Хрупкое сердце - Бонкимчондро Чоттопаддхай

В доме не было хозяйки, не было Лакшми. Без Лакшми и обитель Вишну[47] выглядит пустой.

Кундонондини жила в этом доме одна, словно неожиданно распустившаяся роза в запущенном, заросшем травой саду. Она ела и одевалась так же, как все другие обитатели дома. Если кто-нибудь вдруг называл ее хозяйкой, она считала, что над ней смеются. Любой вопрос управляющего, заданный ей через служанку, заставлял тревожно биться ее сердце. И вообще Кундо страшно боялась управляющего. На то имелись свои причины.

Ногендро не писал ей, он писал управляющему, и это были единственные письма Ногендро, которые она могла читать. Она выпрашивала их, но не возвращала управляющему — они превратились в ее вечернюю молитву. Кундо жила в вечном страхе, что наступит момент, когда управляющий потребует их обратно, и при одном упоминании его имени у нее пересыхало во рту.

Управляющий узнал об этом от Хиры и никогда не требовал писем обратно, просто переписывал их, прежде чем отдать Кундо.

Шурджомукхи пережила страшные муки, но разве Кундонондини не страдала? Шурджомукхи любила мужа, а разве Кундо не любила его? Ее маленькое сердечко вмещало столько любви! Но оно не могло рассказать о ней, словно какая-то невидимая, твердая рука постоянно удерживала его. Еще задолго до женитьбы, чуть ли не с самого детства, Кундо любила Ногендро, но никто не знал об этом. Она не надеялась на ответную любовь и даже не мечтала о ней, терзая себя безнадежным отчаянием. И вдруг ей досталась луна с неба! Но где же теперь эта луна? За что Ногендро оттолкнул ее? Кундо думала об этом день и ночь, обливаясь слезами.

Ну хорошо, Ногендро сначала не любил Кундо, потом полюбил, а Кундо? Какая доля досталась ей? Почему же ей нельзя хотя бы изредка видеть его?

О нет... Ногендро считает, что Кундо — причина всех несчастий, начало всех бед. А Кундо? Знает ли она, в чем ее вина?

Не в добрый час женился на ней Ногендро. Не радует такая женитьба, как не радует солнце изнывающих от жажды.

«Я виновата в том, что случилось с Шурджомукхи, — думала Кундо. — Шурджомукхи приютила меня, любила как сестру, а я сделала ее нищей. Есть ли на свете человек более несчастный, чем я? Почему я не умерла до сих пор? Зачем я живу?»

«Нет, — через некоторое время снова думала она, — сейчас я должна жить. Я должна еще раз взглянуть на нее — она обязательно вернется... (Кундо ничего не знала о смерти Шурджомукхи.) Какой толк умирать сейчас? Надо дождаться Шурджомукхи. А потом умереть, чтобы не мешать больше ее счастью».

Возвращение

Все необходимые в Калькутте дела были закончены; завещание написано, и в нем оговорена особая награда отшельнику и неизвестному брахману. Нотариальная контора находилась в Хорипуре, и потому Ногендро, захватив с собой завещание, отправился в Гобиндопур. Сришчондро приложил немало стараний, чтобы отговорить Ногендро от его затеи с завещанием и бродяжничеством, но все напрасно. Теперь ему ничего не оставалось, как сесть в лодку и последовать за зятем. Комолмони не могла лишиться своего любимого советника-министра и потому, никого ни о чем не спрашивая, взяла Шотиша и тоже села в лодку.

Комолмони бывала в Гобиндопуре после исчезновения Шурджомукхи. И всякий раз Кундонондини казалось, что на небе снова вспыхивали звезды, но Комола сердилась на нее и не желала ее видеть.

На этот раз исхудавшее лицо Кундонондини огорчило Комолмони, и от гнева ее не осталось и следа. Она старалась развеселить Кундонондини и сообщила ей о возвращении Ногендро. Это известие вызвало улыбку на лице девушки, но когда Комола рассказала ей о смерти Шурджомукхи, Кундонондини заплакала.

Здесь многие прелестные читательницы посмеются: мол, «плачет кошка о смерти рыбки». Но Кундо была искренне огорчена. Ей и в голову не могло прийти радоваться смерти соперницы. «Ты плачешь о ее смерти? Глупая женщина! Теперь ведь ты хозяйка! — скажут мои читательницы. — Мы были бы рады за тебя, если бы ты для виду поплакала немного, а в душе посмеялась бы над тем, что плачет кошка о смерти рыбки.

Комолмони, успокаивая Кундо, успокоилась и сама. Сначала она тоже долго плакала, а потом вытерла слезы и подумала:

«Что толку в слезах? Сришчондро огорчается, а Шотиш плачет, когда плачу я, а разве слезы помогут вернуть Шурджомукхи? Зачем же плакать? Я никогда не забуду Шурджомукхи, но почему мне не смеяться, когда радуется Шотиш?» И Комолмони перестала плакать и сделалась прежней.

— Лакшми покинула обитель Вишну, — сказала она мужу. — Когда брат вернется, ему придется спать на листе баньяна.

— Ничего, — ответил Сришчондро, — мы успеем все привести в порядок.

Сришчондро занялся каменщиками, подсобными рабочими, слугами и садовниками, а Комолмони так круто повернула дело, что по всему дому поднялся писк летучих мышей, кротов, крыс, заворковали голуби, летая с карниза на карниз, встревожились воробьи и ринулись к закрытым окнам в надежде вырваться на свободу, но, врезаясь в стекла, камнем падали вниз. Служанки, вооруженные щетками, носились из угла в угол. И дом засиял вновь.

Наконец в один из вечеров вернулся Ногендро. Его скорбь, как бурный прилив, всколыхнулась и спала. Печаль немного улеглась, хотя и не стала меньше, но он относился к ней терпеливее. К Ногендро частенько заходили соседи, он беседовал с ними, но никогда не вспоминал о Шурджомукхи. Видя его терпеливые страдания, люди невольно проникались его печалью. Старые слуги кланялись ему в ноги и вытирали слезы. Только одного человека заставлял страдать и мучиться Ногендро. Это была несчастная Кундонондини, которую он не хотел видеть.

При слабом свете светильника

Ногендро приказал устроить ему постель в спальне Шурджомукхи. Узнав об этом, Комолмони лишь пожала плечами.

В полночь, когда все засыпали, Ногендро шел в комнату Шурджомукхи. Он шел туда не спать, а плакать.

Спальня Шурджомукхи представляла собой просторную уютную комнату. Эта комната являлась храмом счастья для Ногендро, и потому он так бережно сохранял ее. Высокий потолок, пол из черно-белого мрамора, стены, расписанные синими, голубыми и красными лотосами с маленькими птицами по верхнему краю. В углу стояла дорогая деревянная кровать, отделанная слоновой костью, вдоль стен — несколько деревянных скамеечек, большое зеркало и другая мебель. На стенах висели картины, написанные художником-индийцем, учившимся рисовать у англичан. Шурджомукхи и Ногендро сами подсказывали ему сюжеты. Потом они вставили картины в рамы и повесили их в спальне.

На одной картине была изображена сцена из «Кумарасамбхавы»[48]. На вершине горы — погруженный в раздумье Шива. Его верный Найди с золотой палицей стоит у входа в хижину, увитую лианами, и подает деревьям знак молчать. Тишина. Все насекомые попрятались в листве. Дремлют антилопы. Здесь же присутствует и Мадана, который намерен помешать Шиве. Рядом с ним бог весны — Ваганта. На переднем плане — Парвати[49], волосы ее убраны цветами, она берет прах от ног Шивы. Одним коленом она уже коснулась земли, другое — чуть присогнуто. Парвати склоняет голову, и несколько цветков, украшающих ее голову, падают на землю. Рубашка у нее на груди слегка распахнута. Чуть поодаль от нее Камадева, почти скрытый ветвями деревьев, опустившись на одно колено, натягивает лук, собираясь пустить благоуханную стрелу.