Не твоя дочь - Кристина Майер

Молча отобрав у нее упаковку, присаживаюсь у ее ног на корточки. Беру ее ступню рукой и начинаю протирать аккуратными движениями. Смущается, ей кажется, что мне должно быть неприятно. Ошибается.

— Не надо, — негромко шепчет, потому что врач все еще в кабинете, моет руки. Пытается убрать ногу в сторону, приходится сжимать чуть сильнее.

— Не дергайся, — требовательно, но тихо. Милада наклоняется, продолжает сопротивляться, пытается отобрать салфетку. Глядя ей в глаза, поднимаю ногу чуть выше и целую бледную кожу.

Отшатнулась. Мотнула головой, будто отказывается верить, что я это сделал. Пока Милада не пришла в себя, целую в нескольких местах ногу, все это время удерживая ее взгляд.

Я тебя всю готов целовать и облизывать!

Стоит остановиться, я и так хожу по краю. Использовав несколько салфеток, начисто вытираю ногу. Надеваю носок, кроссовку, смущаю своей заботой Миладу.

Привыкай, ее будет много, как только ты позволишь мне вернуться в твою жизнь...

Глава 43

Милада

Глеб невыносим в своей уверенности!

Стоило отказать ему в дружбе, как он тут же решил, что мы все равно будем вместе. Его твердость и упорство заставляют мое сердце сбиваться с ритма, от его слов и взглядов печет в солнечном сплетении.

Всю дорогу мне не хватает в салоне воздуха, так остро ощущается наша близость, что приходится сжимать кулаки до отрезвляющих уколов ногтей в мякоть ладони. Мы еще не приехали, а я не знаю, как вытерплю обратную дорогу.

Вновь оказавшись у него на руках, чувствую горячую волну желания, которое проникает даже через слои разделяющей нас одежды. Хорошо, что в аварию я попала зимой, а не летом. Если бы он нес на руках меня в легкой одежде, невозможно было бы скрыть желание. Грудь налилась тяжестью, как давно ее не касались его руки и губы…

Спящая чувственность требовательно просыпалась. Сложно было оставаться равнодушной рядом с Глебом, когда каждое нервное окончание напоминало о продолжительном сексуальном голоде. Этот мужчина знал, как утолить этот голод, знал, как заставить мое тело петь от страсти и желания.

Как же сложно заставлять себя ровно и спокойно дышать…

Когда увидела свою ногу, меня перекосило. Я пыталась протирать ее ежедневно влажными салфетками, которые пропихивала в узкое отверстие с помощью линейки, но бледная кожа и специфический запах меня до ужаса смутили.

Когда Тихомиров присел возле меня на корточки, я пыталась сопротивляться, но разве он хоть кого-нибудь слушается? По телу словно пропустили разряд тока, когда он коснулся губами кожи.

«Только дыши! Ровно и спокойно!» — напоминала я себе, стараясь удержать маску, сползающую с лица. Поймав словно на крючок мой взгляд, он не отпускал его, а мне нужна была хоть толика боли, чтобы выплыть из этого дурмана. Ни губу, ни внутреннюю сторону щеки не прикусишь, это бы подействовало отрезвляюще!

Догадываясь, что я чувствую, он проделывает это несколько раз. Ведет губами по коже, в его взгляде бушует темное пламя страсти. Я знаю, как оно умеет сжигать. Мы забываем, что в двух метрах от нас стоит доктор.

Тихомиров, будто добившись маленькой победы, отступает, а я прилагаю усилия, чтобы договориться со своими желаниями. Мои пальцы никогда не доставят мне такого удовольствия, какое может доставить Глеб.

Об этом лучше не вспоминать!

— Я сама пойду! — спрыгивая с кушетки, отталкиваю его руку.

— Не пойдешь, ты еще неуверенно стоишь на ногах, а внизу скользкое крыльцо и гололед на стоянке, — спокойно аргументирует Тихомиров.

— Вам лучше пока не напрягать ногу и опираться на трость, — приходит на помощь Глебу доктор. Все мои аргументы остаются невысказанными, когда Тихомиров подхватывает меня на руки и несет к машине.

Мы молчим, но уверена, что и он вспоминает нашу первую брачную ночь, когда он точно так же нес меня в спальню…

Тогда бушующая в нас страсть нашла выход в долгих занятиях любовью, сейчас это останется со мной. Разбирайся с неудовлетворенным желанием, как умеешь, как привыкла за два года одиночества…

Никто из нас не спешит нарушить тишину, когда мы едем в сторону дома. Только тишина не спасает, мои рецепторы настроены на Тихомирова. Я могу безошибочно найти его в темной комнате среди сотни мужчин, а тут сковывающее нас пространство…

Звонок мобильного звучит как нельзя вовремя. Мне просто необходимо переключить внимание. Разговор с Ванькой всегда помогал отвлечься от любых мыслей. Но на экране высвечивается имя другого моего друга.

— Привет, Берт, — не скрывая искренней радости, последний раз мы созванивались дня три назад, но поговорить не получилось, Варя в это время ударила губу и требовала, чтобы ее пожалели и успокоили.

— Привет, красавица. Соскучилась по мне?

— Конечно, соскучилась. Ты обещал прилететь на праздники, только не говори, что руководство клуба не дает тебе отпуск.

Тихомиров резко бьет по тормозам, меня бросает вперед, чудом телефон остается в руке, другой рукой успеваю упереться в панель.

— Извини, придурок на «Тойоте» неожиданно выскочил на дорогу, — все это холодным голосом. Замечаю, что Тихомиров наряжен и зол.

— Завтра буду в Новосибе, — радостно сообщает Альберт в этот момент…

Глава 44

Милада

Глеб напряжен и зол, в салоне автомобиля настолько меняется атмосфера, что приходится проталкивать воздух в легкие.

Пока доедем до дома, получу кислородное голодание.

Причина смены настроения прозрачна и понятна, но я не собираюсь прятаться от Глеба, скрывать круг своего общения и даже возможные отношения. Хотя сложно сейчас представить себя с кем-то другим. Глеб одним своим присутствием убрал всех предполагаемых соперников.

Если раньше с Альбертом я могла часами переписываться или говорить по видеосвязи, в последние недели наше общение было сведено к минимуму. Я постоянно находила отговорки, чтобы не висеть на телефоне, могла ответить на сообщение, когда точно знала, что он на тренировке.

Глеб всегда затмевал всех других мужчин. Даже когда между нами были тысячи километров, я не смогла быть с Бертом, не смогла переступить через себя, полностью ему отдаться. Ну вот такая я неправильная: не могу терпеть и подстраиваться под мужчину, если не схожу с ума от страсти. У меня есть единственный опыт, и на меньшее сложно согласиться.

— Ты сейчас где? — спрашивает Альберт, дыхание у него тяжёлое, будто он куда-то спешит или несёт что-то тяжёлое.

— Еду домой, мне