Эдера - В. Гридасова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После отъезда Эдеры в Милан, Чинция принимала неожиданных гостей. Одному из них — Манфреду Дресслеру — она очень обрадовалась и даже согласилась поужинать с ним в ресторане.
Другой гость вызвал в Чинции прямо противоположное чувство, потому что это был не кто иной, как Дарио — отец её ребёнка.
— У тебя хватило наглости прийти сюда? — возмутилась Чинция.
— Надо поговорить.
— Не о чем нам говорить! Уходи!
— Я специально приехал для этого из Милана, — сообщил Дарио.
— Это твоя проблема. Я тебя не звала!
— Ошибаешься: проблема не только моя. Скажи, что означает эта история с магазином, в которую вы втянули мою жену?
— Мы? Втянули?!
— Да. Я не сомневаюсь, что вы с Эдерой что-то затеваете против меня. Как только она упомянула о своей компаньонке Чинции Равелли, я об этом сразу догадался.
— У тебя больное воображение, — усмехнулась Чинция.
— Не надо издеваться, — попросил Дарио. — Я, конечно, виноват перед тобой, прости. Но я всё ещё люблю тебя!
— Ты приехал, чтобы сказать именно это?
— Не сердись! Я знаю, ты меня тоже любишь, — Дарио попытался обнять Чинцию.
— Не смей ко мне приближаться, — Чинция занесла руку для удара. — Если ты сделаешь ещё хоть шаг в мою сторону, я изувечу твою лживую физиономию!
— Хорошо, хорошо, не буду тебя трогать. Но ответь мне: это, правда, что у тебя будто бы есть… есть дочь?
— Да, это правда!
— Но тогда… — замялся Дарио.
— Хочешь спросить, не твоя ли это дочь? — помогла ему Чинция. — Нет! Не твоя! От тебя бы я не стала рожать!
— Я вовсе не намерен терпеть оскорбления!
— Тогда уходи! И забудь сюда дорогу!
— Я уйду. Но если ты и твоя подруга вздумаете разрушить мой брак, то знайте: вы дорого заплатите. Очень дорого.
— Уходи, уходи! Нечего мне тут угрожать…
Всю ночь возле хижины бродили волки, с жутковатым подвыванием заглядывали в окна, тыкались мордами в дверь. Шилла отвечала им угрожающим лаем, предупреждающим хищников, что она будет защищать своих хозяев до конца.
Андреа всё время порывался помочь Шилле отпугнуть волков — зажигал огонь, гремел металлической посудой, свистел.
— Джим, не суетись, это всё лишнее, — уводила его от двери Бетси. — Они сами уйдут. Тебе страшно? Прижмись ко мне, мой милый.
К утру волки действительно ушли. Шилла успокоилась. Бетси лежала с закрытыми глазами, постепенно погружаясь в сон.
— Ты засыпаешь, Бетси? Не спи! — Андреа стал целовать её. — Ты — всё, что у меня есть! Без тебя я бы попросту не смог жить. Я люблю тебя, Бетси!
— Я тоже тебя люблю, — отвечала на его поцелуи Бетси. — И с ужасом думаю, что когда-нибудь нам придётся расстаться.
— Мы не расстанемся никогда! Мне всё равно, кем я был до встречи с тобой. Сейчас я — Джим, и я люблю тебя.
— Ты прав, — говорила взволнованно Бетси. — Ты — Джим. Сейчас! А на потом я хотела бы иметь от тебя ребёнка.
Острая боль внизу живота всё усиливалась, но Эдера решила всё же потерпеть до утра.
— На тебе лица нет! — испугалась, увидев её, Дальма. — Ты заболела? Надо немедленно обратиться к врачу.
Дальма повезла Эдеру к своему гинекологу, а тот сказал, что угроза преждевременных родов слишком велика и необходимо лечение в клинике.
— Может, я смогу как-нибудь добраться до Рима? — спросила растерянно Эдера. — Там — мои близкие, моя мать.
— Я не смею вас удерживать, — сказал врач. — Но предупреждаю, что в дороге может случиться всякое. Стоит ли рисковать?
— И всё же я попробую добраться до Рима. Спасибо, доктор.
Дальма вызвалась сопровождать Эдеру в поездке, но та попросила довезти её только до аэропорта.
— Не волнуйся! Я уже позвонила Чинции, она меня встретит.
Схватки начались, едва Эдера переступила порог своего дома. Чинция сразу же позвонила в клинику, но до прибытия врачей Эдера успела потерять много крови.
Попросив Фабиолу присмотреть за малышкой, Чинция отправилась в клинику вместе с Эдерой. А немного погодя туда же приехала и сестра Марта.
— Как она? — бросилась Марта к Чинции.
— Не знаю. По-моему, её готовят к операции.
Вышедший из палаты врач подтвердил предположение Чинции:
— Кровотечение остановить не удаётся, поэтому будем делать кесарево сечение.
— Скажите, есть опасность для её жизни? — спросила Марта.
— В любом случае мы стараемся спасти, прежде всего, мать, — уклончиво ответил доктор.
— Пресвятая Богородица, защити, не допусти несчастья! — шёпотом молилась Марта. — Вспомни ту радость, которую испытала ты, родив сына Твоего Иисуса!..
— … Всё в порядке, — тронула Марту за плечо молоденькая медсестра. — Оба чувствуют себя хорошо: и мама, и сын. Поздравляю вас!
— Мальчик! Эдера родила мальчика? — обрадовалась Чинция.
— Да. Прекрасный мальчик! Вес три семьсот! Роды были трудными, но теперь это всё позади.
— Я опять чувствую рядом с собой Андреа, — сказала Эдера, когда Марте и Чинции разрешили войти к ней. — Как жаль, что это не наяву! Я бы показала ему сына!
— Успокойся, доченька, — взяла её за руку Марта. — Господь спас тебя и твоё дитя! Ты должна радоваться! Ну-ка, взгляни веселее!
— Я постараюсь, — улыбнулась Эдера. — Бабушка Марта, наклонись, пожалуйста, я тебя поцелую. Я знала, что ты всё это время была здесь и молилась за меня. А когда мне показали малыша, я сразу же подумала, что он похож на тебя — такой у него был строгий вид.
Глава 13
Манетти вынужден был принести извинения Матильде и Валерио за то, что не выполнил своего обещания.
— Я предполагал найти вашу дочь тотчас же после выхода на волю, — пояснил он Валерио. — Для этого мне надо было лишь ещё раз заглянуть в мои записки. Но их, к сожалению, изъяли во время ареста. Теперь приходится всё восстанавливать заново, но, уверяю вас, это дело нескольких дней.
— Почему вы думаете, что теперь-то уж точно напали на след? Может, это ещё одна ошибочная версия? — спросил Валерио.
— Потому что я могу вам рассказать, как сложилась судьба каждого ребёнка, найденного в то время вблизи места аварии. Я тысячу раз перебирал в памяти их истории, но нигде не мог найти даже малой зацепки. Лишь совсем недавно я вернулся к тому, что отбросил в самом начале. Девочка находилась под покровительством одной дамы из очень влиятельной семьи. Дама эта ушла в монастырь как раз тогда же, когда примерно и родилась девочка. Словом, все факты указывали на то, что монахиня опекала своего собственного ребёнка, рождённого
