Звёздные мальчики - Ирина Скидневская

Где-то хрустнула ветка, и Кор насторожился. Вчера садовник, по просьбе Аны, рассыпал по саду какую-то вонючую дрянь, дескать, слишком много развелось землероек и кротов, и теперь резкий, невыносимый запах бил в нос, заглушая все остальные, доводя до головокружения. Пора идти, скоро рассвет...

Ана, как дикая кошка, прыгнула с ветки на волка, лежащего под старым деревом, и вонзила сверкающее лезвие в самое основание головы, где мощный загривок переходил в туловище, и, задыхаясь от отвращения, навалилась всем телом на рукоять, чтобы острое жало как можно глубже поразило эту нечеловеческую, враждебную плоть. Отскочив, она с силой выдернула кинжал, и темная кровь ударила струей.

Черный волк, упав набок, силился повернуть огромную страшную морду, но не мог. Ана поняла, что он хочет увидеть, от кого принял смерть. Она подошла и, встав на колени, заглянула в волчьи, уже подернутые пеленой глаза.

- Это я, - тихо сказала она волку.

Гнев и сострадание боролись в ней и отражались на ее лице, и волк понял это. Он закрыл глаза, вытянулся в струну на прихваченной ранними заморозками земле и испустил дух.

Наступал серый рассвет. Очнувшись от минутного забытья, Ана в полумраке нащупала на шее мертвого волка золотую цепь с медальоном и сорвала ее, сломав застежку. Потом встала и, заглянув в старый бездонный колодец, бросила в него знак королевской власти. Старая нянька говорила ей, что этот колодец хранит много тайн. Что ж, сегодня к ним присоединилась еще одна...

Ана вынула из-за пазухи сложенное в несколько раз тончайшее белое полотно и накрыла им волка. Затем, раскидав под дубом, рядом с могилой Дола, хрусткую осеннюю листву, в рыхлой лесной почве вырыла яму, помогая себе кинжалом.

Черный волк лег в землю рядом с тем, кого любил в этой жизни. Нарубив веток, Ана забросала ими свеженасыпанный холмик земли и толстым слоем запорошила его листьями, потом присела рядом. Все плыло у нее перед глазами. В каком-то оцепенении она протянула в сторону руку, чтобы в нее вложили птицу, вздрогнув, очнулась и закрыла лицо руками.

В последний раз взглянув на печальное место, Ана прошла из сада в конюшню, вывела оседланного Ветра и, завернувшись в темный плащ, подбитый мехом, умчалась в долину, в затянутые пепельными туманами просторы. И больше никто никогда не слышал о прекрасной принцессе.

А в замке на горе очень скоро угасла королева, потерявшая вдруг все, что наполняло ее жизнь смыслом.

Глава третья

Дуй

1.

Над тихой долиной промчались века и стерли в пыль гордые очертания каменной громады замка на скалистом мысу. Зубцы башен обвалились, стены разрушились, тлен и запустение царили теперь в жилище королей, где давно уже селились и множились только стаи воронья.

Старый ворон, живший в замке почти триста лет, часами грел на солнце свои кости и равнодушно наблюдал, как там, внизу, в прежде ярко зеленеющих долинах, исчезают густые высокие леса и мелеют быстроводные реки. Некогда плодородные, черные земли заболачиваются, и глубокие овраги, как морщины, избороздили просторные поля. Люди уходят все дальше, в глубь долины, тесня соседей, селясь на каменистых склонах гор, мало пригодных для жилья, и отсюда, с высокой полуразрушенной башни, человеческие жилища кажутся старому ворону крохотными и ненастоящими. Знойные пыльные ветры иногда приносят из тех далеких мест слабые запахи дыма от очагов, и тогда мрачно нахохлившейся птице вспоминается давняя суетливая, шумная жизнь в замке, забытые лица давно ушедших людей...

Ворон дремлет, склонив голову. Вместе с ним в надвигающихся сумерках засыпают темные печальные развалины, над которыми встает в своем зыбком сиянии вечная луна.

День клонился к вечеру, и юноша, неохотно помогающий отцу вынимать из печи горячие противни, часто и с тоской поглядывал в низкое маленькое окно на быстро темнеющие горы. Его отец, ловко управляясь с пышущей жаром печью, весело напевал, что-то громко спрашивал у сына и, привычно не дождавшись ответа, снова начинал петь.

Юноша ненавидел эту веселость отца. Как можно все время быть в хорошем настроении, когда в доме часто нечего есть, кроме куска вчерашнего хлеба? Подавать нищим милостыню, зная, что отдаешь последние деньги?

В их селении они едва ли не самые бедные. Не потому, что отец мало работает - он стоит у печи с утра до ночи - а потому, что для других он ничего не жалеет. Он не умеет копить. Он не думает о завтрашнем дне. Один-единственный раз ему представилась возможность выдвинуться: его пригласили в деревенский совет на уважаемую и денежную должность. А он что ответил? Юноша зло посмотрел в спину отцу. "А кто тогда будет печь хлеб?" И остался в своей маленькой тесной пекарне - печь хлеб. Летом - в удушающей жаре, зимой - на ледяных сквозняках. Хлеб у отца получается чудный, вкусный. Его раскупают мгновенно, едва мать выносит лотки с горячей выпечкой на деревенскую базарную площадь. Но почему нужно продавать его почти задаром?!

Зачем отец с матерью наплодили детей, которых никогда не смогут обеспечить: дать денег, построить каждому по хорошему, просторному дому? Он не просил, чтобы они родили его и выбросили нищим в этот враждебный, не ждущий его мир. Ему надоело стесняться - до головокружения, до тошноты дешевой выходной одежды, в которой вся семья по воскресеньям ходит в церковь. Надоело не замечать косых взглядов, которые сверстники бросают на его стоптанные башмаки. Он ненавидит это вечное безденежье, вечную бедность. И отцовское беспечное отношение к жизни вызывает у него только жгучую злобу и стыд. И мать под стать отцу - все время довольно щебечет, наглядеться не может на эту ненасытную ораву, только успевает всех обстирывать да вытирать носы...

Юноша злобно пнул одного из путающихся под ногами братьев, остальные, с воплями, разбежались сами.

Бабка, мать отца, как-то рассказала внуку, что отец происходит из знатного, чуть ли не королевского рода, и что когда-то, очень давно, его предки владели всем этим краем. И здесь, в долине, и за горными кряжами на востоке простирались их владения. Юноша не раз пытался представить себе это: власть, огромные богатства, тысячи подданных... Все это было когда-то и у кого-то, но не у него и не сейчас. Ему остался только разрушенный замок на горе, бесполезная груда развалин. Все раздарили и развеяли по белу свету беспечно-щедрые, безалаберные, как и их потомок, короли...

Вон он, королевский отпрыск, стоит у печи в протертых до дыр штанах, весь обсыпанный мукой, и мурлычет что-то себе под нос. И беспрестанно сует то крендель, то булочку забегающим к нему с улицы в пекарню голодранцам, вечно голодным и разевающим рот на чужой кусок! Это сводило юношу с ума. Он громыхнул последним противнем и, не глядя на отца, молча вышел из душного чада пекарни наружу, на улицу, где лицо сразу обдала бодрящая свежесть летнего вечера.