В лучших семействах - Рекс Стаут

– Да бросьте вы. Убивали вы или не убивали, я не хочу помогать им подставить вас, я вообще в такие игры не играю. У меня большая личная заинтересованность в этом деле. Я твердо намерен заработать эти десять кусков и вовсе не хочу, чтобы Зек помешал этому, сделав из вас козла отпущения, хотя совсем не убежден в вашей невиновности. Вот потому-то я и хотел высказать вам свои соображения. Причем я вполне допускаю, что могу заблуждаться. Ну, как вам нравится?

Рэкхем наконец вспомнил о своем стакане и пригубил коктейль... Потом поставил стакан на место, немного посидел, облизывая губы, и вдруг выпалил:

– Что-то я вас не пойму, Гудвин.

– Тогда выбросьте все из головы. Вы уже выдохлись. А мне случалось заблуждаться и прежде.

– Я не то имел в виду, я имел в виду вас, ваш мотив. Почему? К чему вам это?

– Я же сказал – профессиональная гордость. Честь, если угодно. Если этот вариант вас не устраивает, представьте, как я разрывался на части: Зек справа, а вы слева. Мне нужна была хоть какая-то лазейка. Если же и это не годится, то считайте все услышанное бредом сумасшедшего. Все равно вы мне не доверяете. Просто мне пришло в голову, что если я прав и мне и впрямь предложат сыграть первую скрипку, а может, даже и поучаствовать в создании сценария, то стоит предварительно с вами встретиться и познакомиться поближе. – Я махнул рукой. – Но если вы меня не понимаете, тогда забудем об этом, как-никак я стал богаче на шесть тысяч. – Я встал. – Есть еще другой выход – вы можете позвонить Зеку и спросить его. Мне, конечно, не поздоровится, но предателей всегда бьют, верно? Ладно, я потопал. – Я двинулся к двери и выбирал, куда можно поставить ногу меж осколков стекла на полу, когда Рэкхем заговорил.

– Подождите минутку, – голос звучал надтреснуто. – Вы говорили о том, что вам предложат...

– Если мне предложат, – поправил я.

– Непременно предложат. Это их стиль. Так вот, знайте, сколько бы они ни посулили, я дам вам больше. Сразу идите ко мне – я их переплюну. Все равно я должен встречаться с вами, желательно каждый день... подождите же. Вернитесь и сядьте на место. Мы можем заключить с вами сделку, чтобы...

– Нет, – сказал я с улыбкой, но достаточно твердо. – Вы сейчас так напуганы, что трудно удержаться от искушения раздеть вас до нитки. Поостыньте немного и придите в себя, а потом позвоните мне. В любое время. И не забудьте – слежку за вами никто не отменял.

Я ушел.

Несколько раз, пока я шел по улице, мне приходилось мысленно натягивать поводья, чтобы не сорваться па галоп. Я переходил на нормальную поступь, но через несколько кварталов ловил себя на том, что снова несусь как угорелый. Ну и потеха. Я просто трепетал от возбуждения. Я закинул удочку, и Рэкхем уже клюнул. Осталось только дождаться, чтобы он заглотнул наживку целиком, вместе с крючком. Трудно поверить, что он способен обратиться к Зеку или кому-то из ближайшего зековского окружения, но, случись такое, мне, конечно, несдобровать, а Вульфу вообще впору будет заказывать надгробие. Хотя теперь, перейдя Рубикон, я был так возбужден, что не мог заставить себя идти спокойно даже за хороший гонорар.

Я замыслил было заскочить поужинать в ресторан «Рустерман» и пообщаться с Марко, но теперь мое настроение изменилось. Не снижая аллюра, я добрался до Одиннадцатой авеню и заглянул в бистро к Марту, где, примостившись на высоком вращающемся стуле, уплел тарелку тушеной говядины с тремя сочными помидорами и два ломтя пирога с черникой. Даже на сытый желудок волнение мое не унималось. Оно, должно быть, как-то отражалось у меня на лице, поскольку Март полюбопытствовал, чего это я такой дерганый, а я, никогда прежде не обсуждавший с ним никаких дел, с трудом подавил порыв проговориться, что мы с Вульфом завели шуры-муры с одним из самых опасных созданий о двух ногах, о котором сам инспектор Кремер сказал, что он вне досягаемости.

Дома я просидел весь вечер в кабинете над раскрытыми журналами, которые, впрочем, не читал. Я только напряженно прислушивался, чтобы не пропустить звонка в дверь или по телефону. Когда в десять часов зазвонил телефон, но это оказался всего лишь Фред Дэркин, который хотел спросить, где находятся Саул и объект, я настолько вспылил, что наорал на беднягу, так что пришлось извиняться. Я велел ему, как всегда, держать под наблюдением «Черчилль», что, собственно, и делало эту работу балаганом, поскольку для наблюдения за всеми входами и выходами «Черчилля» требовалось никак не меньше четверых человек. У меня руки чесались позвонить по тому номеру, что оставил мне Вульф, но мне было разрешено пользоваться им только в чрезвычайном случае. Я заглянул в словарь, где вычитал, что чрезвычайный случай – это «непредвиденное стечение обстоятельств, требующее немедленного действия». Поскольку в данный момент было, наоборот, хорошо предвиденное стечение обстоятельств, требовавшее лишь одного – как следует выспаться, я не поддался искушению и не стал набирать номер. Зато выспался вволю.

Субботним утром, сидя в 1019, мне пришлось наживить еще один крючок, рассчитанный на другую рыбку. В отчете за пятницу я быстро напечатал все сведения, добытые Саулом, Фредом и Орри, но над моей частью пришлось изрядно попыхтеть и поломать голову. Мне предстояло отчитаться за все время, проведенное в хоромах Рэкхема, что таило в себе двойную угрозу: следовало помнить, что за мной могли следить и видеть, когда я пришел и когда вышел, и надо было учитывать возможность, что сам Рэкхем вдруг решит, что повинную голову меч не сечет, и расколется. Так что мне пришлось создать подлинный шедевр литературного творчества, на который я затратил три часа. Днем, когда Макс Кристи пришел за очередным отчетом и сел его просматривать, я был настолько занят изучением важных документов, которые разложил перед собой на столе, что даже не знал, бросил ли Кристи на меня взгляд, когда дошел до середины второй страницы, где начинался собственно мой отчет. Я поднял голову лишь тогда, когда раздался его голос:

– Значит, ты с ним разговаривал?

Я кивнул.

– Ты прочитал?

– Да, – угрюмо буркнул Кристи.

– Он казался таким загнанным, что я не мог ему отказать. А все мое доброе сердце.

– Ты взял его деньги.

– Естественно. Он просто не знал, куда их деть. Всучил мне буквально насильно.

– Ты сказал ему, что работаешь на миссис Фрей. А вдруг ему придет в голову спросить у нее?

– Нет. Даже если спросит, никто не будет знать, кому верить. Я предупредил его па сей счет. Кстати, тебя я предупреждал?

– Почему ты пошел на контакт с ним?

– В отчете все сказано. Он знал, что за ним следят, что вполне уяснимо за восемь дней, да еще учитывая, что он уже ранее был настороже. Вот я и решил, что не помешало бы потолковать с ним о том и о сем, а заодно выведать, что у него на уме. Он мог выболтать что-то интересное, а может, и выболтал, не знаю, поскольку не представляю, что вы с приятелями называете интересным. В любом случае, я это подробно изложил в отчете. Что касается денег, то он так настаивал, что я не мог отказаться – он потерял бы всякое уважение ко мне.

Кристи сунул отчет в карман, поднялся на ноги, оперся кончиками пальцев о стол и наклонился ко мне.

– Гудвин, – сказал он, – ты знаешь, с кем ты имеешь дело?

– Да брось ты, – отмахнулся я. – Что я, похож на полоумного, который готов сигануть с небоскреба, чтобы только послушать, с каким треском переломится его хребет? Да, приятель, я прекрасно знаю, с кем имею дело, рассчитываю дожить по меньшей мере до девяноста лет.

Он выпрямился.

– Главная твоя беда, – изрек он, – в том, что ты считаешь себя остроумным. Поэтому твоя манера многих сбивает с толку – тебе надо от этого избавиться. Ты во всем видишь забаву. Решил, вот, например, что было бы интересно потрепаться с Рэкхемом, и на сей раз тебе это простится, но в один день нечто, что покажется тебе забавным, снесет твою башку с плеч долой.

Лишь после ухода Кристи я сообразил, что его предупреждение вовсе не являлось болтовней.

На субботний вечер мы условились повидаться с Лили Роуэн, но я решил отменить встречу. Видно, делал я это без свойственного мне такта, потому что она обиделась. Успокоило ее лишь мое клятвенное заверение быть непременно, как только минует настоящий кризис. Так что я поехал домой, поужинал тем, что разыскал в холодильнике, и устроился в кабинете над раскрытыми журналами, которые не читал. Когда пошел десятый час и минуты поползли нестерпимо медленно, наконец раздался телефонный звонок. Это оказалась Лили.

– Ну, ладно, – бросила она, – приезжай ко мне.

– Я же объяснил тебе...

– Знаю, но теперь объясняю я. Около одиннадцати я тут буду не одна и, насколько я поняла, ты должен приехать раньше. Собирайся.

– Фу. Мне очень лестно, что ради меня ты идешь на такие ухищрения, но не стоило...

– Какие, черт возьми, ухищрения! Мне только что позвонили, и я выполняю указания. Господи, до чего же ты тщеславный!