Раскрытые тайны великих пророков. Час испытаний по Нострадамусу. Леонардо да Винчи. Фибоначчи. Данте. Гете. - Виктор Владимирович Курляндский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Войска Генриха VII в 1310 году вторглись в Италию и безуспешно пытались ее подчинить.
Данте призывал императора, победоносно вступившего в Эриданскую долину, распространить свое влияние на всю Италию, на всю Европу, вспомнить, что у него есть великий исторический пример: власть римлян простиралась за границы европейского континента.
Одновременно Данте написал трактат "О монархии" ("De monarchia"), где ратовал за создание всемирной монархии, в которой монарх должен служить народам и не зависеть от Церкви.
Интересно, что в "Божественной Комедии" короля Генриха VII ждет трон в раю.
Три, а не одно письмо? Возможно, это связано с тем, что "Божественная Комедия" состоит из трех частей. Может быть, это часть замысла Данте сделать так, чтобы все связанное с поэмой замыкалось на цифре три.
II
Форма поэмы соответствует традиционному средневековому жанру "видения".
Автор, как и Нострадамус, описывает видения, данные ему свыше (песнь 24 части "Чистилище") [6]:
Я вижу, как послушно на листки
Наносят перья смысл внушенный.
Нострадамус сознательно стремился погрузиться в такое состояние, которое давало ему картины будущего. Для этого он использовал специальное устройство, напоминающее оболочку в форме яйца. Это устройство имело размер около двух метров в высоту, стояло на полу; внутри него было установлено кресло.
Нострадамус садился в кресло, закрывал дверь оболочки, концентрировался и начинал наговаривать видения, приходящие к нему в изолированном пространстве оболочки. Его друг и помощник Шавиньи записывал произносимые слова.
После сеанса ясновидения Нострадамус дополнял записи, а затем превращал их в закодированный текст. [1]
Нет сведений о том, что Данте искусственно активизировал творческий потенциал. Скорее всего, в стихах речь идет о состоянии высокого поэтического вдохновения.
III
Поэма начинается с того, что главный герой — автор, плутав в лесу, символизирующем грехи и заблуждения, встречает трех хищников — "проворную и вьющуюся рысь с шерстью прихотливой", льва "с подъятой гривой" и волчицу "с худым телом, лютую и злую" (символы властолюбия, честолюбия и алчности) и с помощью духа римского поэта Вергилия находит "новую дорогу".
Символ "три хищника" перекликается со словом-символом "TRI-PALUS" (подпираемый тремя сваями треножник), с которого мы начали исследование Нострадамуса.
Нострадамус зашифрованным словом "TRI-PALUS" и упоминанием треножника, во-первых, сообщает исследователям, приступающим к изучению его творения, информацию, без которой невозможно открыть шифр и тайны "Центурий", во-вторых, он говорит посвященным и тем, кто придет к пониманию истинного смысла знака "TRI-PALUS", что он знал тайну, значимость которой несравнима даже с тайнами самого пророка.
Поэма Данте — гимн цифре-знаку "3".
Все элементы "Божественной Комедии" от трехстиший, как стихотворной формы, до образа Бога единого в трех лицах развивают наполняющую произведение идею, которую я сформулировал бы так: есть тайна, касающаяся существующего в этом мире и воспринимающегося в виде трех самостоятельных, не связанных между собой реальностей, и состоит эта тайна в том, что на самом деле эти три реальности — части одного единого.
То есть Данте знаком с тайной знака "TRI-PALUS", скрываемой Нострадамусом.
Представляете, нас в нашем исследовании ждет тайна тайн, с масштабом которой несравнимы тайны гениальных представителей "Этрусского Братства".
IV
Среди множества героев — исторических и вымышленных лиц, яркими персонажами "Божественной Комедии" являются герои греческой мифологии, о которых мы "прочитали" и у Нострадамуса [47]:
а) перевозчик через реку подземного царства мертвых Ха рон (песнь 3):
Старик, поросший древней сединой…
Харон сзывает стаю грешных,
Вращая взор, как уголья в золе,
И гонит их, и бьет веслом неспешных.
б) кентавры во главе с Хароном (песнь 12):
Меж ним и кручей мчались друг за другом
Кентавры, как, бывало, на земле…
Харон, Ахиллов пестун величавый,
А третий — Фол, с душою грозовой.
V
Имена главных героев произведения содержат те же буквы, существование и перемещение которых по циферблату часов Нострадамуса создают "историю нострадамусовского мира букв".
Это буквы "Т", "А", "Е", "G", "L" в именах Данте (Dante), Вергилий (Vergilius), Беатриче (Beatrice).
VI
Повествование разворачивается, как и у Нострадамуса, между царством Люцифера — "ото дна Вселенной" и Раем — "святой страной", где "Свет Неизреченный", "Верховнейшее Счастье" и "Нескончаемая Сила".
VII
В завершающей произведение тридцать третьей песне части "Рай" говорится о счастливых переживаниях автора, увидевшего "Свет Неомраченный", что очень похоже на нострадамусовское "Это, засиявшее божественным светом".
О стремлении увидеть этот свет говорится не раз в поэме.
Автор мечтает узреть "Лучи того, кто движет мироздание" (песнь 1 части "Рай").
VIII
Через всю поэму проходит мысль о перерождении автора, о слиянии Данте (Dante) с возлюбленной Беатриче (Beatrice), о слиянии их с "первою звездой", в результате которого становится возможным "увидеть Сущность, где непостижимо природа наша слита с божеством" [47]:
Прославь душой того, проговорила,
Кто дал нам счастье слиться с первою звездой…
И этот жемчуг, вечно нерушим,
Нас внутрь воспринял, как вода — луч света,
Не поступаясь веществом своим.
Коль я был телом, и тогда, — хоть это
Постичь нельзя, — объем вошел в объем,
Что должно быть, раз тело в тело вдето,
То жажда в нас должна вспылать огнем
Увидеть Сущность, где непостижимо
Природа наша слита с божеством.
Там то, во что мы верим, станет зримо,
Самопонятно без иных мерил
Так первоистина неоспорима.
… огнезарный круг
Затих и с ним — рождавшийся в пречистом
Смешенье трех дыханий нежный звук.
Эти трехстишия говорят о свете неземной любви Данте к Беатриче, которым проникнуто все творчество поэта, о чувстве, которое сделало его гением мировой поэзии.
Но эти же трехстишия как будто специально написаны, чтобы прокомментировать трансформацию на циферблате имен персонажей нострадамусовского послания в слово "CHRIST".
IX
В финале поэмы Данте пишет [47]:
Все — слитое столь дивно для сознанья,
Что речь моя как сумерки тускла…
Единый миг мне большей бездной стал,
Чем двадцать пять веков — затее смелой…
Я увидал, объят Высоким Светом
И в
