Идеальность - Александр Александрович Матюхин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Да, мой господин! Затравим бедную девушку только за то, что ей повезло с родителями!»
Представляете?! Что может быть глупее?
Я потратила три месяца, чтобы этого неизвестного заблокировали вместе с его бложиком. Мне не составило бы труда найти его в реальной жизни, поверьте. Я бы могла его наказать, потому что уже не раз наказывала… таких, как он. Просто не хотелось раздувать историю еще больше.
О да, опять про папочку, простите, ничего не могу с собой поделать.
Я говорю слишком много лишнего. Знаете почему? Мне сложно добраться до сути. Я сто раз попросила прощения сегодняшним вечером и еще сто раз прошу сейчас. У вас вкусный чай. Из Греции?
Простите меня, простите, простите, простите, пожалуйста, простите.
Никто не должен видеть меня слабой, униженной и разбитой.
Да, Денис не идеален. Да, выходит, что я много лет обманывалась и рисовала иллюзии, какой-то воображаемый мирок, где два человека счастливы вместе до конца жизни (а потом умирают в один день!).
Скажите, можно ли считать это наивностью? Мне тридцать, я взрослая женщина. Разве слово «наивность» вообще подходит? Скорее – «глупость». Или «недальновидность». Или, чем черт не шутит, «самообман».
Я себя обманывала. Невероятно.
Представляете, у нас с Денисом последние пять лет было «блинчиковое воскресенье». Я вставала по воскресеньям рано утром и готовила блины. Денис мог работать в субботу, но по воскресеньям неизменно валялся в кровати часов до десяти.
Когда он просыпался, в комнате появлялась я. Поднос с блинчиками, бокал холодного сока, несколько джемов, мед, сгущенное молоко (я его не ем, но Денис обожает!). Мы завтракали в постели. Да-да, прямо так. Могли капнуть джемом на простыню, вытереть жирные пальцы о наволочку (но я всегда следила за тем, чтобы под рукой были влажные салфетки). Часто после завтрака мы занимались любовью, а потом бежали под душ и еще какое-то время наслаждались друг другом под теплыми струями воды…
А вчера у нас случился скандал из-за всего этого. Денис не просыпался дольше обычного. В субботу он пришел поздно, после полуночи и, не умываясь, сразу свалился в кровать.
Утром я приготовила блины и долго ждала, пока муж проснется. В одиннадцать осторожно заглянула в комнату. Он лежал на животе в брюках, в расстегнутой рубашке, руки под подушкой. Вообще-то я не позволяю Денису спать в одежде. Это его беда. До знакомства со мной он грешил такими вот мелочами. Мог заснуть в брюках, ел на диване перед телевизором, мылся и менял носки не каждый день… Знаете, детали, которые следует искоренять (есть даже несколько заметок на эту тему, очень интересных, я вам принесу журналы, почитаете).
Я искореняла по мере сил, но иногда мелочи появлялись вновь. Редко. Как сорняк. Вот и вчера появились. Я списала на усталость, с кем не бывает? Подошла, села на край кровати, погладила Дениса по спине. Обожаю его спину, обожаю проводить пальцами между лопаток.
Он шевельнулся, что-то буркнул.
Я спросила, не планирует ли он встать. В конце концов, блины стынут. Тогда Денис, не поднимая головы, совершенно четко пробубнил: «К черту блины!»
Представляете, в каком я была шоке?!
«К черту блины! – повторил он. – Мне надоело каждое воскресенье с утра есть одно и то же. Давай что-нибудь другое, а? Гренки. Тосты с маслом. Закажем „макдак“. Расслабимся по-новому».
Мне до сих пор кажется, что Денис говорил это во сне. Потому что это был не его голос, не моего идеального мужа!
Я не буду утомлять вас подробностями. Суть в том, что мы поругались. Впервые в жизни. Ругались, не повышая голоса, словно опасались, что нас кто-то услышит. Я разозлилась. Денис казался раздраженным. Может, он заболел?.. Я не знала, что делать. Все советы, статьи, заметки на тему супружеских ссор вылетели из головы. Я не практикую стиль стервозной жены, понимаете? Я просто не могу себе этого позволить.
А тут как будто прорвало. Мы вдруг начали вспоминать те самые мелочи, которые есть в нас, которые надо искоренять, из-за которых нельзя злиться. А мы вспоминали, швыряли ими друг в друга.
Я упрекала его в том, что он не хочет экспериментировать в сексе. Секс-игрушки ему противны. Только традиционный секс, ничего больше.
Он парировал моей увлеченностью журналами. Называл меня зависимой от статей в глянцах, от модных передач и советов каких-то «прошмандовок из Интернета».
Я указала на его нестриженые ногти, мятое лицо, запах изо рта.
Он сказал, что ему надоели мои длинные волосы.
А мне надоели его бесконечные тренировки и бег по утрам. Раньше этого не было, раньше это было хорошо.
И еще его любовь к дурацким комедиям, плоские шуточки о моем отце, его сон в воскресенье, храп, идиотские коричневые ботинки, агрессивное вождение…
В какой-то момент мы замолчали оба. Я бы даже сказала – заткнулись. Как будто подавились словами. (Скажите, я не слишком графомански рассказываю? Вы же литератор, вас, должно быть, коробит мой стиль. Заранее прошу прощения!)
Мы смотрели друг на друга. Я поняла, что если скажу еще хотя бы слово, то перейду черту, которую нельзя переходить. Мы же не очередная пара, которая, начав ругаться, не останавливается до развода. Так нельзя.
А вот Денис ничего не понял. Он открыл свой поганый рот и сказал:
– Я всегда подозревал, что ты тупая стервозная сука.
Он перешел черту.
Я смотрела на него, открывая и закрывая рот, будто мне не хватало воздуха, будто я вот-вот разрыдаюсь. Но я не хотела плакать. Я хотела убить его прямо там. Показать ему, на что я вообще способна.
Как выяснилось, Денис меня совсем не знает. Он думает, что я: а) «блондинка», б) недалекая и в) мой папочка делает за меня все, а я сама не способна даже приготовить гренки с сыром любимому мужу.
Представьте, человек, с которым я делила постель много лет, считал меня этакой куклой без мозгов. Мы это тоже выяснили.
Я промолчала. Пусть расценивает как слабость. Плевать.
(На самом деле нет.)
Денис быстро оделся в спортивное и ушел. Его не было несколько часов, но потом он вернулся, молча
