Нестандартный формат (СИ) - De Ojos Verdes

— Ну, — неправдоподобно предвкушающе прозвучал голос чинуши, вызывая брезгливость. — Приступим-с.

Руслана нехило передернуло. Ну чистейший экспонат для постановки пьесы.

Втроем они вышли из помещения и отправились куда-то дальше по коридору. Он мученическим взором уставился на отца, но не встретил на лице родителя ни поддержки, ни сочувствия. Только сдержанность и самообладание.

Что ж, похоже отбывание повинности берет свое начало сегодняшним днем…

[1] В здоровом теле здоровый дух (лат.).

Глава 19

Нет, он не считал себя каким-то великим стратегом. И не мнил психологом. И если быть до конца честным, наверное, ему самому не помешала бы помощь специалиста, чтобы закрыть пресловутые гештальты. Но речь не о нем. Размышляя о комплексах Евы, которые стеной стояли между ними, полагал, что они берут начало из семьи. Отличается менталитет, обуславливающий воспитание. А воспитание — это фундамент любви к себе. Что-то подсказывало Руслану, что у нее хорошие родители, но тот самый важный кирпичик заложить все же не сумели. И так по накатанной это привело к тому, что кое-кому в свое время удалось сотворить из нее то, что имеется сегодня. Поскольку в отличие от самой девушки его это категорически не устраивало, в голове толкались разные мысли по исправлению положения. Появились кое-какие зарисовки.

Заезжая за ней на работу, Руслан набрасывал план вечера, попутно созваниваясь со старыми и горячо любимыми приятелями из далекого прошлого. Иметь связи в нужных местах — настоящая благодать.

Ева, само собой, его энтузиазма не разделила. Увидев, подходила с опаской и постоянно оборачивалась. И парню стоило больших усилий скрыть, что ее слова задевают:

— Я не хочу, чтобы нас видели вместе. Лишние вопросы. Не приезжай больше, пожалуйста. Мне и утра хватило.

— И тебе привет, Зефирка. У меня был бесконечно тяжелый день. Спасибо, что интересуешься. А как твой прошел? Садись, расскажешь по дороге.

Она тяжело вздохнула и одарила красноречивым взглядом, увернувшись от его рук. Обнять себя не дала. Кажется, девушка постепенно возвращается к исходным настройкам, оттаивая от вчерашнего оцепенения, отголоски которого еще теплились в ней во время пробежки и после.

— Я все равно не отстану, поэтому, прошу, — пригласительным жестом указал на распахнутую дверь.

Да, она села. К счастью. Но самое сложное было впереди.

— Куда мы едем? — сразу же сообразила, когда он свернул с маршрута.

— Сюрприз.

— Руслан…

Ну как же у нее это выходит, а? Ведь и акцента нет, а произношение такое, что в него хочется завернуться и попискивать от кайфа!

— На всякий случай предупреждаю, что двери заблокированы, сцена с прыжком на ходу отменяется. Кажется, я тебе вчера сказал: ты попытаешься мне довериться, а я беру на себя ответственность за всё остальное.

Демонстративное молчание в ответ.

Пробки, будь они неладны. Но зато можно было снова перетащить ближе ее руку и перебирать пальцы, на этот раз прослеживая реакцию. Как упорно отворачивается к своему окну. Как плотно поджимает губы, недовольная всей ситуацией. Как пытается незаметно мелкими перетягами отвоевать обратно свою «лобызаемую» конечность. А он играется, позволяя достигнуть определенной черты, а затем с озорной улыбкой снова возвращает законную добычу.

К зданию театра они подъехали достаточно поздно, когда на улице уже нет зрителей, вылетевших врассыпную после представления. Посетители любили немного постоять, посмаковать послевкусие, обсудить основные моменты, а затем разъехаться. И Руслан очень хорошо помнил свои ощущения, когда ждал маму на ступенях, с интересом разглядывая разодетых женщин, впитывая этот ажиотаж, лопаясь от гордости при малейшем упоминании великолепных партий Лихно. В гримерке ему нечего было делать среди артистов, желающих скорее переодеться, убрать слои «шпаклевки» и растянуться, потирая ноги. Вот он и предпочитал выбегать со всеми на воздух, собирать достоверную информацию, а позже по пути домой вывалить все хвалебные отзывы под мамину улыбку…

Вайс уже ждал их у главного входа. Отпустив Еву на пару мгновений, Руслан с упоением обнял статного мужчину, отмечая, что некогда смоляные кудри теперь практически белоснежные, но лицо его всё так же свежо и молодо.

— Мальчик мой, — в голосе проскальзывает ностальгическое волнение. — Рад тебя видеть.

— Взаимно, Александр Яковлевич.

Парень отстраняется и еще раз скользит по собеседнику жадным взглядом. Такой вот подсознательный прием хотя бы на секунду окунуться в прошлое, где он еще мальчишка, а мама жива.

А тот в свою очередь с любопытством посматривал на Еву, весьма неоднозначно приподняв бровь, будто профессиональный оценщик. Руслан спохватился и представил их друг другу, после чего Вайс заключил:

— Какая стать. Порода! — цокнул с каким-то восхищением. — Пойдемте, Марьяша заждалась.

Ева в какой-то прострации озиралась по сторонам и, вперив в него смущенно-потерянный взор, молча шествовала рядом. Он пока ничего не комментировал, только сильнее сжимал ее ладонь. Главное, что в глазах нет страха.

— Но сначала нас ждет экскурсия в тишине, пока есть такая феноменальная возможность, — ведет за собой воодушевленный артист. — Русь, ты всё это помнишь, не так ли?..

Ещё бы…

За кулисами Московского театра оперетты маловато места, но удивительным образом помещается весь внушительный реквизит, размеры которого могут испугать неподготовленного человека, и бесчисленные костюмы. Пока Руслан вдыхал знакомый запах, состоящий из нескольких пластов — пыли, пота, краски и других легких ароматов, — его спутница вовсю исследовала пространство вокруг с многочисленным содержимым. Затем они поднялись под самую крышу театра, где находятся софиты, откуда минуты две изучали сцену, и от высоты начинала кружиться голова, но все трое стойко выдержали данное зрелище. Вайс признался, что артисты часто сюда заходят — посмотреть на игру коллег. Спускались вниз на безбожно стареньком и маленьком лифте, гордо именуемом Александром Яковлевичем «асансер» на французский манер.

После чего мужчина провел их по одному из коридоров, который Руслан очень хорошо помнил. Уникальность его заключалась в том, что одна сторона была современной, вторая — архаичной.

— А это наша историческая реликвия, — указал Вайс на терракотовую кладку аркой, — во время ремонта стену отреставрировали и сохранили, там есть углубление, где покоится кирпич со старинным клеймом.

И тут же был выужен сам кирпич, который передали Еве с благоговением. Пока та рассматривала и ощупывала его, «экскурсовод» продолжал:

— Реставраторы решили оставить, чтобы каждый мог прикоснуться к истории, взяв в руки ценнейший предмет. Согласитесь, впечатляет?

— Не то слово, — протянула девушка, поглаживая выемку значка.

Насколько мог судить сам Руслан, не так давно знающий её, Ева в приятном изумлении. Медовые глаза то и дело метались от кирпичной стены к гладковыкрашенной бежевой.

— Две эпохи — конец девятнадцатого и начало двадцать первого. А ты между ними из двадцатого, — подшучивает над ней парень, борясь с желанием прикоснуться пальцами к подрагивающим в несмелой улыбке губам.

Девушка кладет надломленный кирпич на место, будто боясь что-то сломать. А Вайс, пользуясь случаем, берет гостей под руки по обе стороны от себя и ведет обратно в мужскую половину, где в его гримерной их поджидала упомянутая Марьяша.

— За реквизит отвечаешь головой! — указывает на Руслана сразу без приветствия. — А ты садись, дорогуша, у меня только час.

Ева, которой кивком головы указали на стул перед зеркалом, нахмурилась и тут же перевела взгляд на него в поисках пояснений.

— Это вторая часть сюрприза.

— Но…

— Вы тут пока колдуйте, а мы пойдем освежим память, — вмешался Вайс, пресекая сопротивление ошарашенной девушки.

Парень подошел к экспрессивно-агрессивной женщине с невероятно морковной шевелюрой и неописуемым шнобелем. Но зато такой эффектной и самоуверенной, что хрен такой что возразишь. Неуловимым движением переместил ей в карман благодарность в денежном эквиваленте и очень убедительным взглядом прошелся по лицу, предупреждая, чтобы та была поаккуратнее с подопечной.