Разговорчики в строю. Лучшее за 2008-2009 годы - Михаил Крюков

– Командир, убери с руля этого двоишника! – на очередном вираже закричала в один голос часть пассажиров. Вторая часть несчастных с утробным рыком заполняла гигиенические пакеты.

Последний вираж, резкое снижение и мотор выключился. Кажется, что всем, включая даже самых неукачивающихся, было уже всё равно.

Вместо того, что уже давно ожидал измученный перелётом народ, а именно: пике, штопор и конец земным мучениям, самолёт мягко коснулся полосы, загремев лыжами по редким гравийным проталинам.

Южное побережье Северного Ледовитого океана – это другая планета.

Обветшалые двухэтажные домики на сваях, вбитых в вечную мерзлоту. «Курятники» общественных удобств, с художественно торчащими бурыми сталактитами из продуктов человеческой жизнедеятельности в подставленных снизу железных баках, подтверждающими извечную аксиому: наш человек может вполне комфортно жить где угодно.

Горы двухсотлитровых бочек, уложенных в пирамиды на берегу реки, десятки отслуживших свой срок дизелей, стоящих ровными рядами, и спирт в прозрачных поллитровках на полупустых полках единственного магазина, по восемь рублей двенадцать копеек за порцию. Как сказал один поэт, возможно даже местный, «… это Север, край неповторимый…».

В тамбуре при входе в убогий магазин давно не бритый, дурно пахнущий гражданин с нездоровым сизым носом, в огромной кепке и калошах, одетых прямо на вязаные носки, торгует помятую, подмороженную клубнику, выращенную явно не своими руками, по пятьдесят рублей за килограмм. Торговля не идёт, местное население не спешит отовариваться весенним лакомством. Они больше привыкли к оленине, конине и строганине из омуля, в ассортименте представленными на прилавке, их не обманешь. Из деликатесов – килька в томате и солянка из кислой капусты.

Это бодрит!

***

Даниил и Андрей получили в отделе кадров направление на танкер СПН–711.[37] Судно было простым, универсальным и отлично подходило для работы в этих местах.

Внутри корпуса судна находились грузовые топливные танки, а на палубе, в огромной «ванне» можно было перевозить всё, что угодно.

Андрей был родом из Петрозаводска и очень гордился тем, что в его краснокожем паспорте русские слова были продублированы на финском языке, так как у карелов нет своей письменности. Посему, в узких кругах сокурсников он носил прозвище, товарищ Ёпаролайнен, иногда сокращаемое друзьями до неприличного Ёп, или более ласкового – Дрюня, что, в общем, сути не меняло, и парня не обижало.

Данила все три года срочной службы на Северном флоте прослужил на подводной лодке.

Друзья звали его Кокер, потом стали звать его просто Джо, может быть потому, что служил он коком, а может потому, что имел от природы низкий, чуть с хрипотцой голос. Не смотря на военно-кулинарную юность, через пару лет он собирался стать нормальным судовым механиком.

Дрюня отдавал священный долг Родине в морчастях погранвойск, так что на почве своего военно-морского прошлого, ребята и сблизились.

В первых числах июня танкер, загрузив в танки восемьсот тонн авиационного бензина, двинулся вверх по реке к устью речки Мома,[38] где круглый год в любую погоду артельщики мыли золотишко.

Несмотря на кажущуюся глушь, с началом навигации по берегам Индигирки закипела жизнь. Танкер упорно шёл вверх, преодолевая пороги с помощью дежурного буксира, оставляя за кормой хижины рыбаков по берегам, древние погосты, огромные антенны локаторных станций и полуразрушенные бараки сталинских лагерей.

Весь июнь по большой воде во все населённые пункты, расположенные вдоль реки, скорыми темпами завозилось всё, включая строевой лес. В этих местах кроме чахлых лиственниц, которые местные называли чепыжником, и не росло ничего приличного. А это добро только в печь и годилось.

В июле вода спала, и вместо топлива пароход стал возить в порт гравий, который день и ночь черпал со дна реки плавучий кран.

Однажды из грейфера[39] посыпались какие-то кости, и вместе с ними громыхнуло по палубе огромное кривое бревно.

– Ну, мужики, повезло вам! – закричал из кабины крановщик.

– Рог мамонта поймали! – все моряки бросились на палубу рассматривать улов. В куче гравия среди костей лежал бивень мамонта длиной почти три метра.

В последующие недели весь экипаж был занят расчленением и дележом добычи. Острая и наиболее хорошо сохранившаяся оконечность по умолчанию досталась капитану.

Потом рог распилили на большие части по десять-пятнадцать килограмм и начали вываривать в сорокалитровом бачке на камбузе. При распиловке бивень вонял нестерпимо, а при варке и того круче, но это было необходимо сделать для того, чтоб кость, пролежавшая миллионы лет без доступа воздуха, не растрескалась, стала мягче и имела товарный вид, пригодный для изготовления поделок. После этой процедуры мотористы начали пилить большой кусок на медальоны с помощью ножовки па металлу. Ходили слухи, что в аэропортах это богатство могут отнять пограничники, ну уж больно хотелось оставить на память о Севере такую шикарную вещь. Эта тяжёлая работа в свободное от вахты время в скором времени утомила обоих. Ребята и так работали вдвоём, обрабатывая ставку третьего моториста и повара заодно, которого на судне то же не было. Оставшимся куском практиканты стали подпирать дверь в каюту.

Вскоре на этот реликт просто перестали обращать внимание.

***

Наступил август. Началась арктическая навигация. На бар[40] в устье Индигирки пришёл караван морских судов. Морским путём сюда доставлялось всё, начиная от стройматериалов, леса и топлива, и заканчивая одеколоном и клеем БФ, и то, и другое, кстати, вполне годилось и для питьевых целей, когда запасы алкоголя ближе к весне, истощались.

Милях в пяти к северу лежал в дрейфе и маячил красной, как морковка, надстройкой атомоход «Арктика», который и привёл этот караван. С десяток пароходов день и ночь перегружали содержимое своих трюмов на речные суда, практически всё, что было необходимо местному населению, чтобы пережить долгую полярную зиму.

Между судами по льдинам, как по улицам небольшого посёлка, неторопливо бродили десятки белых медведей, абсолютно не обращая внимания на грохот выгрузки, визг лебёдок судовых кранов и крики работающих матросов.

Хозяева Арктики, задрав чуткие носы, ждали, когда коки сыпанут за борт камбузные отходы: рыбьи головы, кости и прочую дребедень. Выглядели они довольно мирно, но некоторые особенно пытливые, пытались вставать на задние лапы и дотянуться своим любопытным чёрным носом до среза верхней палубы. Когда степень медвежьей дерзости переполняла чашу терпения моряков, мохнатых гостей отгоняли мощными струями из пожарных рукавов, но Умкам эта игра скорее нравилась, чем отпугивала от борта.

***

Танкер СПН–711 шёл от приёмного буя к танкеру «Ленанефть», который стоял чуть в стороне от разгружающихся сухогрузов. Данила готовил на камбузе борщ из лосятины с кислой капустой и сушёными ингредиентами. Борщ пузырился на плите, а сам кок задумчиво глядел в безоблачную морскую даль через открытый иллюминатор и грыз хрящик. Рядом с тёплой плитой в большой миске стояла опара, из которой Данила предполагал выпечь несколько буханок хлеба, но в скором времени понял, что это вряд ли получится. Трупы дрожжей, случайно обнаруженные им в дальнем углу провизионки, категорически отказывались возбуждать тесто.

Неожиданно во рту что-то хрустнуло, и Кокер увидел впившийся в хрящ, кусок собственного зуба.

– Беда, ёшкин хобот, цингу подцепил, что ли, от нехватки витамина Ю, однозначно! Не к добру это всё! – недогрызенный остаток хряща полетел за борт вместе с частью организма Данилы.

– Хоть что–то от меня здесь на память останется, хотя всё равно обидно! – становилось абсолютно ясно, что обедать команде сегодня придётся без хлеба.

От безысходности он всё-таки положил вялое тесто в формы и засунул в духовку. Результат добил Данилу окончательно. Вместо румяных воздушных буханок, из формы вывалились тяжёлые унылые кирпичи.

– Вот же измена! Явно сегодня не мой день, – подумал повар и принялся открывать ножом банку с «вечными» сухарями.[41] Поднимая жестяную крышку банки, он глубоко порезал руку рваным краем.

– Как пить дать, засада какая-нибудь случиться, – окончательно огорчился парень и пошёл звать население к столу.

***

Погрузка топлива закончилась быстро. Небольшой танкерок сел в воду почти по самый привальный брус, вровень с плавающими вокруг льдинами. Дрюня и Данила сидели в рубке, и пили чай из больших металлических кружек. Они по очереди смотрели в бинокль на то, как грузились соседние суда. Из динамика судового проигрывателя надрывалась певица Валентина Легкоступова и голосила на всю рубку про то, как тоскливо одной стоять на берегу, когда на теплоходе музыка играет. За прошедшие месяцы эти вопли достали всех моряков, но другие пластинки напоминали, в основном, о том, что Ленин всегда живой, и поэтому весь экипаж танкера относился к известному наизусть хиту философски. При таком скудном репертуаре, и вечно орущие бакланы за бортом – хор имени Пятницкого.