Странный приятель - Егор Чекрыгин

Высыпать содержимое пенальчика берендейки в ствол. Достать пулю из сумки, круглую и скользкую, так и норовящую выскочить из трясущихся пальцев. Отправить в ствол. Достать комочек ветоши. В ствол. Достать шомпол и тщательно утоптать. Омерзительное рявканье капрала, прорываясь сквозь оглохшие от грохота уши, напоминает, что шомпол надо вынуть из ствола и сунуть в специальное крепление на мушкете.

Открыть полку. Насыпать пороха из рога. Закрыть, подуть на фитиль. Вскинуть мушкет, открыть полку. Спустить курок.

Забудешь сделать хоть один из пунктов программы или сделаешь его небрежно — и твой мушкет вместо того, чтобы издать свирепый рык выстрела, лишь обиженно щелкнет курком по полке впустую, пальнет холостым или, того хуже, взорвется у тебя в руках. Людей с настолько железными нервами, чтобы делать все это под огнем неприятеля без долгой подготовки, просто не существует… Только бесконечные часы тренировок, доводящие сложный набор манипуляций до полного автоматизма, могут сделать из обычного человека солдата.

Ренки и сам убедился в этом, когда на холм, где он находился с парой дюжин вояк, которыми укрепили его отрядик, собрав всех, кого только можно, в основном из нестроевых подразделений, полезли кредонские гренадеры. Кое-кто из возчиков, денщиков, офицерских слуг, поваров и штабных писарей имел боевой опыт. Но было полно и тех, кто раньше мушкет в руках держал только из любопытства.

Во время первого же залпа у семи стрелков произошли осечки. Во втором сразу двое умудрились выстрелить в противника своими шомполами, забыв вынуть их из ствола, и лишились возможности зарядить свое оружие. Следующий залп вышел крайне жидким, так как чуть ли не половина солдат просто не успели зарядить мушкеты…

— Гранаты, — приказал Ренки, с отчаянием наблюдая, как на позицию, которую он должен удерживать еще как минимум десять минут, вторгается враг.

Те из «настоящих» гренадер, которым доверили гранаты, быстро закинули ружья за плечо и выхватили из сумок тяжелые чугунные шарики. Достать связку фитилей и зажать их в зубах, вставить в отверстие в гранате, поджечь от фитиля, все еще болтающегося в губках мушкета, и, широким круговым махом разогнав руку, кинуть гранату в противника.

Оглушающий грохот, взметнувшиеся вверх языки пламени и облака дыма и пыли. Увы, все это выглядит страшнее, чем на самом деле. Несколько тел корчится посреди вражеских шеренг, но бреши уже заполняются новыми солдатами противника, и они упорно продолжают лезть вверх. Но хотя бы одна благословенная минутка выиграна.

— Залп! — командует Ренки. — Гранаты! Заряжай! Залп!

Кажется, вражеская колонна дошла до намеченного места. Можно поджигать запалы, вставлять рычаги и уходить к основным силам. Главное — все сделать правильно, иначе позор будет горше неминуемой смерти. Ренки даже в загробном мире не посмеет посмотреть в глаза Готору и другим своим товарищам.

Колонна кредонской армии довольно бодро напирала на отступающего противника. Что ни говори, а надо иметь много смелости, чтобы идти без единого выстрела на огрызающегося залпами врага, в полном молчании переступая через трупы своих убитых товарищей и занимая их место в роли живого щита для остальных солдат. Но на войне вообще нет места трусам, а в кредонской армии такие просто не выживают.

Сила колонны не в огневой мощи, которая пока скрыта где-то в ее глубине, а в стремительном движении и массе.

Выстроившийся в линию враг может обстреливать колонну из всех имеющихся у него мушкетов. Но когда придет момент непосредственного столкновения, масса колонны просто сомнет тонкую линию, порвет ее в клочья. И только после этого разразится могучими залпами и начнется избиение штыками. Если, конечно, у противника хватит мужества дождаться подхода колонны, а не броситься в бегство намного раньше при виде напирающего тысяченогого и тысячеголового монстра, который давит на тебя, словно бы не реагируя на направленные почти в упор залпы, но лишь подминая и втягивая в себя отбитые пулями частицы своей плоти. Так что неудивительно, что королевские гренадеры пятились назад от напирающего на него чудовища.

Да, им еще хватало мужества сдерживать свой страх и посылать пули в безмолвно атакующего врага, но долго это не продлится, и враг побежит.

Побежит либо назад, в слепом ужасе, либо вперед, в таком же слепом отчаянии, мечтая, бросившись под ноги чудовища, скорой смертью оборвать этот ужас.

Примерно так думал адъютант полковника Одовеека (не чуждый, кстати, поэзии), наблюдая издалека за полем боя.

Вот колонна уже довольно далеко оттеснила королевские войска в глубь расщелины между холмами. Вот они уже достигли, кажется, самого узкого места. А значит, скоро монстр-колонна выдавит жалких человечков на свободное пространство, под пистолетные выстрелы и удары пик кредонской кавалерии…

А вот и на холмах появились знакомые мундиры. Значит, кредонцы сломили несильный заслон королевских егерей и заняли господствующие высоты. Только вот поздновато — тооредаанцы уже почти вытеснены из ущелья.

Бам! Бам! Бам! Бам!

Очередные пороховые ленты, подожженные Готором и Ренки, сработали почти одновременно, донеся огонь до бочек с порохом. Выкопанные в склонах холма «земляные пушки» разверзли свои жерла и длинными языками, состоящими из огня и щебня, слизнули треть вражеской колонны.

И также почти одновременно взорвались и вершины холмов. Может, кто-то из кредонцев наступил на хитро зарытую доску, соединенную со спусковым крючком пистолета. А может, они сработали от сотрясения. Но почти два воза пороха взорвались практически одновременно, и взрывная волна основательно прошлась между холмами, раздавая жуткие тумаки как кредонцам, так и тооредаанцам.

Правда, первые были значительно ближе, и помимо ударов воздуха им досталось еще и огня вперемешку с камнями и остатками пушечной картечи. А следом за картечью из клубов дыма и пыли с черными от сажи лицами, а подчас и с текущей из ушей и носа кровью на врага ринулись тооредаанские гренадеры.

Наконец Ренки дождался своего часа. Он перестал быть оу Ренки Дарээка — чувствительным и отчасти романтичным поборником благородных манер, а превратился во второстепенный придаток свой шпаги. Она вела. Приказывала. Направляла. Намечала цели и поражала их. А все остальное тело лишь следовало за шпагой, оказывая ей посильную помощь. Почти никаких парирований и отбивов. Глупо парировать даже длинный штык, прикрепленный к тяжелому мушкету, а уж тем более — несущийся к голове приклад. Отшаг в сторону, короткое скупое движение клинком вперед и сразу назад, пропустить мимо себя падающее тело, быстрый выпад, небольшой разворот тела, выпад, уход. Серия из трех ударов по чересчур шустрому противнику. Укол в бедро. Не тратить время на добивание, снова вперед на очередного врага.

Вот то, чему его начали учить с четырехлетнего возраста. Без малого двенадцать лет ежедневных занятий, без скидки на праздники, непогоду или нездоровье. Отец любил Ренки и желал ему самого лучшего — выжить!

Пуля глупа и слепа — она не разбирает лучших и худших, усердных и ленивых, злых и добрых, и от нее не защититься годами самого прилежного обучения. Но шпага — это совсем другое дело! Отец не мог научить Ренки защищаться от пули, но он научил его владеть шпагой, успев передать все секреты, что накопил род Дарээка за почти три тысячи лет (как гласила семейная легенда) своего существования.

Как-то так получилось, что капрал-порученец полковника Шестого Гренадерского полка стал острием клина, все глубже врубающегося во вражеские ряды. Он был стремителен и быстр, обтекая встающие на его пути препятствия, попутно уничтожая их с холодной точностью энтомолога, протыкающего булавкой очередной образец мира насекомых.

За ним шли Киншаа и Гаарз и еще примерно дюжина опытных вояк из роты Бида, кухонно-писарская команда и даже не пойми откуда прибившиеся вояки из Пятнадцатого Гренадерского. А уж следом за этой бандой пристроилась знаменная группа, показывающая всему остальному королевскому войску направление атаки.

Какое-то время они шли подобно раскаленному ножу сквозь масло, ибо ошеломленный враг лишь демонстрировал признаки реального сопротивления. Но вот офицеры и капралы, находившиеся в хвосте колонны, сумели организовать своих солдат, и вскоре тооредаанцев встретил жуткий залп почти в упор и вражеские штыки.

— Дарээка, на колено! — рявкнул у Ренки за спиной оу Дезгоот очень громким, кажется, без труда перекрывшим даже шум боя голосом. Ренки выполнил приказ не раздумывая, и над головами его отряда пронесся свинцовый вихрь. Первый, второй, третий.

— Дарээка, стоять на месте! — продолжал кричать голос, взявший на себя командование его группой, по традиции называя весь сборный отряд именем того, кто вел его в бой. Гранаты, у кого есть!