Кровавая сделка - Хельга Лайс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Где…где Милена?
– Что за Милена? – доктор по-прежнему не отрывалась от капельницы, регулируя колёсиком подачу лекарства. – Сожмите руку в кулак.
– Дочь моя… Она была там… – только благодаря сильному беспокойству за чадо с шилом в заднице Грачев смог ещё раз спросить в надежде, что на этот раз женщина удостоит его исчерпывающим ответом. И главное, радостным.
– Там пожарные никого не нашли, кроме вас и священника. Из-за сломанной ноги он вряд ли смог оттуда выбраться. Возможно, он бы погиб там под скамьёй, не дожидаясь приезда пожарных.
С одной стороны, Грачева радовало, что Милена не оказалась сожжённой заживо, но, с другой – где же она? Глаза Грачева упрямо опускались вниз под мерный шум мотора, когда машина тронулась в путь, и он не смог больше произнести ни слова.
По приезду в больницу, Грачев недолго находился в заточении среди других пациентов. Пролежав пару часов, он сорвался прочь. Все жгло изнутри, во рту присутствовал гадкий привкус гари, голова раскалывалась – ничто это не помешало выписаться своенравному полицейскому. Ведь никто не знал, куда делась дочь. Незнание ее месторасположения служило сильным стимулом, чтобы двигаться до победного конца.
– На том свете отлежусь! – крикнул он вдогонку, когда покидал кабинет доктора, который неохотно разрешил уйти из больницы.
Грачев был полностью уверен в том, что это Максим учинил пожар, пока он сидел и наслаждался ароматным напитком в кофейне. Когда Грачев учуял запах кофе у вестибюля, он понял, что никогда не станет его больше пить. Настолько въелись дурные ассоциации с ним в сознание.
Первым делом, что он сделал на выходе, сделал десять безуспешных звонков дочери. Монотонный женский голос неизменно твердил, что абонент недоступен, и просил оставить сообщение на автоответчике. Та же картина и с Максимом, что указывало на их возможное совместное времяпровождение. Грачеву стоило поистине героических усилий, чтобы сдерживать накал эмоций. Ему казалось, что Милена теперь в опасности, находясь рядом с продажным душегубцем.
Грачев уселся на скамейку в парке, который находился в двух шагах от клиники. Деревья вокруг всё смелее сбрасывали местами пожелтевшие листья, обнажая унылые ветви. В сером небе изредка проглядывалось солнце, даря редкое тепло всему живому под ним. Посетители неспешно шагали, беззаботно радуясь прогулке. Вдалеке кричали дети: на другом конце от входа стояла для них игральная площадка.
Отцу Милены подобная обстановка причиняла боль, ведь его семью преследует несчастье. Ему тяжело далась смерть жены, и от чего он особенно страшился за жизнь дочери, которой возможно грозит преждевременный жестокий конец.
В кармане уже брюк зазвенел телефон. Грачев с досадой, отметил, что батарея на исходе, и потому следует быстро переговорить с Бобровым. Это был не первый разговор за ужасный день, но ещё полчаса назад никто из коллег не владел хоть какой-то информацией по поводу случившего.
– Грачев слушает, говори быстрее!
И Бобров, привыкший под чутким руководством своего шефа, стал излагать как можно кратко. Не упуская деталей:
– По предварительным данным, некоторые свидетели заметили, что некий молодой человек, нарядно одетый, словно на свадьбу, – на этих важных замечаниях вновь Грачева вскипел, – поджёг церковь, после чего вскочил внутрь и вывел оттуда кого-то, вроде девушку. Свидетели настолько обомлели произошедшим варварством и теперь считают, что видели самого сатану. Поэтому никто его не остановил, когда он похитил одну из припаркованных машин. Какой-то дурак оставил машину открытой, с ключом внутри. А потом появились вы…
После информативного звонка Грачева с опозданием осенило, что стоит позвонить сестре Максима. Вот только номера её нет… Он чертыхнулся и встал со скамейки. Его путь пролегал к выходу, откуда дальше пошёл на метро, ведь машина так и осталась стоять возле сожжённой церкви.
Дома Грачев ограничился принятием душа и переодеванием в чистую одежду, так как сегодняшняя неприятно напоминала стойкой вонью о пожаре.
И только потом он набрал Боброва, отметив с огорчением, что пропущенных звонков не поступало.
– Узнай телефонный номер сестры этого ублюдка. Зовут его Макс, и фамилия его Шкирко.
Из дому он выходил, имея при себе номер сестры Макса. Но та не поднимала трубку, что ещё сильнее настораживало Грачева.
Кое-как добравшись до своей машины, он украдкой бросил взгляд на испоганенную пожаром церковь. Фасад едва говорил о случившемся, но вход и окна были наспех запечатаны. Рядом прошла старушка, перекрещиваясь.
– Вон оно что творится! Храм Господний поджигают!
Грачев тут же потушил сигарету, едва зажжённую, услышав возмутительные причитания, и сел за руль.
Подъезжая к квартире, где н застал дочь в полуистерическом припадке, он отмахивался от проблесков надежды на то, что там кто-то может быть.
На настойчивое нажатие дверного звонка никто не отзывался. Но ко многим достоинствам Грачева можно причислить и чуткий слух: сначала за дверью слышались шаги и разного рода шум. Поэтому он усердно продолжал названивать, зная, что его есть кому слышать.
Но находящийся за дверью упрямо не отзывался. Не помня себя от злости и беспокойства, Грачев достал из кобуры пистолет и выстрелил в замок. Замок не спешил сдавать крепость, но третья пуля низвергла её.
Оттолкнув от себя дверь ногой, он стоял с тем же оружием. Его переполняла готовность прикончить Макса, даже если это грозило ему тюремным заключением в связи с превышением служебных полномочий.
= Есть кто дома? – в ответ – ничего, и он сделал шаг вперёд, – я знаю, что есть! Я слышал шаги!
Грачев никого не видел и не слышал, пока не отучился в знакомой пустынной гостиной. Там его встретила ошарашенная девушка, едва ли совершеннолетняя. Её хорошенькое лицо исказилось гримасой ужаса вперемешку с непониманием происходящего. На ней были белая майка и домашние серые штаны, на голове – растрёпанные светлые волосы, что свидетельствовало о том, что здесь она не случайный гость.
– Ты кто такая и что здесь делаешь? – голос Грачева немного смягчился, но он старался быть начеку, встав спиной у стены возле двери.
= Я здесь живу. – испуг девушки едва ли ослабился, и ответ дался с трудом из-за едва ворочающего языка.
= Стало быть, ты сестра…этого?
Ему даже упоминать имя стало противно и непосильно. Девушка кивнула, не отрывая своего взгляда от непрошенного гостя.
– Почему не отвечали, когда я звонил?
– Я была в душе…
Грачев опять устало провёл ладонью по лицу. Неужели из-за этого он испортил дверь и довёл девушку до животного ужаса. Они оба
