Невинные - Магдален Нэб

— Неделя в Абертоне, в двух часах езды от дома, когда мои друзья ездили кататься в разгар сезона в Доломиты и в Альпы!

— Он отправил вас в университет.

— Потому что ему самому так хотелось! Чтобы он мог похвастаться перед друзьями!

— Верно. Он хвастался этим перед друзьями. А вы бы предпочли, чтобы вместо этого он учил вас шить обувь?

— Вы что — смеетесь? Так или иначе, у меня могли быть свои идеи насчет того, что я хочу делать. Например, мне нравятся машины...

— Точнее, вам нравится их покупать.

— Да что вы знаете? Вы когда-нибудь имели приличную машину?

— Нет. А вы правы. Откуда мне знать? Никогда не знаешь, что будет лучше для твоих детей. Никто не даст тебе совета, этому нельзя научиться на собственном опыте. Когда понимаешь — или тебе кажется, что понимаешь, — где допустил ошибку, уже слишком поздно.

— Я прямо слышу, как вступают скрипки.

— У вас есть дети?

— Только не у меня. Я никогда не был женат. Меня больше интересуют развлечения.

— Вы отправляетесь в тюрьму.

Он снова пожал плечами:

— Это рано или поздно должно было случиться. Главное, что мир делится на тех, кто возит, и на тех, кто ездит. В отличие от своего дурачка-папаши я принадлежу ко второй категории. И в ней я останусь. Вы сами убедитесь, когда дело будет рассматриваться в суде. У меня отличный адвокат.

— Я уверен, что отличный. При вашем вкусе к дорогим вещам в этом не может быть сомнений. Но, по правде говоря, вы не прочь покончить со своим положением, не так ли?

— Это вы о чем?

— Вам нужны наручники, вам нужны журналисты, вам нужен судья. Будь вы немного более осторожны, никто бы ничего не узнал: ваш отец скоро умрет. К тому же тратите-то вы свое законное наследство. Но вы этого хотели, не правда ли? Вы хотели, чтобы я сюда явился, выслушал ваше оправдательное нытье. Но этого вам было мало, вы хотели, чтобы и другие люди узнали и подтвердили вашу правоту. Вот в чем ваша цель, не так ли?

— Не люди! А он! Он! Это его я ненавижу за то нищенское воспитание, которое я получил! Годы и годы бедности и стыда. Теперь все деньги на свете не купят мне того, в чем я нуждался в то время.

— Не нуждались, а хотели.

— Ну и что?! Я хотел лишь того, что было у всех!

— Нет никакого смысла сравнивать себя с другими. Всегда найдутся люди, которые живут богаче, и еще более найдется тех, что живут беднее.

— Другие меня не интересуют. Я интересуюсь только собой.

— А меня интересует Акико.

— Что?..

— Акико Камецу. Бывшая некогда подмастерьем вашего отца, которой он собирался передать свое дело, ныне покойная.

— Ах, это вы о ней...

— Да, о ней. Вы знали о намерении управляющего убедить ее привести в банк вашего отца. В самом лучшем случае это грозило бы вам потерей адвокатских полномочий. А вы уже успели заключить контракт на покупку этого помещения? Вы следили за ней и моим сержантом — ее дружком, как вы его назвали, также ныне покойном, — когда в то утро они вышли из банка?

— Она, наверное, была еще хуже, чем мой отец.

— То есть?

— Я хочу сказать, что он — пережиток века динозавров, но он пожилой человек, а девчонка вернулась в эпоху динозавров по собственной воле, с открытыми глазами. Оставить Токио ради этой помойки, чтобы сидеть в этой дыре целыми днями и ковырять туфли!.. Не говоря уж о ее бой-френде — не сочтите за обиду, но сколько люди вроде вас зарабатывают?

— Не слишком много. А теперь, если вы позволите, я позвоню.

— Он мне никогда не нравился.

— Хм.

— По-моему, он вовсе не красив, и, кроме того, в каждом фильме он одинаковый. Это не актер.

— Хм.

— По другому каналу идет какой-то фильм про Джеймса Бонда, но он начался полчаса назад, и ты знаешь, как там — невозможно уследить за сюжетом, даже если смотришь с самого начала.

— Хм.

— Ты мне еще не сказал, как тебе новая люстра.

— Хм.

— О боже. Ты, наверное, слышал, что сегодня утром Землю захватили марсиане?

— Нет. Мне нужно позвонить. Нет, ты смотри дальше.

Был только один фильм, на котором инспектор мог сосредоточить внимание, и он был записан на пленку камерой наружного наблюдения. Включив свет в коридоре, он под голоса, доносящиеся из телевизора, позвонил в тратторию Лапо. Никто не отвечал. Он посмотрел на часы. В девять тридцать вечера Лапо должен работать. Он ждал долго. Потом набрал номер еще раз — на тот случай, если в первый раз ошибся. Никто не отвечал. Он положил трубку и затем связался с городским патрулем.

— Где вы сейчас находитесь?

— Понте-Веккьо.

— Слушайте, проверьте для меня один адрес. Это траттория, которая должна сейчас работать, но там не отвечают... — Он объяснил, где это.

— Мы будем там через полминуты. Что нам делать?

— Ничего. Позвоните мне, когда приедете.

Он стоял у телефона и ждал, наблюдая за мельканием света на телеэкране в открытую дверь гостиной. Не успел телефон зазвонить, как он поднял трубку.

— Инспектор? Здесь закрыто. Столы сдвинуты, жалюзи опущены. Висит записка: «Закрыто по болезни». Ресторан напротив — работает. Спросить там?

— Не надо. Завтра я сам загляну. Все спокойно?

— Порядок. У патруля на площади Сан-Спирито было небольшое происшествие, но теперь все тихо. Машин много. Быстрее бы ввели летний запрет на проезд через центр ночью. Уже так жарко, как будто сейчас июль. Мы застряли в пробке, вы слышите?

Тереза переключила канал. Он сел и стал смотреть Джеймса Бонда.

— Все в порядке?

— Что?.. А, да. Я хотел заказать столик у Лапо на день рождения Джованни, но у него закрыто.

— Закрыто? Почему?

— Видимо, кто-то заболел. Наверное, его теща. У нее уже был один удар.

— Что ж, торопиться нам некуда. Что с тобой такое? Почему у тебя такой озабоченный вид? Я думала, что все уже в порядке. Очевидно, что человек, которого ты арестовал, виновен в смерти этой несчастной девушки, и доброе имя Эспозито теперь восстановлено. Это самое главное. Такой славный мальчик! Как подумаю о его бедной матери...

— Да. У Тото все хорошо?

— Конечно, хорошо. Ты же сам видел, что он съел ветчину и дыню?

— И это означает, что у него все хорошо? Ты так уверена?

— Конечно, уверена. Мне кажется, тебе пора ложиться спать. Ты пока еще не пришел в себя после поездки в Рим.

«Мой сын работает в Ареццо и засыпает в поездах, но на шоссе слишком опасно...»

«Я не вожу машину. Джерардо обо всем позаботился».

«Я люблю машины».

Перуцци, без сомнения, были любящими родителями. Они сделали все, что могли, и все же...

«Дурацкие казармы! Почему ты не найдешь нормальную работу, как отцы других ребят?»

Что случилось с отцом Эспозито? Дали бы они его матери взглянуть на его лицо, на два его лица? Да ни за что на свете...

Опасность повсюду.

— Салва!

— Иду... Ты скоро?

— Я мигом. Только приготовлю нам чай с ромашкой. Ложись в постель, я все принесу.

Позже, когда погасили свет, он спросил:

— А ты помнишь, как Тото кричал на меня, чтобы я нашел себе нормальную работу, как отцы других ребят?

— Нет.

— Нет? Не помнишь?

— Когда это было? Давно, наверное? — зевнула она.

— Давно. Несколько лет назад. Тогда еще они с друзьями попались на краже какой-то ерунды в универмаге. Они там прогуливали физкультуру.

— А, вот оно что. Так он, наверное, испугался, что ты его арестуешь. Ему тогда несладко пришлось. И как ты только ухитряешься помнить такие мелочи?

— Разве это забудешь? Я очень расстроился.

— Он тоже. Но, насколько я помню, он расстроился, потому что ты не разрешил ему оставить кошку.

— Кошку? Какую еще кошку?

— Ту бродячую кошку. Она в конце концов очутилась в Боболи, как и все остальные, а потом вы с Тото вместе пошли ее искать. Но, кажется, так и не нашли.

— Я не помню никакой кошки. Я только помню, как он кричал и бросался на меня.

Повернувшись, Тереза положила руку ему на грудь:

— Слава богу, что у него есть ты. Он такой ранимый и раздражительный. И когда он злится на тебя, ты стоишь спокойный, как дуб. Это всегда его остужает.

— Но я никогда не знаю, что ему ответить.

— Неважно, что ты ответишь. Просто помолчи. А теперь спи.

— У меня никак не идут из головы Акико и Эспозито. Взять хотя бы нас с тобой. Хотя мы и не знали друг друга, но мы из одного города, и наши семьи были знакомы по меньшей мере на протяжении двух или трех поколений.

— Времена меняются. А вспомни мою тетку Кармелу, младшую сестру моего отца. Она умерла вскоре после нашей свадьбы.

— Да, но причем здесь Эспозито?

— При том, что Акико убежала из дома. Не то чтобы тетя Кармела тоже убежала, но она терпеть не могла Ното, где все друг друга знали, обсуждали, осуждали, сплетничали. Она встречалась с парнями из Сиракуз и потом вышла за одного из них замуж. По тем временам ее поведение было возмутительно. Считалось, что ей есть что скрывать, если не хочет быть на виду, и все в таком духе. Когда родился ее первый ребенок, все так и кинулись вычислять сроки. Всю жизнь ее это преследовало, эти подозрения. Потом она сама мне рассказывала, что ей совершенно нечего было скрывать. Единственной причиной ее странного с точки зрения семьи поведения послужило то, что она ненавидела, когда люди суют нос в чужие дела с полной уверенностью, что у них есть право обсуждать или даже вмешиваться. Это я могу понять.