни почувствовала, как краснеет, и выставила вперед подбородок:

– Это так ты разговариваешь со всеми своими клиентами?

Квинн сделал шаг в ее сторону. Минни отступила назад, к стене. У нее снова возникло то же самое странное чувство, но на этот раз более сильное. Он как будто намеревался поцеловать ее. Конечно, умом Минни понимала, что это не так, но ее телу казалось другое, и в венах кипела смесь негодования и предвкушения…

– Ты не клиент, – мягко произнес Квинн, стоя в футе от нее.

Он смотрел ей в глаза, на его губах играл намек на улыбку. Минни прищурилась и в упор уставилась на него. Ну нет, ему не запугать ее чисто физически.

– Ты недостаточно знаешь о моем бизнесе, чтобы высказывать свое мнение.

– Возможно, и так, но я вижу, что ты идеалистка. Не хочешь пойти на компромисс, отказаться от своей миссии, даже если это означает потерю бизнеса.

Минни сначала слегка возгордилась, а потом сообразила, что это вовсе не комплимент.

– Почему бы тебе не снабжать пирогами несколько компаний, если это означает, что ты сможешь удержаться на плаву и продолжать обеспечивать своих старых чудаков? К тому же ты явно нанимаешь не тех людей… шофер, который теряет машину, повар, который сжигает пироги. Если хочешь эффективно управлять делом, то должна подобрать людей, которые станут работать лучше.

Квинн принялся расхаживать по кабинету. Раздражающее чувство, что он намерен ее поцеловать, прошло вместе с мыслями о том, что он готов был показать ей свою тайную сексуальную темницу за раздвижными книжными шкафами. Квинн взял со стола авторучку и принялся щелкать ею.

– О, ты наверняка сразу выгнал бы любого, у кого выдался неудачный день! – Минни скрестила руки на груди. – Но моя команда для меня как семья. У них у всех свои проблемы в жизни, мы именно поэтому их и наняли. Мы хотим давать шанс людям, которые в нем нуждаются.

– Даже если это означает гибель бизнеса?

Минни прищурилась, глядя на него. То Грег, то ее мать, а теперь еще и Квинн… Она слишком устала от людей, которые твердят ей, как плохо она справляется с делом.

– Но они для меня не проблема. Послушай, если все идет не так, как мне хотелось бы, то, возможно, так и должно быть.

– Ты говоришь как настоящая фаталистка. Минни, тебе необходимо взять наконец на себя ответственность за свою жизнь. Ты потеряла куртку в канун Нового года, потому что беспечна, а не потому, что на тебе лежит проклятие. Твой бизнес гибнет, потому что ты плохой менеджер, который даже бесплатных советов слушать не хочет.

Квинн покачал головой и сунул руки в карманы. Минни почувствовала, как ее лицо и даже шея начинают краснеть.

– Ну а может быть, я не хочу получать советы или подачки от такого вот богатенького маменькиного сыночка, который понятия не имеет, как выглядит реальный мир?

Как только Минни произнесла это, у нее что-то провалилось внутри. Она и сама не понимала, почему зашла так далеко; ее слова прозвучали уж слишком жестко. Она чувствовала себя как кошка, загнанная в угол, выставившая острые когти для предупреждающего удара. Лицо Квинна изменилось, блеск в глазах погас, челюсти сжались, над четкой линией подбородка запульсировала маленькая жилка.

– Минни, ты ничего не знаешь о моей жизни, а все эти речи о тяжких трудах рабочего класса весьма непривлекательны.

– А мне и не нужно, чтобы ты считал меня привлекательной! – огрызнулась Минни.

– Пожалуй, тебе лучше уйти, – во второй раз за время их короткого знакомства сказал Квинн. – Постарайся не разбить что-нибудь на обратном пути.

Первый день 2001 года

Квинн сидел на нижней ступеньке и ковырял лак, которым была замазана трещина в перилах. В голубом доме лестница, начинаясь от холла, делала четыре с половиной витка. И если Квинн лежал на полу в холле и смотрел вверх, то не видел, где она заканчивается; ему нравилось воображать, что эти витки ведут все выше и выше, как бобовый стебель Джека, к замку в облаках, а в его случае – к чердаку. Когда он был маленьким, то часто пытался забраться до самого верха по перилам, не касаясь ступенек, ведь ковер на лестнице – это лава, а на перилах безопасно… Он должен попасть наверх, чтобы спасти сестру от злобных дикарей, обитавших на чердаке и угрожавших бросить ее в огненный вулкан.

Он добрался до третьего этажа, балансируя на узких деревянных перилах, держась за верхние, прежде чем поскользнулся и упал рукой на перила внизу. Он сломал руку и отбил кусочек балясины, небольшой кусочек, но отец просто взорвался:

– Эти перила неповторимы! Они вырезаны из цельного дуба!

– О чем ты только думал?! Что ты делал?! – воскликнула мать, приседая перед Квинном.

Ее голубые глаза дико моргают, светлые волосы закручены на бигуди, по щекам текут черные полосы, а сеточка морщин, казалось, расплывается.

– Спасал сестру с чердака, – пояснил Квинн сквозь сдавленные рыдания.

Лицо матери побелело; она прикрыла рот ладонью,