Душа города - Роберт Асприн

Уэлгрин решил, что не время и дальше предаваться раздумьям, особенно сейчас, когда Трашер еле заметной тропкой вел его через груды мусора. Его люди патрулировали эти развалины и знали все безопасные проходы, так что Уэлгрину оставалось только идти вперед и надеяться, что здравомыслие Страта подскажет ему сделать то же самое. Трашер вывел их к близлежащим крышам как раз в тот момент, когда лучник спрыгнул вниз на грязную мостовую.

— Ты узнал его? — осведомился Уэлгрин, показывая на удаляющуюся тень.

— Крит.

— Брат охотится за братом. Не упустите второго, — крикнул Уэлгрин всем, кто мог его слышать. С Критом можно будет побеседовать и не вступая в схватку на крыше. Воин повернулся было, чтобы последовать за Трашером, но увидел, что Стратон стоит как вкопанный, с тех самых пор, как узнал своего некогда надежного партнера. — Стратон, сейчас не время терзать себя вопросами.

— Он пришел убить меня, — прошептал Стратон, наткнулся вдруг на кусок черепицы и едва не упал. Уэлгрин поддержал его за плечо.

— Не сейчас. Поспешим, пока мы не упустили и второго тоже.

Стратон покраснел и отбросил его руку.

Второй из филеров весьма неплохо ориентировался в Санктуарии и сейчас пытался укрыться в спасительном переплетении улочек Лабиринта. В лунном свете мелькнула прыгнувшая с крыши на крышу фигура, потом еще одна. Уэлгрин узнал в сгорбившемся силуэте второго Трашера.

— Такая акробатика не для нас, — заключил Уэлгрин, прикинув тяжесть доспехов, надетых на нем и на Страте. — Давай низом, это наш единственный шанс.

Воин первым рванулся через грязь и кучи мусора, время от времени поджидая Страта, чтобы совместными усилиями проломить преграждавшую им путь дверь или стену.

— Мы их потеряли, — пробормотал Стратон, когда они в щепки разнесли склизкие ворота и оказались на пустынной Дороге Ящериц.

Уэлгрин поднес руки ко рту и очень похоже закричал соколом.

— Зато неплохо размялись, — заметил он. — Хорошо бы промочить глотку.

Страт кивнул, как вдруг послышался ответный клекот и из трущоб позади появилась чья-то фигура.

— Капитан, мы поймали ее.

— Ее? — разом выдохнули оба преследователя.

Кама всматривалась в ночь из люка вонючей цистерны, предназначенной для сбора воды с крыш домов Лабиринта. Какое невезение: ведь еще пятнадцать шагов, и она растворилась бы в запутанных улочках Лабиринта. Оступиться на этом чертовом камешке и съехать вниз по дождевому желобу и впрямь было невезением, но только собственной глупостью можно объяснить незнание того, что желоб, мимо которого она проходила десятки раз, вел в цистерну. Аркан, который кинул на нее Трашер, не был бы препятствием, если бы Кама ценила гордость больше жизни и если бы колено не пострадало при падении, а руки не устали от тщетных попыток высвободиться самостоятельно.

Кама мужественно перенесла минуты, когда ее, точно снулую рыбу, вытащили из резервуара, зная, что худшее еще впереди.

— О боги, нет, — тихо выдохнул знакомый голос, — только не она…

Кама даже не глянула в ту сторону, а обратила свой взор на моложавого начальника гарнизона, который из преследователя превратился в спасителя.

— Ну, — осведомилась она, — вы довольны, или вам нужно оттащить меня во дворец?

Уэлгрин почувствовал ком в горле. Санктуарий был Санктуарием, и ему доводилось видеть женщин, одетых в черные мужские костюмы воров. У него в гарнизоне тоже была женщина-солдат, которую он сам принял на службу И которая была неукротима в бою, словно выросла в Лабиринте. Однако стоявшая перед ним молодая женщина в прилипшей к телу мокрой одежде, с длинными влажными волосами, которые веером разлетались вокруг ее лица, стоило только женщине вскинуть голову, являлась некогда мозговым центром Третьего отряда, а теперь НФОС. Хуже того, она была дочерью Темпуса.

— Кто тебя послал? — пробормотал он, интуитивно задав тот единственный вопрос, который поставил ее в такое же неловкое положение.

— Надеюсь, не твой… это не Темпус послал тебя? — вторил ему Страт, подходя ближе к свету только что зажженного факела.

Кама тряхнула головой, ничего не ответив Страту, и хранила молчание до тех пор, пока подошедший Трашер не заломил ей руку.

— Вы хотите, чтобы ваша рука зажила?

— Да… пустите меня…

— Траш, — подал голос Уэлгрин, чтобы удержать своего лейтенанта, но тот уже отпустил руку девушки и достал из подсумка кусок чистого полотна.

— Черт, неприятная рана.

Траш поднес факел, чтобы получше рассмотреть руку Камы. Собравшиеся во дворе воины невольно переглянулись. Кожа на ладони Камы была содрана и местами пробита грязными щепками от стенок цистерны. От таких ран люди не умирают, но рука теряет на время гибкость, что тоже было довольно плохо. Кама вздрогнула от прикосновения.

— Мадам, — Траш посмотрел Каме прямо в глаза, — у вас есть там хороший доктор? — Он повел плечом в сторону Лабиринта.

— Да уж не хуже тебя. Трашер расплылся в улыбке.

— Он хороший лекарь, — сказал Уэлгрин, — но то снадобье, которое он таскает с собой в подсумке, наверняка изготовили демоны.

— Мне его дала моя одноглазая бабушка… — объяснил Трашер, вылив на руку Камы немного бесцветной жидкости.

— Будет очень больно, — предупредил из темноты чей-то голос.

Но Кама уже знала это и так. Ее лицо побелело, вытянулось и оставалось таким до тех пор, пока Трашер накладывал девушке повязку. Кама вздохнула с облегчением, когда Страт поддержал ее под руку.

— Почему? — спросил Страт так тихо, что Уэлгрин скорее почувствовал его вопрос, нежели расслышал.

— Отправляйтесь в казарму, — скомандовал Уэлгрин своим людям. — Мы сами проводим даму. — Он поймал и выдержал взгляд Страта. — Есть предложение распить кувшинчик вина, — предложил Уэлгрин, когда его люди ушли.

Они медленно двинулись к складу, возле которого Страт оставил свою лошадь.

— Я стала следить за Критом, — объяснила Кама, — когда увидела его с луком… действовал он по приказу или нет, сказать не могу. — Девушка умолкла и откинула с лица влажную прядь. — Во дворце никто ничего не понимает. Они не кажут носа на улицу и не знают, что происходит.

Каме, так же как всякому, кто провел зиму на улицах Санктуария, а не во дворце, столице или каком-то другом достаточно удаленном от войны месте, выпало на долю пройти через все круги ада. Уэлгрин понял, что девушка скорее доверится и станет другом любому, кто выдержал эти длинные, безумно холодные ночи на баррикадах, вне зависимости от того, под чьими знаменами он сражался, нежели человеку со стороны, пусть даже это ее собственный отец.