Кровавая пасть Югры (сборник) - Валерий Граждан

– О боже, да спи ты, ради бога! Рано ещё! – хрипел, задыхаясь и в поту папа. Что-то аналогичное вторила из-под одеяла мама.

Так что кривая демографии выпрямилась и стала никакой. Вывод: надо скорее СТАВИТЬ спектакль!

Ко всему следует заметить, что дети лет до семи практически всё воспринимают на веру. Лишь изредка уточняют: «А волшебник будет взаправдишный или из завкома?» Из этих же побуждений песочек служит маринадом, а камешки конфетами, а то и булочками с маком: «Скушай булочку! Я сама спекла. Ешь, пожалуйста!» и совала в рот «гостье» средних размеров камешек.

Роли в обычном понятии не учили. Их только раздавали. А, уловив смысл сказки, дети общались САМИ ПО СЕБЕ. Андерсен воспринимался условно, а то и косвенно, с оговоркой: «Вот и нет! Виктолия Николавна, там навелное написано по-длугому! И пусть Витька не сполит! Он вобсе маленький жук. И за текстом! Пусть луцсе квакает. Он тозе букву «л» не говолит!»

Оговоримся, что сам Ганс Христианович в СВОЮ сказку ввёл 12 персонажей. В нашей постановке их стало ПЯТЬДЕСЯТ!!. На перекус стебля лилии добавили ПЯТЬ рыбок и рака с клешнёй(упущение Христиановича). На постоянной основе (сразу в двух сценах: у жука и эльфа) ввели ПЯТЬ бабочек (три стрекозы в запасе, если сцена будет побольше). Для авторитета крота разместили ПЯТЬ бобров, с учётом, что нору под себя они разроют (упущение автора). В сцене с ласточкой к нарисованной улетающей на юг стае добавили ПЯТЬ молоденьких чернокрылых птичек со словом «Летим, летим!!». А в свиту молодого принца-короля эльфов вклинили остатки младшей группы, чтобы не ревели. Им надо было членораздельно говорить «хи-хи» и «ха-ха», смеяться всамделишно и разрешили визжать, если станет очень смешно. Ведущая на время действия со сцены уходила в зал.

Согласовали с заводом и кораблями: явку родителей в СУББОТУ. Остальные полпосёлка искали всевозможный блат: вход по пригласительным от АДМИНИСТРАЦИИ городка. Уже после завтрака зимний сад заполнился артистами: порхали бабочки и стрекозы, дёргая за хвосты бобров. Ласточка стояла у фонтана, она уже была в роли. Жучки носились за эльфиками по аллеям. Прибывали зрители.

О, господи, какая душевная боль – эти зрители! Елена Яковлевна молилась на них, но чаще – избегала. Они как муравьи тащили во дворец Мельпомены всё, что ни попросишь, украшали сцену, клеили декорации… А вот куда их рассадить, – ну никак не получалось! Стульчики, лавочки и даже предметный стол из клизменной – всё пошло под партер. Балконом послужили краеугольные гранитные осколки по краям аллей. С учётом проходов – не более ста мест. Кто-то предложил бельэтаж на пальмах. Предложение отклонили при одном воздержавшемся.

НАСТАЛА СУББОТА! АНШЛАГ!!

В зарослях «зала» воцарилась тишина. Лишь какой-то попугайчик пытался выговорить нечто непотребное, чему выучили его нехорошие мальчики. Получалось скверно, но очень даже понятно. Вышла ведущая, объявила автора сказки. Жанр уточнять не стала. Ибо в квазипьесе говорили, пели, танцевали, смеялись и… плакали. Дочка (а это была она) поведала вкратце о проблемах пожилой женщины и доброте волшебницы. Мальчики из старшей группы потянули шнур занавеса. Всё бы прошло гладко, только один замешкался, ловя спадающие шаровары, чем сорвал первые аплодисменты.

Как не крутили режиссёрши-воспитательницы, но взгромоздить даже маленькую Лизу-Дюймовочку в клеянную скорлупу, да ещё на стол не получилось. Обошлись шумом за окном и стаскиванием корзины «под орех». Попеременно проквакали по тексту Жаба-мать и её сынок. В зале послышалась реплика: «Коля, внучёк-то в тебя пошёл. Готовься к начпо (начальник политотдела) на ковёр за малолетку!» Благожелательный смех с галёрки.

Все ахнули, увидев восхитительную декорацию Старого озера с уголком Болота. Здесь родители рассмотрели своих чад: Жабу, сына, Дюймовочку, Рыбок с Раком, Мотылька и Жука с жучками. Всех радостно узнавали, подбадривали. Настрой и эйфория зала передались на сцену. Похоже, что даже семья Жабы радовалась побегу малышки. Иначе с чего бы гарцевала полненькая Лена (Жаба) из старшей группы в широком зелёном костюме! Звали гарсона из кают-кампании для подкрепления худенького Мотылька. Зал ликовал до сцены изгнания несчастной Дюймовочки из общества Жука. Досталось по этому поводу и родителям, проглядевшем сына-бяку. «Жук» заревел и ушёл за кулисы. Все аплодировали. Кричали «браво!» и «бис». Последнее адресовалось Жуку, чтобы не расстраивался.

Все утихли, потому как НАТУРАЛЬНО заплакала посаженная Жуком на ромашку Дюймовочка. Она лепетала, что ей нечего есть, что мама у неё чужая тётя, а папа в автономке на три месяца. Что её украла тётка Жаба и теперь некуда идти. А ей холодно и не во что одеться… Она рыдала и её худенькие плечики сотрясались. Лизочка так вошла в образ, что воспитательница Жанна, она же режиссёр, вышла на сцену утешать юное дарование. Многие женщины плакали, сочувствуя малышке. Закрыли занавес, а ведущая пояснила, что лето и начало осени канули и побелели вулканы.

Обновлённые декорации изображали подобие пещеры неандертальцев, куда вполне могли притащить и сжарить мамонта. В углу полулежала молча Ласточка-Вика.

– Викочка, держись! – Подбадривали из зала. Но пришла старушка Мышь и повела Дюймовочку в другой конец сцены, где утешила и покормила беднягу. А тем временем ведущая сообщила о метеоусловиях в крае и ремонте норки над Ласточкой. Вкратце упомянула об улучшении общего состояния птички. Та в свою очередь пошевелилась и внятно произнесла «Ти-вить!» и демонстративно съела мамин пирожок с капустой. По сценарию это было зёрнышко. Хотя и Ласточка в сказке была меньше Вики. Потом был малость противный монолог Крота – Сени, но публика простила промах, ибо тот заделал дыру в подволоке, а девочка поцеловала как бы мертвую Ласточку. Было полез целоваться к Дюймовочке и Сеня, но на него цыкнула ведущая: «Очумел! Ведь ещё не свадьба!»

Потом девочка раза три-четыре оказывала экстренную помощь пернатой подруге. Говорила много и явно не по тесту, но зрители прониклись и долго хлопали. Сцена сватовства Крота закончилась незапланированно: кто-то из старшей группы кринул: «Кро-та на мы-ло! На мы-ло!!» Занавес закрыли. В образовавшейся паузе вышла моя дочка, явно с видоизменённым текстом. Время шло к обеду, а действо не в меру затянулось. Публике сообщили, что пока суд, да дело, – подошла весна и вроде вот-вот окрутят Дюймовочку за богатого, но явно антисоветского и противного Крота. Тут же, символизируя наступление весны, ототкнули аварийное отверстие над Ласточкой. Вика опять сказала раза два: «Тви-вить, тви-вить!» И даже слегка подпрыгнула и махнула крыльями.

Свадьбу Крота фактически пустили на смарку, практически до осени. Ласточка сделала «тёте ручкой», то есть крылышком. А Дюймовочка сызнова уливалась горькими слезами, глядя вослед полюбившейся миленькой птичке. Сама Вика стояла за кулисами и плакала от горя вместе с Лизой. Особо чувствительные родительницы уже не стеснялись слёз. Надвигался апофеоз. Дюймовочка же поняла, что от свадьбы с престарелым и слепым женихом ей не отвертеться. Ведущая: «И вот она вышла взглянуть на белый свет в последний раз. Хлеб был уже убран с поля. Из земли торчали одни голые, засохшие стебли. Девочка отошла подальше от мышиной норки и протянула руки к солнцу:

– Прощай, солнышко, прощай! – Тут она заметила единственный ещё живой алый цветочек:

– Милый цветочек, если ты увидишь где Ласточку, передай ей поклон от Дюймовочки!

Лиза снова зарыдала, да так горько, что и мужчины приложили к глазам платки. Елена Яковлевна, рыдая, гладила Дюймовочку по голове…

– Тви-вить! Тви-вить! Тви-вить! – выскочили Ласточка и пять Молодых ласточек. Они объяснили крохе своё полётное задание на юга. А заодно предложили ей полукупе среди мягких пёрышек её подруги. Вопреки сценарию полёт длился минут пять. Он происходил при закрытом занавесе. А когда его вновь раздвинули, то сидящие даже привстали, чтобы лучше разглядеть торжество красок и цветов на сцене. А малыши-эльфики пели «Пусть всегда будет солнце, пусть всегда буду я! Выходила уже умытая от слёз и счастливо улыбающаяся Лиза-Дюймовочка, взявшись за руку с Принцем-Юриком или Королём-эльфом по тексту. Зрители-родители рукоплескали стоя. А на улице буйствовала последняя апрельская пурга. Скоро лето и отпуска к морю.

Мне бы ломтик… с голодухи

Жаль, но с чувством юмора на «материке» недостаток явный. Жизненные наслоения при недостатке общения(!?) в урбанизированных поселениях обволакивают нас неким панцирем.

Как-то в отпуске с неделю живём в неком цивильном санатории сельского типа для городских. Сельчанам заведение без надобности: у них и так за огородом сосновый бор и речка через дорогу. Заезд, а равно отвальные в нашем заведении делались произвольно. Всех вышедших из автобуса обязательно и по расписанию встречают деревенские собаки. У них напрочь отсутствует кусательный рефлекс. Хотя горожане вряд ли об этом догадываются и на любое собачье «гав!» высоко подпрыгивают с крепко зажатыми в руках чемоданами и мажорным «а-яй!». А из чемоданов, господи боже мой! Чем только не пахнет!! Копчёности, окорока, курятина-гриль, колбаски по польски и… Ещё бы собаки не лаяли!